Влияние внешнеполитических шагов СССР в Европе в сентябре 1939 — июне 1941 гг. на социально-экономическую ситуацию в стране (на примере Гомельщины)

Вступление войск Красной Армии в Западную Украину и Беларусь, Прибалтику и, осо­бенно советско-финская война — значительно обострили социально-экономическую ситуа­цию в СССР. В этой связи весьма любопытным, на наш взгляд, является иллюстрация ука­занного явления на примере Гомельского региона.

В начале сентября в СССР начинается активная подготовка к операции в Польшу. 3 сентября нарком обороны К. Ворошилов приказал Военным Советам семи округов — Киев­ского особого, Белорусского особого, Харьковского, Орловского, Калининского, Ленинград­ского, Ленинградского и Московского — провести ряд мер по улучшению боевой готовности войск, а также задержать на один месяц увольнение в запас красноармейцев старшего года службы, вызвать из отпусков командиров, политработников, начальников войсковых частей и учреждений, привести войсковые части в положение боевой готовности, для чего прове­рить вооружение, обмундирование, технику и т. д.

6 сентября около 23-24 часов в семи военных округах (в том числе БОВО) была полу­чена директива № 14650 наркома обороны СССР К. Ворошилова, в которой предписывалось со следующего дня всем войсковым частям и учреждениям начать частичную мобилизацию резервистов [1, с. 283-284].

Проведение мобилизации в стране не могло оставить равнодушным жителей БССР. Непосредственно после начала данной акции значительная часть населения БССР, опасаясь втягивания страны в войну, и, как следствие, наступления голода, бросилась скупать хлеб, соль, сахар и другие продукты и промтовары, которые практически сразу исчезли с прилав­ков магазинов. Например, если обычная продажа муки и соли в г. Минске колебалась в пре­делах 8-9 тонн в день, то только 8 сентября было продано 26 тонн муки и 27 тонн соли, 12 сентября муки уже было продано 38 тонн. Неудивительно, что в течение нескольких дней, с 8 по 12 сентября 1939 г. запасы продовольствия в г. Минске и других городах БССР практи­чески были исчерпаны [2, л. 78-79]. Аналогичная ситуация наблюдалась и на Гомельщине. Например, в магазин № 3 г. Мозыря 9 сентября 1939 г. было завезено 300 кг. соли, которая была продана за 1 час, впоследствии в этом магазине в продаже соль отсутствовала [3, л. 49].

В сводке первому секретарю ЦК КП(б)Б П.Пономаренко «О состоянии торговли и не­которых фактах создания запасов продуктов питания населением БССР» от начальника управления рабоче-крестянской милиции НКВД БССР Гордеева указывалось следующее: «В связи со сложившейся международной обстановкой, начиная с 8 сентября, по БССР наблю­дались большие очереди у продовольственных магазинов за покупкой сахара, муки, крупы, со­ли, керосина и других продуктов. Спрос на продукты был увеличен на столько, что все продук­ты, выбрасываемые товары моментально, в течение нескольких часов раскупались… Отмечено снижение снабжения магазинов мукой. снабжение хлебом резко снизилось. Сахар, папиросы в магазины поступали с большими перебоями, а махорка вовсе не поступает» [2, л. 79-88]. «За последнее время, особенно с первых чисел сентября, повысился спрос на все виды продуктов питания по всем районам Полесской области. В Наровлянском и Хойникском районе крупа совершенно отсутствует. Сахар, папиросы, махорка отсутствуют на базах и в продаже по всей области. Отсутствует также хозяйственное мыло. Увеличился спрос на кондитерские изделия. Кондитерских изделий по городу Мозырю осталось незначительное количество, и то в узком ассортименте. За керосином за последнее время появились большие очереди», — указывалось в спецсообщении первому секретарю Полесского обкома Маркину от областного управления НКВД [4, л. 34]. Аналогичная ситуация наблюдалась и в сельской местности [4, л. 60].

Для устранения массовой закупки населением товаров Экономический совет при Сов­наркоме СССР постановлением от 9 сентября 1939 г. установил ограничения отпуска в одни руки следующих товаров: махорки не более двух пачек, спичек не более 5 коробок, керосина 2 литра, мыло туалетное — 1 кусок, кондитерские товары — 1 кг, соль — 1 кг, чулки-носки — 2 пары, белье мужское и женское — 1 пара, верхний и нижний трикотаж — 1 пара [5, л. 189].

Одновременно органы НКВД БССР усилили борьбу с теми, кто закупал продукты и промтовары «про запас». Так, начиная с 15 сентября 1939 г., в документах партийных и со­ветских органов начинают появляться материалы такого рода. Например, в донесении про­курору Гомельской области от прокурора Речицкого района читаем следующее: «Сегодня в Прокуратуру поступило сообщение, что гражданка А. А. Твардовская систематически заку­пает продукты и создает запасы. Проведенным обыском на квартире у Твардовской было найдено: 230 метров разной мануфактуры, 87 катушек ниток, 28 фунтов сахару и другие ве­щи. Твардовская арестована» [6, л. 43].

Перебои в снабжении городов и деревень БССР продуктами питания и промтоварами вызвали панические настроения. Приведем в этой связи характерные высказывания жителей региона, которые отмечали органы НКВД. Продавщица одного из магазинов г. Мозыря: «Всех берут на войну, все пропадем и мы умрем с голода, ведь в магазинах нет никаких про­дуктов и все люди будут пропадать с голода». Жена прораба г. Пхова распространяла слухи, что в Мозыре со всех магазинов и баз забрали все сорта муки и больше ее не будет. Едино­личник Мозырского района среди односельчан заявлял: «Должна быть всемирная война, так что уже к этому подходит, вот хлеб в кооперации уменьшился и другие продукты» [4, л. 31].

После окончания операции Красной Армии в Польше социально-экономическая ситуа­ция еще больше обострилась. Зима 1939-1940 гг. была апогеем кризиса. Если перебои в снаб­жении продуктами питания и промышленными товарами в начале сентября 1939 г. можно объяснить субъективным фактором: население, боясь приближающейся войны, лихорадочно скупало продовольствие, то ситуация в течение последующего времени, вплоть до июня 1941 г., являлась следствием резкого уменьшения количества товаров (как промышленных, так и продовольственных), отпущенных для реализации населению. Это было связано с необхо­димостью кормить возросшую армию. Несмотря на то, что осенью 1939 г. карточная система официально не вводилась, фактически страна перешла на нормированное снабжение.

В этой связи в спецсводках НКВД, датированных 22 декабря 1939 г., читаем следую­щее: «Фонды хлеба, предназначенные для реализации в декабре месяце уменьшены, против фондов, отпущенных в ноябре 1939. Наличие больших очередей приводит к тому, что в ма­газинах выбивают стекла, ломают прилавки и двери..». На протяжении декабря 1939 — января 1940 гг. руководство обкомов и райкомов БССР направляет в высшие партийные инстанции десятки докладных, содержание которых практически идентично: просьба увеличить отпуск регионам товары первой необходимости [7, л. 141].

Особенно тяжело приходилось населению сельских регионов. Из-за нехватки ресурсов 1 декабря 1939 г. правительство запрещает свободную продажу муки и печеного хлеба в сельской местности. Многие крестьянские семьи, спасаясь от голода, стремятся переселиться в город, правдами и неправдами преодолевая всевозможные препятствия, чинимые властями [8, л. 2].

Реакция населения региона на исчезновение из торговли промышленных и продоволь­ственных товаров была неоднозначна. Первоначально сквозит недоумение: «Большой войны не ведем, куда же подевалось продовольствие?». В качестве примера хотелось бы привести выдержки из письма, посланного гомельским школьником Морозовым на имя заместителя председателя СНК А. И. Микояна.

Б.И. Морозов — А.И. Микояну.

Дорогой Анастас Иванович!

Вот уже несколько раз перечитывал я Вашу речь на XVIII съезде ВКП(б). Иногда я прямо таки восхищался. Уж так, ну как Вам сказать, бьете Вы в самую точку. Ну разве не воскликнул я «правильно», когда читал об «универмагах, крупнейших, чем в Америке», ко­торые в данный момент действительно не подходят. Разве не вырвалось из моих уст — «Ах, вот как!», когда я узнал, что недохват товаров текстильной промышленности является ре­зультатом отставания некоторых ее областей. Кто посмеет отрицать факт о «холостых вы­стрелах», который Вы так правильно подметили, который я сам наблюдал в своей школьной жизни, но он не доходил до моего сознания. (В своей речи на съезде Микоян сказал о необ­ходимости «иметь больше мелких и средних магазинов», а не увлекаться созданием крупных универмагов. Говоря о подборе кадров и проверке исполнения, он сравнил хорошее решение, необеспеченное выполнением, с холостым выстрелом — Д. Т.)

Ваша речь послужила кладом для моих знаний. Если бы было время, я рассказал бы Вам о моей жизни, о том, как бросил меня отец, о том, как я учился, как начал читать книги и как роднили они меня с миром. Написал бы Вам о том, как много и часто приходилось мне рассказывать неграмотным соседям о международном положении нашей страны, о войне в Абиссинии, Испании, Китае и Хасане, о конфликте в районе озера Буир-Нур в МНР, об анг­ло-франко-советских переговорах, договоре о ненападении с Германией, о пактах взаимопо­мощи с Прибалтийскими странами, о II мировой бойне и вообще об империалистических войнах, о надеях (так в тексе — Д.Т) в Финляндии и о пр.

Что заставило меня написать письмо? На этот вопрос я отвечу так — безобразие, кото­рое творится в нашей стране. Ответ не очень-то приятный, но я считаю его правильным. Де­ло в том. Когда не было крупы, я говорил маме, «крупа будет», когда не стало сахара я ска­зал маме — «сахар будет. Не должно быть, чтобы в нашей стране не было сахара!» Дальше. Придя один раз из очереди за мануфактурой, мама начала обижаться, что нет мануфактуры, рассказывая как много было ее раньше. Я сказал, что мануфактуры нет, потому что наша страна переживает разруху, нанесенную ей империалистической и гражданской войнами. К тому же, и царская Россия была не очень-то развитой. В ответ на это она сказала: «Не разви­тая, да зато мануфактуры было сколько хочешь, а очереди даже не знали!». Я сослался на возросшую потребность, на широкого потребителя. Но сам подумал: «А и вправь в царской России индустрии совсем не было, сейчас мы ее построили. Текстильная ж промышленность была, а все-таки она не удовлетворяет нашего потребителя. Виной этому я считал малое вни­мание ЦК ВКП(б) и СНК. Почему бы, например, не поставить текстильную промышленность наряду с черной металлургией и не заботится о ее росте. Но это я уже здорово отвлекся.

Да, в конце разговора я сказал матери, что не дождемся мы в конце 2-й пятилетки, как будет у нас мануфактура сколько хочешь. Но вот прошла 2-ая пятилетка, началась третья, а мои предсказания не оправдались — мануфактуры не было и нет. Привезут ее иногда — народ давится. Почему ж нет рыбы, дык (так) я сам не придумаю. Моря у нас есть и остались те же, какие были прежде, но тогда ее было сколько хочешь и какой хочешь, а сейчас я даже пред­ставление потерял, какая она на вид. Наконец, где же девался хлеб? Кажется и собрали мы 6 млр. пудов зерна. Посчитаешь по 35 с лишним на каждого человека. Войны затяжной не бы­ло, а хлеба уже 2 месяца нет. Или это безобразие творится только по Гомельской области, или по всей стране. А мы еще хотим построить коммунистическое общество, главным прин­ципом которого будет «от каждого по его способностям, каждому по его потребностям». Дальше, в газетах пишут, что во Франции, Англии, Германии буржуазия уводит карточную систему, которой недоволен пролетариат. А у нас в стране, где победил пролетариат, в стра­не, на полях которой проливали кровь наши отцы и матери, сейчас вводится настоящая кар­точная система — железнодорожники и станционные рабочие (грузчики и другие) выписыва­ют (хлеб) из Гомеля, получают его по карточкам, посылая ко всем чертям посторонних, пе­дагоги получают хлеб из своего буфета и пр. (Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 декабря 1939 г. «О торговле и общественном питании в системе «Союзтранторгпит» была введена закрытая торговля для рабочих и служащих железнодорожного транспорта — Д. Т.). И кто им только давал право позорить страну! Мы еще хочем победить в грядущих боях, когда столкнуться две системы — социалистическая и коммунистическая. Нет, при таких порядках и при таких достатках никогда нам не победить, никогда нам не построить коммунизм!

Прошу Вас, дорогой Анастас Иванович, ответьте мне на все вопросы: почему нет ма­нуфактуры, крупы, рыбы, обуви, сахара, конфет, спичек, почему не стало хлеба? С нетерпе­нием жду ответа. Морозов. Мой адрес — БССР Гомельская область, ст. Буда-Кошелевская, Сталинская школа № 1, уч. 9-го класса «А» Морозову Борису Ивановичу [9, с. 5-6, 21-22].

Начальник отдела торговли продтоварами СССР Мосин отослал копию этого письма назад в Гомель с сопроводительной запиской следующего содержания: «В письме Морозова явно сквозит не советское отношение по отдельным моментам («японцам сдаем моря, что­бы.», его фраза о карточной системе, о построении коммунизма «при таких порядках» и т. д.). По этому письму можно предполагать, что ученик Морозов находится под влиянием враждебных настроений к Советской власти, среде. Прошу Вас поручить специальному ра­ботнику личной беседой с учеником Морозовым разрешить интересующие его вопросы и выяснить обстановку, вызвавшую враждебно настроенное письмо на имя т. Микояна. О ре­зультатах сообщите в Наркрмторг СССР». Последствия не трудно представить. Этим пись­мом школьник «подставил под удар» своих родственников и, видимо, учителей [9, с. 22].

В Российском государственном архиве экономики подобных писем, датированных но­ябрем 1939 — мартом 1940 гг., десятки, со всех регионов СССР. В них указывается на бедст­венное положение населения в связи с невозможностью купить самые необходимые продук­ты питания, одежду и т. д. Однако, хотя их авторы критикуют и даже порой ругают сущест­вовавшие порядки, тем не менее, они обращаются к власти как к «своей народной», которая бездействует либо по незнанию, либо от недооценки сложившейся ситуации.

В начале января 1940 г. и вплоть до 1941 г. ситуация коренным образом изменилась. Органы НКВД фиксируют теперь уже рост антисоветских настроений среди отдельных кате­горий населения региона, прежде всего жителей сельской местности. Можно привести неко­торые примеры. Так, в докладной секретарю Полесского обкома Маркину, датированной 9 января 1940 г., «Об итогах выборов в местные Советы депутатов трудящихся по районам Полесской области» органы НКВД сообщали: по области отказались от голосования 246 че­ловека, «которые являются антисоветски настроенными против партии и Советской власти». Рабочая завода «Звезда» Петриковского района, в частности, заявила агитатору: «За что же голосовать, если в Советском Союзе люди голодные и голые, ничего нигде нет» [10, л. 5]. Колхозница колхоза дер. Дубровица сказала: «Эту бездну никогда не заполнишь, несмотря на то, что люди возят зерно десятками и сотнями тонн. Все равно в нашей стране остаются без куска хлеба. Советская власть хотя и пишет в газетах, что в Германии продают хлеб по карточкам, но там люди гораздо лучше живут, чем при советской власти, и не сидят голод­ными как в России» [11, л. 190].

Таким образом, можно сделать следующий вывод. Вступление СССР во Вторую миро­вую войну осенью 1939 г. вызвало в стране определенные социально-экономические трудно­сти. Они носили закономерный характер и были вызваны в первую очередь частичным пере­водом экономики страны на военное производство, увеличением численности Красной Ар­мии и др.

Литература

1. Мельтюхов, М.И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918­1939 гг. / М.И. Мельтюхов. — М. : Вече, 2001. — 464 с.
2. Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). — Фонд 4. — Оп. 21. — Д. 1713. Оператив­ные сводки НКВД БССР (сентябрь-декабрь 1939 г.).
3. Государственный архив общественных объединений Гомельской области (ГАООГО). — Фонд 702. — Оп. 1. — Д. 79. Оперативные сводки НКВД (сентябрь-декабрь 1939 г.).
4. ГАООГО. — Фонд 702. — Оп. 1. — Д. 64. Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б), постановле­ния и выписки из постановлений Экономсовета при СНК СССР (январь 1939 — декабрь 1939 г.).
5. НАРБ. — Фонд 4. — Оп. 21. — Д. 1486. Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б), постановле­ния и выписки из постановлений Экономсовета при СНК СССР (январь 1939 — декабрь 1939 г.).
6. ГАООГО. — Фонд 451. — Оп. 3а. — Д. 72. Постановления и материалы к ним Речицкого райко­ма КП(б)Б (сентябрь-декабрь 1939 г.).
7. НАРБ. — Фонд 4. — Оп. 21. — Д. 1937. Постановления Экономического совета СССР (1939 г.).
8. Выцлан, М. Разрешите нам покончить свою жизнь / М. Выцлан // Наука и жизнь. — 1996. — № 6. — С. 2-7.
9. Кризис снабжения 1939-1941 гг. в письмах советских людей (вступительная статья Е.А. Осо­киной) // Вопросы истории. — 1996. — № 1. — С. 3-23.
10. ГАООГО. — Фонд 702. — Оп. 1. — Д. 126. Спецсообщения и докладные записки обкому КП(б)Б от областного управления НКВД УРКМ БССР и облпрокуратуры (январь 1940 г. — апрель 1940 г.).
11. ГАООГО. — Фонд 702. — Оп. 1. — Д. 128. Спецсообщения и докладные записки обкому КП(б)Б от областного управления НКВД УРКМ БССР и облпрокуратуры (октябрь 1940 г. — январь 1940 г.).

Автор: Д.М. Толочко
Источник: Известия Гомельского государственного университета имени Ф. Скорины, 2019, № 4 (115), с. 39-43