Во второй половине IX — начале XI вв. раннефеодальная Русь объединяет восточнославянские, часть финских и балтских народов Восточной Европы. Территория государства покрывается сетью опорных пунктов-крепостей. Местный сепаратизм «ломается» угрозой нападения хорошо организованной армии, костяк которой составляют наемники — варяги и прочее, преимущественно «северное» воинство. Соединив «Верхнюю» и «Среднюю» Русь, Олег Вещий налагает дань на радимичей (885 г.), оказавшихся геополитически между Смоленском и новой столицей — Киевом. Остатки радимичской автономии ликвидируются Владимиром в 984 г. Западные соседи радимичей — дреговичи — начали вхождение в состав Руси не позднее середины X в., когда их в качестве данников Киева упоминает византийский кесарь К. Багрянородный. Уже во времена Владимира Святославича Туровская (в своей основе дреговичская) земля была прочно закреплена за Киевом. Поэтапное присоединение славянских княжений к Киеву угадывается по данным письменных источников и документируется археологией. К числу памятников, которые отражают начальные этапы властвования Руси в Верхнем Поднепровье, относится Моховский комплекс, расположенный на правом берегу Днепра в 8-9 км к северу от г. Лоева Гомельской области. По ряду признаков он должен быть включен в разряд «открытых торгово-ремесленных поселений» (ОТРП). Еще несколько лет назад вопрос о наличии ОТРП на юго-востоке Беларуси не ставился.
Раскопки 26 курганов в Мохове провел в 1890 г. В.3. Завитневич. Он зафиксировал свыше 600 насыпей, т. е. обнаружил остатки самого крупного в Верхнем Поднепровье (после Гнездовского) могильника периода Киевской Руси. Впрочем, значение этого открытия ни автор первых раскопок, ни ученая общественность не осознали. В 2003-2008 гг. изучение Моховских курганов продолжено под руководством О.А. Макушникова экспедицией ГГУ им. Ф. Скорины. Отмечено более 300 насыпей разной сохранности, раскопано 27 курганов с примерно 34 захоронениями. Памятник отличается от обычных сельских могильников не только большими размерами. Могилы демонстрируют пестроту ритуала (повышенный процент кремаций, ингумации на горизонте, иногда — на подсыпке, в яме или в «сидячем» положении; ориентировка умерших на запад, иногда — на восток, север, наличие в трех курганах конструкций в виде камерных гробниц; присутствие в ряде случаев каменных выкладок и пр.). Северная ориентировка умерших характерна для финноязычных племен, восточная — для балтских, «сидячие» погребения — для Скандинавии. Камерные гробницы признаны элементом «дружинной культуры» Руси Х-ХI вв. Каменные выкладки при захоронениях не характерны для славян Верхнего, Среднего Поднепровья и Полесья, зато являются необходимым атрибутом захоронений балтов, финов, скандинавов и тех славян, которые контактировали с народами Северной и Восточной Балтии, финскими землями. Важно отметить, что предметов, связанных с местной культурой дреговичей и радимичей, в Мохове нет. Напротив, здесь распространены вещи кривичского или балто-славянского (характерные подвески, проволочные браслетообразные кольца и др.), латгальского (остатки накидки «виллайне»), финского, скандинавского (железные крученые браслеты, перстни, вероятно, шейные гривны) происхождения.
Необычный характер памятника определяется и повышенной встречаемостью предметов вооружения и воинского быта. Открыты боевые топоры, копья, наконечники стрел, части воинских поясов и др. В сельских курганах такой материал не встречается. Повышенный социальный статус жителей Мохова определяется находками ножниц, деревянного ведра, коромысла карманных весов, «шишечных» зерненых бус, денария-подвески чеканки чешского короля Болеслава II 972/3-999 гг., обломков сребреников Владимира Святославича и остатков брактеата.
Особенности Моховского комплекса заметно выделяют его из массива селищ и могильников радимичско-дреговичского пограничья. Мы имеем дело не только с крупнейшим поселением периода Киевской Руси на землях Верхнего Поднепровья, но и с достаточно ранним. По своим особенностям Мохов сопоставим с широко известными ОТРП ІХ-ХІ вв. (Гнездово, Шестовица, Тимерево и пр.). «Иноэтничный» (по отношению к дреговичам и радимичам) и разноэтничный (кривичи, финны и др.) состав моховского населения, его выраженный социально-обособленный и вооруженный характер, размеры памятника позволяют предполагать, что в X-XI вв. на Днепре близ устья Сожа размещалось обширное поселение, значительную часть жителей которого составляли воины. Следует отбросить мысль о том, что Мохов контролировали отряды бродячих варягов. В условиях мощной державы Святослава, Владимира Святославича и Ярослава Мудрого, расположение на подступах к Киеву неподвластного военного лагеря невероятно. Именно великие князья были создателями такого поселения.
Мохов расположен весьма удобно — почти в устье Сожа, на берегу озера, которое могло служить и гаванью, и местом организации верфей. Причин возникновения здесь большого военизированного поселения было несколько. Если говорить о военно-политической, то таковой выступала необходимость для Киева окончательного подчинения дреговичей и радимичей. Мохов был крупным военным лагерем на днепровском отрезке пути «Большого полюдья» и поэтапно укреплялся в X — первой половине XI вв. (возможно, с конца IX в.), т. е. в период «собирания» и закрепления славянских земель вокруг Киева. Е.А. Шинаков полагает, что к 984 г. земля радимичей оказалась окруженной «как стальными клещами» опорными пунктами русов; при покорении радимичей русы нападали на противника из нескольких военных лагерей (например, из Гнездово, Шестовицы, Левенки), т. е. с севера, востока и юга. Материалы Мохова указывают и на юго-западное направление нанесения таких ударов.
Понятно присутствие в Мохове воинов-кривичей, выходцев из северных территорий Европы. Они, не связанные с местной аристократией, могли выступать мощным инструментом в ходе подчинения Киеву аборигенного населения. Именно «северные» воины были основным населением военных лагерей Руси второй половины X — первой половины XI вв. и в Брянском Подесенье (скандинавы, славяне, балты, финны). Практика Владимира Святославича использовать «северные» отряды для решения общерусских военно-политических проблем хорошо известна по летописным сведениям. Родиной оказавшихся в X в. в Мохове воинов-кривичей и членов их семей была Смоленщина или Полотчина. Именно в это время в Мохове начинают распространяться кривичские украшения. Обряд и инвентарь многих погребений Мохова конца X — первой половины XI вв. — полный аналог кривичских курганов Заславльского могильника под Минском.
Мохов, «запирая» Сож, являлся очагом государственной экспансии. По мере ликвидации радимичской автономии, «окняжения» и начала христианизации дреговичских земель, возрастания роли городов (Гомеля, Речицы и др.) — значение Мохова падает и в конце XI-XII вв. он превращается в одно из рядовых селений. Аналоги Мохова в Черниговском и Брянском Подесенье — дружинные лагеря — также прекращают существование в связи с тем, что в начале — первой половине XI вв. они выполнили историческую задачу концентрации сил для завоевания земель северян, радимичей и вятичей, упрочения государственного господства и вхождения их территорий в княжеский домен.
Следует определиться с наименованием рассматриваемой категории поселений. Название этих памятников «открытыми торгово-ремесленными поселениями» (ОТРП), широко бытующее в литературе, не отражает их историческое содержание. Это было подмечено П.П. Толочко. Сомнение вызывает правильность определения ОТРП в качестве «открытых». Остатки крепостей сохранились в Гнездово, Шестовице, на Тимеревском «селище» обнаружены следы укреплений, Менское поселение стало известным именно благодаря своему городищу. Этих примеров достаточно, чтобы усомниться в «открытом» характере изучаемой категории памятников. Определение рассматриваемых поселений в качестве «торгово-ремесленных» не представляется достаточным. Огромное значение торговли и ремесла в их жизни несомненно. Но если вспомнить о немалом количестве находок сельскохозяйственных орудий труда, то следует признать и значительный удельный вес аграрных занятий жителей данных поселений. Эта картина ярко проявилась при раскопках Шестовицы и на Менском поселении.
Итак, определять данную категорию поселений только в качестве «торогово-ремесленных» нельзя. И нельзя эти функции ставить на первый план, поскольку никаких реальных подсчетов соотношения торгового, ремесленного, аграрного и прочих элементов в экономике и социальном составе населения ОТРП никто не выполнил. Но не только экономические параметры деятельности определяли сущность ОТРП. В.Я. Петрухин и Т.А. Пушкина обоснованно усмотрели в ОТРП функции опорных пунктов великокняжеской власти. Следовательно, в распространенном определении — ОТРП — никак не отражена функция политико-административная. Почти все исследователи отмечают высокий процент среди жителей ОТРП военизированного населения. Думается, что именно этот фактор во многом и представляет историческое «лицо» рассматриваемых памятников, ведь воинский компонент в них представлен «налицо» и повсеместно. Анализ историко-археологического материала позволяет именовать изучаемые поселения «военизированными многофункциональными» (ВМФП). При всех недостатках любого определения предложенное будет точнее соответствовать историческому содержанию данной категории памятников.
Именно процессы завершения формирования устойчивой государственной территории, совпавшие с успешными темпами развития феодальных отношений на Руси и оказались теми главными «могильщиками» ОТРП—ВМФП как специфической категории поселений. Расцвет Ладоги и Гнездова-Смоленска, упомянутых на первых страницах летописи, приходится на ІХ-Х вв., «звездный» час Шестовицы — X в., «взлет» Мохова — вторую половину X — первую половину XI вв. Эти даты, построенные на материалах археологии, объективно отражают историческую реальность поэтапной «феодализации» различных регионов Древней Руси. В этой связи историю Мохова правомерно рассматривать на фоне событий окончательного присоединения к Руси территории радимичей и создания на землях дреговичей Туровского княжеского стола.
Авторы: О.А. Макушников, Д.Н. Линденков
Источник: Страницы военной истории Гомельщины: материалы науч.-практ. конф. / ред. кол.: А.А. Коваленя и др. – Гомель, 2008. – 236 с. Ст. 169-172.
