Особенности языка обрядового фольклора приграничных территорий Брянской области

Диалектологическое исследование ареального распространения отдельных слов и те­матических групп, связанных с бытующими на территории брянско-гомельского пограничья традиционными обычаями и обрядами, в настоящее время является достаточно важным и актуальным. При этом особое внимание необходимо уделять взаимосвязи языковой и внеязыковой сторон обрядов, а также их этнографической характеристике.

Названия святочных обрядов и обрядовых действий Терминология, обозначающая святочный период

Зимние святки на территории Брянской области делятся на «святые вечера» (с 7(«Рождество») по 13 января) и «страшные вечера» (с 13 по 18 января), их разделяет Василь­ев вечер (по церковному календарю — Василия Кесарийского).

Кроме данных наименований, в качестве синонимичных «Святкам» на юго-западной территории Брянщины широко распространены названия, связанные с главным обрядовым действием данного праздника — колядованием. Так весь период с 7 по 19 января называют также: «коляды», «колявы», «колодяжи»:

«Каляды — ета святые вечяра, ничёуа ня делали: «У каляды волки рады» (Руденок Пе­лагея Прокофьевна, 1930 г.р., с. Перелазы Красногорского района). «Щодры — адин вечар, а каляды две нядели ууляють» (Пыленок Татьяна Федосовна, 1929 г.р. с. Верещаки Новозыбковского района). «Были ж каладяжи давней.. ,» (Поленок Пелагея Петровна, 1924 г.р., с. Пе­релазы Красногорского района). «Калявы — ета ражаство. Ета две нядели — калявы». (Капошко Мария Ивановна, 1925, 4 класса с. Перелазы Красногорского района).

Терминология, связанная с обычаем приготовления ритуальной каши в святочный период

Традиционно в ночь с 6 на 7 января (перед Рождеством), с 13 на 14 января (перед Но­вым годом по старому стилю — Васильевым вечером) и с 18 на 19 января (перед Крещением) на территории Брянской области варили и ставили под икону кашу, которая, как и в обще­российской фольклорной традиции, чаще всего называется «кутья». Но встречается и другое ее наименование «гуща»:

«Перяд Хрещеннем (каляда) ни едуть да абеда, варять гущу. уматывають у сена гаршок етый и становять на куту. Зделан дерявянный хрестик у етай ууще. тады кауда нада ве­черять, надяють шубу навыварат, бяруть пугу (кнут), выходять на вулицу, бъють па варотам и гаворять: «Мароз, Мароз, хади уущу есть. Да летам ня бывай, цвятоу ня атбивай» (Боровик Анна Прокофьевна, 1935 г.р., с. Перелазы Красногорского района).

Первая и третья (крещенская) «кутьи» традиционно назывались «постными» либо «скупыми», а вторая — «жирной» или «скоромной».

Наблюдается на территории юго-западных районов Брянщины и метонимический пе­ренос названия праздника/обряда на наименование ритуальной каши: «скоромная каляда». «скупая каляда»:

«Первую ставять кутью, называется «скупая каляда». Скаромнага давней ня ели (малака, сала). Мы змываем крупки, хвасолики туды, змыем и в чууунку варим» (Поленок Пела­гея Петровна, 1924 г.р., с. Перелазы Красногорского района).

Терминология, сопровождающая обряд колядования и ряженья

На территории большинства районов Брянщины, особенно в ее юго-западной части, колядки исполняются в канун Старого Нового года, что объясняется близостью с Белорусси­ей. Этот вечер еще называется «щедрым вечером», а песни, которые поют в этот вечер, наря­ду с «колядками» исполнители часто называют «щедровкам» или «щёдриками». Тематика и содержание данных песен, зафиксированных на территории Брянской области, очень разно­образны. Существуют специальные песни, которые исполняются для хозяина дома, хозяйки, для богатого человека, для молодой девушки, для парня или мальчика, для маленьких детей. При этом обращение к парню или хозяину дома вполне традиционно: «соколю», «молодец красен», «сизарёк», к девушке же зачастую используется обращение «панночка», что отра­жает тяготение к украинской фольклорной традиции.

Наименование самого обряда обычно мотивировано глаголом «ходить» — «ходить в щедры, коляды (или по щёдрам)», «хадить у звязду», «ходить засявать», «ходить в козу». По­следнее название непосредственно связано с обычаем ряженья и наиболее популярной на территории Брянской области антропоморфной маской козы, которую изготавливали из под­ручных материалов либо рядили козой юношу.

Но встречается на приграничной с Белоруссией территории Брянской области и ис­пользование маски лошади («кобылы»), при этом выражение «кобыла пришла» перешло в разряд идиоматических. Его употребляли применительно к колядующим парням, пришед­шим не только с намерением поздравить хозяев с праздником, но и обязательно украсть чтонибудь (и неважно какую антропоморфную маску — козы или кобылы — они при этом ис­пользовали): «А утрам хадили у звязду хлопцы, тыя и крали, в хату войдуть, так абязательно што-та украдять. «Пришла кабыла» называлася. Тада хазяин улядить, як «кабыла прышла». дак нада улядеть штоб у прышийке (кала печи ямка выкладана, куды хазяйка блины клодя) блины не пакрали. Як уходять яны у хату: «кабыла стала скакать», тады хазяин там станавился, стеряже, штоб ни пакрали» (Поленок Алексей Иванович. 1925 г.р., с. Перелазы Крас­ногорского района).

Названия обряда, его участников и действий, отражающих специфику празднования Вознесения Христова

На территории Брянской области, а точнее в ее юго-западных, граничащих с Белорус­сией, районах за данным праздником закрепилось еще и диалектное наименование — «Ушестье»: «После Пасхи — Ушестье. Сейчас — эта Вазнесение, а раньше — Ушестье». (Иващенко Лидия Прохоровна, 1925 г.р., с. Внуковичи Новозыбковского района).

Опираясь на данные диалектологической картотеки (хранящейся в архиве филиала Брянского государственного университета в г. Новозыбкове), можно проследить связь значе­ния данного слова с диалектным глаголом «ушиваться», бытующим на территории югозападных районов Брянской области и имеющим значение: “быстро уходить, убегать”: «Мы сядим, разуавляимси, а тут жонка Стяпана ў хату ускочила, дак ён и ушывся быстрянька» (Пыленок Алексей Иванович, 1925 г.р., с. Перелазы Красногорского района).

Но если глагол в говорах используется обычно в иронических либо повелительных кон­текстах («Ушывайся атсюдава, а то матку пазаву!» (Грибачева Александра Васильевна, 1928 г.р., с. Внуковичи Новозыбковского района)), то образованное от него существительное Ўшестье встречается в говоре только в качестве диалектного синонима (совпадающего с белорусским ли­тературным наименованием) названия церковного праздника «Вознесение Господне».

Терминология, обозначающая обряд, обязательный в процессе празднования Христо­ва Вознесения

Название данного обряда на российской территории, мотивируется глаголом «водить» — «вождение стрелы /хулы/ сулы)», которое отражает сам процесс празднования (у белорусов в ос­нове наименования может лежать заключительный этап обряда («закапывание чего-либо в зем­лю») — «пахавання стралы», либо оно может бьггь связано с календарем — «пахаванне вясны»).

Под «стрелой/хулой/сулой)» понимается обычно само обрядовое действие: «Что такое стряла? А эта кауда идёш у карауоде, люди сцепливаются адин за аднауо, пад пашки бярём.

Идём па дароуе и песни паем» (Елисеенко Нина Макаровна, 1937 г.р.. с. Верещаки Новозыб­ковского района).

Но иногда «стрела» в рассказах опрашиваемых выступает как символ “молнии”. Это объясняется внутренней мотивацией обряда: все действия, а особенно проход взявшихся под руки участников, выход шествия за пределы населенного пункта и своеобразное «жертво­приношение» должны были служить неким оберегом поселения от бед, в первую очередь связанных с грозой, молнией: «Тады йдуть у край сяла, там иде рожь пасеяна калхозная, за­ходять туды. А перва ще, када йдуть, на пярякрёстке, дарох бяруть манетку и зарывають, штсш молния ня била. Стряла — ета ж молния. А патом идуть у край сяла, у жыта» (Боровик Анна Прокофьевна, 1935 г. р., с. Перелазы Красногорского района).

Данная мотивация на сегодняшний день является скрытой, так как на вопрос: «Зачем осуществляются все эти действия?» — практически все респонденты отвечали: «Обычай та­кой/ Для смеха/ Чтоб весело было/ Так принято/ Так всегда делали раньше». Тем не менее внутренний смысл обряда сохраняется в традиционно произносимых в поле заговорах («Пя­тите стрелы воуненные ни на ляса, ни на паля, ни на землю, ни на лууа, ни на людей. А лятите стрелы воунянные туда, уде люди ня ходють, птицы ня лятають, и звери ня беуають, вот у землю апуститеся. Дай Боу усем людям здаровья, жыта, пшаницу, усякую пажницу и штобы радила усё» (Пастушенко Нина Ивановна, 1939 г.р., с. Вихолка, Новозыбковского рай­она)) и особых, исполняемых лишь в течение сорока дней песнях, которые называются «стрельными» (Ой, ляти. стряла. удоль сяла,//Не минай, стряла. крайнеуа двара,//Ты ж убий, стряла. добра молайдца,//Добра молайдца, майуо милауа.//Па том молайдцу некаму плакать://Сястра маленька, мамка старенька.//А я молада в карауод пайду//Собе трёх най­ду. . .«(Ковалева Анна Захаровна, 1929 г.р., д. Мало-Удёбное, Гордеевского района)).

Терминология, обозначающая участников обряда

Обязательным элементом данного обряда является ряженье. Обычно это мужчина, переодетый в женщину, и/или, наоборот, женщина — в мужчину, при этом наблюдается шу­точное подчеркивание физиологической принадлежности к тому или иному полу (грудь у мужчины и т.п.). В настоящее время функция ряженых только развлекательная: они идут впереди колоны, веселят вышедших посмотреть на процессию, дразнят детей, в ряде насе­ленных пунктов они также собирают выносимые жителями деревни при приближении «стрелы» продукты и деньги.

Называться ряженные могут по-разному: «барыня», «старец/старчиха», «цыган». А при употреблении с глаголом «водить» наименование ряженых зачастую переносится на на­именование обряда в целом: «Стряла — эта в Бабовичах, а у нас эта ня водють. У нас на Ушестье барыню или цыгана вадили. Вадили хараводы, мы с хвермы начнем ат края да края». (Павленко Антонина Максимовна, 1946 г. р., с. Внуковичи Новозыбковского района).

Таким образом, анализ собранного материала показал, что культурное пространство Брянской области, уходящее своими корнями в глубокое прошлое, сохраняет многочислен­ные реликтовые особенности общеславянской и восточнославянской культуры. Являясь од­ним из самых интересных в этнонокультурном отношении регионов славянского мира, Брянщина наиболее полно сохранила в различных проявлениях архаические элементы тра­диционной народной, духовной и материальной культуры. Все это находит отражение и в языке жителей пограничного региона.

Литература

1. Байбурин, А.К. Ритуал в традиционной культуре: Структурно-семантический ана­лиз восточнославянских обрядов. / А.К. Байбурин — Спб., 1993.
2. Богатырев, П.Г. Язык фольклора//ВЯ. — 1973 — №5 — С. 106-116.
3. Велецкая, Н.Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов / Н.Н. Велецкая — М., 1978.
4. Мокиенко, В.М. Славянская фразеология: Учебн. пособ. для филол. ун-тов. / В.М. Мокиенко — М., 1980.
5. Новак, В. С. Міфалогія беларусаў. / В.С. Новак — Гомель, 2005.
6. Хроленко, А.Т. Лексика русской народной поэзии. — Курск, 1976.

Авторы: С.Н. Стародубец, О.В. Белугина
Источник: «Скарына і наш час», V Міжнародная навуковая канф. (2011, Гомель). Міжнародная навуковая канферэнцыя «Скарына і наш час», 14-15 кастрычніка 2011 г.: [матэрыялы] / рэдкал.: А. А. Станкевіч (гал. рэд.) [і інш.]; М-ва адукацыі РБ, Гомельскі дзярж. ун-т імя Ф. Скарыны. — Гомель: ГДУ імя Ф. Скарыны, 2011. — С. 240-243.