Гомельский протоиерей Пётр Рылло (1884-1937) как свидетель эпохи

Обнаруженные в 2016 г. дневниковые записи гомельского священника Пётра Рылло (1884-1937) являются ценным историческим источником, а их обретение — ред­кой удачей. Рукопись датирована 1932 г. Пётр Кузьмич Рылло в 1920-е гг. был настоя­телем Никольской (Полесской) церкви. Его записки охватывают период с начала ХХ в. до середины 1920-х гг. Значительную их часть составляют воспоминания о собы­тиях Первой мировой войны. Отдельные страницы были посвящены проблеме обнов­ленческого раскола 1920-х гг. в Русской Православной Церкви. Такого рода источники имеют свою специфику. Как правило, это эмоционально окрашенная подача историче­ских событий, субъективная их оценка (если вообще можно говорить об объективности в оценке истории). Анализируя такие документы, следует учитывать личность автора и обстоятельства, при которых велся дневник.

Эту рукопись Пётр Рылло завещал своим шестерым детям (две дочери и четверо сыновей). Причин для записи воспоминаний было несколько. Во-первых, священник отдавал себе отчет в том, на какое непростое и трагичное время пришлось его пастыр­ское служение и как могла закончиться его жизнь. Во-вторых, личной драмой его жиз­ни стали непростые отношения с супругой, которые побудили Пётра Кузьмича обра­титься к детям, попытавшись если не реабилитироваться в их глазах, то хотя бы прояснить свою позицию в этих отношениях. Насколько тяжело переживал П. К. Рылло семейную драму, свидетельствует тот факт, что значительную часть дневника занима­ют его воспоминания о Первой мировой войне, и не только по причине эпохальности этого исторического события. Время пастырского служения в качестве полкового свя­щенника им самим было определено, как самое счастливое (!). Имелся в виду душев­ный подъем, духовный настрой, позволившие священнику почувствовать свою сопри­частность к мировой истории. Трудности семейной жизни оказались для П. К. Рылло психологически более тяжким бременем, чем тяготы армейского быта. Служение на передовой, в прифронтовой полосе, в лазарете наполняло его жизнь смыслом.

Пётр Кузьмич Рылло — потомственный священник, его отец служил в Могилеве и Могилевском уезде. По окончании в 1909 г. Могилевской духовной семинарии он при­нял священнический сан и получил назначение в Холмскую епархию [1, л. 1-4]. В годы Первой мировой войны Пётр Рылло служил полковым священником Российской Импе­раторской армии. За проявленное мужество в прифронтовой полосе, еще до начала службы в армии, он был награжден орденом св. Владимира. В воспоминаниях священ­ника показана изнанка войны: мародерство, глумление над святынями, жестокость по отношению к военнопленным и беженцам, подлость и предательство имели место по обе стороны фронта. И, напротив, многие эпизоды, описанные гомельским священни­ком, подтверждают известную истину: такие человеческие качества, как милосердие, благородство души не зависят ни от национальной, ни от конфессиональной принад­лежности. Война застала Пётра Рылло на Холмщине. Во время боев на русско-австрийской границе священнику приходилось спасать мирных жителей от грабежей и насилия со стороны как австрийских, так и русских солдат. По признанию священника, никогда он не чувствовал такой теплой молитвы, как во время праздника Покрова в Бо­городицком храме Кржешова под артобстрелом австрийцев. Впрочем, обостренное ре­лигиозное чувство нередко соседствовало с ожесточением людей, толкавшим их на святотатство, как, например, надругательство над Святым Крестом, который австрийцы (все-таки христиане!) поместили в нужник.

Пётр Рылло неоднократно подавал прошение о командировании его на фронт. В октябре 1915 г. в Гомеле священник получил от протопресвитера Георгия Шавельского назначение в 14-й строевой полк генерала В. И. Гурко, который входил в 4-ю стрелковую железную дивизию под командованием генерала А. И. Деникина. Бу­дучи полковым священником, Пётр Рылло испытал все тяготы окопной войны: отпевал, совершал молебны под обстрелом вражеской артиллерии, подносил патроны, помогал в лазарете врачам и санитарам.

В 1920-е гг. Пётр Рылло служил в Никольской (Полесской) церкви г. Гомеля. В 1922-1924 гг. он пребывал в обновленческом расколе. Из дела о закрытии военной Георгиевской церкви в Гомеле известно, что в 1923 г. протоиерей Пётр Рылло был уполномоченным ВЦУ (обновленческое Высшее Церковное Управление) по Гомель­ской епархии [2, л. 42]. Обновленческое церковное движение 1920-х гг. — спецоперация, организованная ВЧК-ОГПУ с целью подрыва Русской Православной Церкви из­нутри. При оценке обновленчества следует учитывать, что в его рядах были и рядовые священники, далекие от политики, и карьеристы, и идейные модернисты. В Гомеле по­давляющее большинство священнослужителей поддержали обновленческий Синод. Но после освобождения патриарха Тихона многие вернулись в Патриаршую Церковь. Не­маловажную роль в процессе восстановления церковного единства сыграла позиция мирян. В середине 1920-х гг. гомельский обновленческий уполномоченный в донесе­нии отмечал: «Обновленческое духовенство должно выдавать себя староцерковниками, чтобы не встретить оппозиции со стороны прихожан» [3, с. 93]. На запрос духовенства Стародубского уезда, находившегося на распутье и не определившегося в отношении обновленчества, протоиерей Пётр Рылло летом 1924 г. сообщал, что все гомельские священники отказались подчиняться обновленческому Синоду и присоединяются к Патриаршей Церкви [4, л. 173].

Осенью 1924 г. настоятель Никольской (Полесской) церкви г. Гомеля Пётр Рылло от себя лично и от имени прихожан послал телеграмму Святейшему Патриарху с просьбой принять их в молитвенно-каноническое общение. Таким образом, протоие­рей Пётр Рылло в своем возвращении под патриарший омофор обошел посредничество авторитетных гомельских священников. У Пётра Рылло несчастливо сложилась семей­ная жизнь. Жена неоднократно писала на своего мужа-священника доносы, в том числе и на имя епископа Тихона (Шарапова), прибывшего в Гомель для борьбы с обновлен­чеством. Архиерей, не разобравшись в сути конфликта супругов, протоиерея Пётра Рылло на время запретил в служении. П.К. Рылло неоднозначно оценивал действия епископа Тихона (Шарапова), называя его «жестоким монахом». Честь священника бы­ла восстановлена благодаря прихожанам Никольской церкви и компромиссу: Пётр Рылло должен был публично покаяться на второй день Пасхи 1925 г., что тот воспри­нял болезненно [1, л. 72-76].

В начале 1929 г. над Полесской церковью нависла угроза закрытия. Группа ве­рующих посетила обновленческого «епископа» Досифея (Степанова), изъявив «жела­ние войти в его ведение, т. е. признать себя обновленцами, лишь бы спасти церковь от закрытия». Досифей (Степанов) ходатайствовал перед гомельскими властями о приос­тановке закрытия церкви и передаче ее в его ведение. Какую позицию занял тогда на­стоятель церкви Пётр Рылло, — не ясно. На документе красным карандашом стоит резо­люция «Отказать», а на обороте тем же карандашом фамилия настоятеля «Рылло» [5, л. 3-3 об.]. Процесс закрытия Полесской церкви сопровождался осадой церковной территории. При строительстве здания для Западных железных дорог в июле 1929 г. затронули церковный двор. Были уничтожены плодовые деревья, поломана ограда, строительные материалы складывались вокруг церкви [5, л. 83]. На жалобы верующих власти не реагировали, так как участь церкви была уже решена. После закрытия Полес­ской церкви протоиерей Пётр Рылло служил в Преображенской церкви г. Гомеля. В ав­густе 1937 г. он был арестован и Постановлением Особой Тройки НКВД БССР от 30 октября 1937 г. приговорен к высшей мере наказания и расстрелян в ночь на 1 нояб­ря того же года [6, с. 104-105].

Последние страницы своих воспоминаний гомельский священник посвящает Бру­силовскому прорыву. То, что Пётр Рылло, не выдерживая хронологии повествования, с событий 1920-х гг. опять возвращается к Первой мировой войне, свидетельствует о сильном впечатлении и потрясении от пережитого тогда. П. К. Рылло негативно оце­нивает революционную агитацию среди солдат. На страницах дневника он вспоминает братание с австрийцами на Пасху 1916 г. Закончилось все тем, что австрийцы нанесли удар по русским позициям, выяснив, когда будет производиться смена полков. В 1917 г. братание на фронтах приняло массовый характер и сопровождалось активным товаро­обменом. Не удивительно, что новость о революции в Пётрограде была встречена нем­цами и австрийцами с радостью. Социально-экономические, политические причины ре­волюции 1917 г. — видимая поверхность айсберга. Ни один внешний фактор не способен сыграть решающую роль, если не затронут духовный код народа. А. И. Дени­кин приводит в своих мемуарах характерный эпизод: «Один из полков 4-й стрелковой дивизии искусно, любовно, с большим старанием построил возле позиций походную церковь. Первые недели революции… Демагог-поручик решил, что его рота размещена скверно, а храм — это предрассудок. Поставил самовольно в нем роту, а в алтаре вырыл ровик для.» Генерала не удивляет, что в полку нашелся негодяй-офицер, что террори­зированное начальство молчало. Его поражает другое: «Почему 2-3 тысячи русских православных людей, воспитанных в мистических формах культа, равнодушно отне­слись к такому осквернению и поруганию святыни?» [7, с. 7].

Как ни парадоксально, но субъективный взгляд гомельского священника Пётра Рылло на трагические события отечественной истории позволяет более объективно оценить ее некоторые страницы.

Литература

1. Дневник протоиерея Пётра Рылло (рукопись 1932 г.) // Арх. Гомел. епархии.
2. Переписка с губисполкомом, уисполкомами и отделениями милиции о закрытии молитвенных домов. 1923-1925 // Гос. арх. Гомел. обл. (ГАГО). — Ф. 9. — Оп. 1. — Д. 30.
3. Шиленок, Дмитрий, священник. Из истории Православной Церкви в Белоруссии (1922-1939): («Об­новленческий» раскол в Белоруссии) / священник Дмитрий Шиленок. — М.: Изд-во Крутицкого под­ворья, 2006. — 217 с.
4. Информационные сводки ОГПУ. 1924 // Гос. арх. обществ. организаций Гомел. обл. (ГАООГО). — Ф. 1. — Оп. 1. — Д. 2431.
5. Материалы о регистрации религиозных обществ по Гомельскому округу. 1928-1929 // ГАГО. — Ф. 161. — Оп. 1. — Д. 176.
6. Слесарев, А. В. Мартиролог Гомельской епархии (1917-1953): биограф. справ. / А. В. Слесарев. — Жировичи: Изд-во Минс. духов. акад., 2017. — 339 с.
7. Деникин, А. И. Очерки русской смуты: Крушение власти и армии. Февраль-сентябрь 1917 / А. И. Де­никин. — Минск: Харвест, 2003. — 464 с.

Автор: И.А. Грищенко
Источник: Менталитет славян и интеграционные процессы: история, современность, перспективы: сб. науч. трудов / М-во образования Респ. Беларусь [и др.]; под общ. ред. В. В. Кириенко. – Гомель: ГГТУ им. П. О. Сухого, 2021. – С. 41-43.