Эвакуации немецких оккупационных войск из Восточного Полесья (январь 1919 г.)

Начиная с октября 1915 г. после отступления российской армии из Привислянских губерний и стабилизации Западного фронта по линии Двинск — Поставы — Барановичи — Пинск, Восточное Полесье — Речицкий и Гомельский уезды, превратились в тыловую зону. В связи с этим началась концентрация здесь значительного производственного и военного потенциала.

Промышленность восточнополесских уездов была переориентирована на фронтовые нужды уже в начальный период войны. Военное ведомство развернуло здесь значительные лесоразработки, его заказы выполняли около десятка местных деревообрабатывающих предприятий, железнодорожные узлы, Речицкий гвоздильно-проволочный завод братьев Рикк, крупнейшие в Северо­Западном крае Гомельские ремонтные мастерские Либаво-Роменской железной дороги и др. К этим предприятиям добавились эвакуированные из Польши и запада Беларуси. В Гомеле, например, оказался Варшавский арсенал с 900 рабочими [1, д. 28, л. 24]. На железнодорожный узел было переведено отделение и управление Западных железных дорог, мастерские Либаво-Роменской дороги были дополнены Заводом Варшавской округа путей сообщения.

Ещё с довоенного времени в Гомеле был размещен комплекс военных складов и казармы инженерного ведомства, расположен распределительный пункт, военный госпиталь. С началом войны силами Земгора на окраине города были выстроены «огромные помещения для военных нужд» и «Интендантский городок» — хозяйственная база Западного фронта [2, с. 225]. Казарменный комплекс, вооруженные склады и 2-я тыловая мастерская Западного фронта находились также в предместье Ново-Белица [3, с. 225]. Кроме того, линией Петербургско-Одесской и Либаво-Роменской железных дорог (через Жлобин), а также автомобильной трассой напрямую регион был связан с Могилевом, где находилась Ставка Верховного главнокомандования.

История Восточного Полесья в условиях войны тема почти не исследования. Этот период полностью отсутствует, например, в региональных Историко-документальных хрониках «Память». Исключением является лишь известное восстание на Гомельском распределительном пункте в 1916 г., сведения о котором вошли в справочные и энциклопедические издания [4, с. 236-239], [5, с. 65]. Обращаться к этой теме на примере истории Гомеля приходилось автору [13].

В статусе прифронтовой зоны Восточное Полесье пережило события Февральской и Октябрьской революций, первый приход в ноябре 1917 г. советской власти, прочувствовало последствия распада фронтов, когда на населенные пункты и железнодорожные узлы обрушились потоки военных из демобилизованных и самодемобилизовавшихся армейских частей. Но в начале 1918 г., вслед за фронтовиками, сюда неожиданно подкатился и сам фронт.

После срыва 18 февраля 1918 г. Брестских переговоров на восточно­полесском направлении началось стремительное наступление 41-го резервного корпуса германской армии. В 20-х числах февраля, несмотря на первоначальные заявления о провокационности слухов о немецком наступленим, большевистские исполкомы вместе с уездным-городским (Полесском) комитетом РКП(б), срочно эвакуировалиси из Речицы и Гомеля, «временно поручив» власть городским думам и управам, которых пока не успели ликвидировать [6 , с. 65].

25 февраля в Речицу, а 1 марта — в Гомель вошли части 35 дивизии резерва вермахта под командованием генерала Вагнера. Вдоль линии Калинковичи — Гомель разместился военный контингент 216-й полевой бригады этой дивизии, задачей которого являлся контроль занятой территории, а главное, железнодорожных коммуникаций Полесской и Либаво-Роменской дорог. Силы этого контингента составляли несколько пехотных и один егерский батальон из 19-го, 61-го и 429-го полков, бронетанковых батальон 19-го полка, 284 полк полевой артиллерии, две батареи 30-го артиллерийского батальона, резервная саперная команда, 97-я колонна боеприпасов, 927-й конный обоз и разведывательный артиллерийский дивизион 19-го полка. Разграничение оккупированной и советской территорий установилось по реке и станции Уза в 15 км от Гомеля. До 17 марта штаб 35 дивизии находился в Гомеле, а затем был перемещен в Мозырь [7].

Оккупационная власть и ее структуры на занятых территориях изучены не достаточно, причиной чего является ограниченность доступных источников. Советской историографией активно эксплуатировались воспоминания местных левых деятелей, однако тенденциозно-идеологический пафос этих свидетельств требует критического подхода даже на уровне фактологии, а тем более ее интерпретации.

Одной из важных политических целей оккупационного режима было обеспечение подписанной 22 января (9 февраля) 1918 между Украинской Народной Республикой и странами германского блока соглашения о передаче Украине Мозырского, Речицкого и Гомельского уездов, которые оставались в составе УНР, а затем «Украинской Державы» П. Скоропадского почти год.

В связи с этими событиями структура власти на местах в течение 1918 — начале 1919 гг. была своеобразным конгломератом разнополитических субъектов. Реальные полномочия принадлежали немецким оккупационным структурам, которые взяли на себя жандармские и хозяйственно­мобилизационные функции. Г ерманские комендатуры отслеживали недопущение антинемецких акций, режим работы железнодорожных узлов и промышленных предприятий. Они сохраняли контроль над политическими процессами в целях обеспечения стабильности в местах нахождения собственных войск, а при необходимости совершало аресты и карательно-пацификационные акции. Так, в августе в Гомеле был задержан известный анархист Михаил Бобров с товарищем, у которых были обнаружены 4 револьвера, «ручные бомбы» и подложные паспорта. Оба были переданы германской комендатуре для передачи военно-полевому суду. В сентябре в Речицком уезде был раскрыт заговор о подготовке к вооруженному восстани. Часть заговорщиков удалось арестовать, остальные скрылись в лесах. За невыдачу их немцами наложена контрибуция на деревню Граново — весь скот, деревню Копань — 1000 руб, и село Борхов — 50 лошадей и 50000 тыс. руб. Были взяты 20 заложников [16, д. 1, л.59 об., 84 об.].

В то же время немецкие структуры почти не вмешивались в гражданскую жизнь занятых территорий. В регионе открыто действовал весь спектр политическим сил — от промонархических до лево-социалистических, совершались политические акции (например, митинг памяти и захоронение в Гомеле красноармейцев, погибших в стычках с германскими войсками, празднование Первомая). В занятых городах официально действовало самоуправление — думы и управы, подчиненные украинским губернским старостам, назначенным из Киева. Примечательно то, что не покинула регион осевшая здесь после распада фронтов довольно значительная группировка офицеров российской армии, не был распущен офицерский клуб в Гомеле. После бегства большевистских структур группа офицеров потребовала от гомельской городской думы организовать отпор немецкому наступлению и передать власть в городе военным [8].

Стоит отметить, что так называемая демаркационная граница между оккупированной немецкой и советской территориями была практически условной. Последний немецкий гарнизон стоял на железнодорожном разъезде около населенного пункта и станции Костюковка. Но здесь, по свидетельству гомельского ревкомовца Давида Цирлина, движение не прекращалось ни в одну, ни в другую сторону. Пользовались «прозрачностью» в первую очередь «спекулянты», которые массово вывозили из поднемецкой зоны продукты и другие товары до самой Москвы, хотя украинской властью был введен запрет на торговлю с Советской Россией [9, д.43, л.36]. Активно использовали его также левые элементы для контактов с Брянском, где находился штаб Западного революционного фронта по борьбе с контрреволюцией и его командующий Р.И. Берзин.

Как зона относительной стабильности оккупированные территории, привлекли к себе «новых беженцев» — на этот раз от советов. Так, из Петрограда вернулась в свой гомельский дворец княгиня И.И. Паскевич, приехал местный уроженец, генерал в отставке С.И. Езерский, др.

Между тем, главным фактором событий и процессов на оккупированной территории являлись не намерения местных либо украинских политических субъектов, а планы Советской России. Власти РСФСР рассматривали Восточное Полесье как своеобразный полигон для продвижения собственных идейно­стратегических и практически-политических целей. Не случайно, что в «гомельских делах» 1918-1919 гг. непосредственное участие принимали такие ключевые персоны большевистского руководства, как Я. Агранский, Е. Бош, Г. Леплевский, Я. Свердлов, Л. Троцкий да и сам В. Ленин

Первой большевистской целью было использование геополитического и транспортного потенциала Восточного Полесья для борьбы за Украину. По решению ЦК РКП(б) Полесский комитет был подчинен ЦК Компартии Украины, через который шло финансирование, обеспечение кадрами и оружием боевых и диверсионных групп на оккупированной территории Полесья.

Во-вторых, присутствующий на Полесье немецкий контингент рассматривался в качестве «фитиля» для разжигания пролетарской революции в Германии, а затем и в Европе. Учитывая кризисные явления в германской армии, советское руководство делало ставку на перенесение в нее процессов разложения и революционизации, которые год назад превратили российских фронтовиков в главную социальную опору большевизма. Значительные усилия и средства расходовались на инспирацию среди немецких военнослужащих пацифистских и революционных настроений. В этих целях была налажена агитация в частях оккупационного контингента, для ведения которой из Москвы через демаркационную линию были переброшены члены лево­интернационалистской группы «Спартак», активно ввозилась социалистическая литература в немецком переводе. Однако усилия «разложить» солдат вермахта оказались малорезультативными. Агитаторы были разочарованы: «Отношение к порядку и добросовестность немецких солдат — простодушных бюргеров — было настолько сильным, что создавало крайне отрицательное впечатление», — признавался один из агитаторов [9, д.43, л.37].

В середине августа 1918 г. была сделана попытка присоединить гомельские подпольные группы к запланированному Всеукраинским ревкомом антигетманскому и антинемецкому восстанию. Результатом выступления разрозненных и малочисленных групп боевиков стало крушение и обстрел пассажирского поезда, следовавшего из Киева в Гомель. Погибло 6 и было ранено 8 человек, главным образом поездная бригада. Оккупационные власти наложили на Гомель контрибуцию в 100 тыс. руб., которую, благодаря дипломатии городской думы удалось уменьшить до 25 тыс. [16, д. 1, л. 11]. Неудача вызвала также раскол левых сил, которые обвиняли в провале друг друга [6, с. 37-42], [10, с. 80-82].

Военно-политическая ситуация в регионе резко изменилась осенью. Согласно подписанному 27 августа германо-советского протоколу об эвакуации немецких войск по линии реки Березина обеспечивалось освобождение значительной части Восточного Полесья. Оккупационные контингенты в Гомеле, Речице и Мозыре сосредоточились на сборах к эвакуации, а лево­большевистские силы — на подготовке к возвращению советской власти.

Эвакуационные настроения и ожидания приобрели новое качество после ноябрьской революции в Германии и денонсации 13 ноября РСФСР Брестского мирного договора. В оккупационных военных формированиях власть перешла к созданным на российско-революционный образец солдатских советов. В середине декабря 1918 г. в Мозыре появился Большой совет 35-й дивизии и его исполком, которому подчинялись солдатские советы армейских единиц, в том числе совет гомельского гарнизона («корпусный»). Однако к разочарованию большевиков в солдатских немецких образованиях преобладали сторонники лидера правых социалистов Ф. Шэйдемана, на тот момент уже канцлера Веймарской республики. Таким образом, немецкие советы действовали в русле официальной политику германского государства. Мозырский Большой и гомельский корпусный советы подтвердили в качестве своей главной задачи скорейшую эвакуацию из региона по линии реки Припять и железной дороги Гомель — Брест. При этом и германское правительство, и солдатские советы по-прежнему признавали принадлежность Полесского региона Украине и рассматривали его судьбу в контексте внутриукраинских государственно-­политических перспектив.

Одновременно правительство РСФСР объявило курс на борьбу за освобождение Украины, Беларуси и Прибалтики не только от немецких войск, но и местных «буржуазных националистов». Большевиков приспешивал кризис режима П. Скоропадского и продвижение с юга армий Деникина и Краснова. К прежнему тезису: «Гомельщина есть ворота украинской житницы в столицы Российской Советской республики» добавляется утверждение о срочной необходимости Восточного Полесья и прежде всего Гомеля для пропуска на Украину Красной Армии.

С начала декабря 1918 г. начинается как дипломатическое, так и силовое давление на оккупационные структуры с целью ускорения эвакуации. План действий разрабатывался в НКИД РСФСР при участии непосредственно Г. Чичерина, оперативное руководство его исполнением было возложено на штаб Западной армии и непосредственно на члена ее РВС А.М. Пыжева. Политическое руководство поручается Могилёвскому губкому РКП(б) в лице его недавнего председателя, а в этот период — губкамисара по иностранным делам Могилевского ревкома Давида Гуревича [9, д.43. л.8].

Первым шагом в выполнении плана стал приезд в Гомель эмиссара Реввоенсовета РСФСР «доктора» Перельмутера (к сожалению, неких конкретных сведений об этой персоне нам разыскать не удалось) для переговоров с германскими советами об ускорении эвакуации. На встрече 6 декабря в Гомеле Перельмутер изложил президиуму Большого солдатского совета предложения советского правительства, призвав «немецких братьев объединиться с большевиками и бороться с ними плечом к плечу», а также сохранять нейтралитет относительно политической борьбы на Украине.

Первое предложение было дипломатично отклонено председателем немецкого совета капралом Кобениусом: «Мы с удовольствием помогли бы вам, но нашей массой управляет только одна мысль — домой, домой…» [9, д.53, л.43]. Позиции относительно Украины совпадали, но их мотивация оказалась противоположной. Советская сторона требовала невмешательства немецких сил с тем, чтобы обеспечить продвижение на Украину Красной армии и созданного в Курске украинского советского ревкома. Немецкий совет, заявил о необходимости нейтралитета для обеспечения «безнасильственного процесса борьбы внутриукраинские политических сил» [6, с.53-55], хотя в это время борьба между низверженным режимом гетмана и новообразованной Украинской Директорией носила совсем не мирный характер.

Инициатива на переговорах полностью принадлежала немецкой стороне: полномочия Перельмутера были сведены к озвучивания предложений, он даже не получил слово для их обоснования. Зато представители немецкого совета высказали собственные условия: советская армия, а также «банды большевиков» предохранялась от любых попыток перейти демаркационную линию и приблизиться к немецким отделов под угрозой вооруженного подавления, любая возможная попытка вооруженного действия трактовалась как антинемецкая, ибо она угрожает нарушением железнодорожных коммуникаций и графика эвакуации. Советская делегация и местные левые были предупреждены о намерении жестко подавлять любые попытки внести дестабилизацию в ряды оккупационных войск [9, д. 53, л. 44].

Д. Гуревич был вынужден предупредить телеграммой сначала Пыжева и Могилевский губком, а затем и непосредственно Г. Чичерина: «С Гомельским советом договориться не удалось … большинством 273 против 238 была принята резолюция шейдемановцев о недопустимости связи большевиками, недопустимости беспорядков, которые повредят солдатам эвакуироваться Германию» [9, д. 43. л. 14].

После дипломатической неудачи ставка была сделана на военно­политическое давление. В Гомель срочно перебрасываются кадры, оружие и деньги для создания подпольного штаба из коммунистов, анархистов и эсеров, формируются партизанско-диверсионные группы. По многочисленным свидетельствам, оружие ввозилось почти открыто и массово, а также приобреталось у самих «оккупантов». Член гомельского ревкома Иван Химаков отмечал, что он и его соратники регулярно наведывались в Узу, где получали инструкции от военных и партийных эмиссаров из Брянска и Москвы, а также «ввозили поездом и на лошадях винтовки, пулеметы и даже пушки» [9, д.43 л.32].

Однако срочно созданные партизанские группы не были готовы к самостоятельной деятельности и, вооружася, выжидали прихода Красной Армии. Примером более-менее успешной диверсионной активности может быть отряд М. Яковлева-Костромы, который оперировал в районе Гомель — Речица. Набранный из местных крестьян, отряд напал на отдел украинской варты в деревне Береговая Слобода и на немецкий охрану имения графа Зубова. Несколько членов варты были убиты, но что немцы ответили карательной операцией: военно-полевой суд вынес смертный приговор трем захваченным партизанам-крестьянам, а остальной отряд М. Костромы скрылся в лесах [10].

В начале декабря на станцию Уза была переброшена из-под Орши красноармейская рота «товарища Чижикова». Она была создана бывшим матросом Черноморскага флота Логвином Чижиковым, который после ликвидации Южного фронта пробивался от Одессы до Петрограда и на этом пути успел превратился в красного командира, а его отряд приобрел репутацию одного из самых боевых и надежных [8, д.43, л. 6]. В подкрепление Чижикову прибыл из Москвы хорошо вооруженный отряд, собранный председателем Гомельской ЧК Иваном Ланге и состоявший преимущественно из московских чекистов [6, с.55].

Между тем официальное отрешение 14 декабря от власти П. Скоропадского и победа в Киеве социалистических сил открывали потенциальную перспективу укрепления украинской государственности, что чрезвычайно беспокоило большевистское руководство и заставила его форсировать события в Восточном Полесье.

Срочно инициированные новые переговоры с германскими советами готовились настолько быстро, что полномочия представлять позицию советской стороны были переданы фигурам совсем не правительственного уровня: председателем делегации был назначен Д. Гуревич, а вошли в нее только что назначенный начальник «боеучастка Гомель — Лунинец» Абрамович и командир 3 -й роты 151-го красноармейского полка Зяблов. Гуревич едва успел сообщить в Могилевский губком: «В результате перемены обстоятельств на Украине нами срочно были назначены переговоры с дивизионном совет в Мозыре и корпусным в Гомеле для немедленного решения вопроса нашего вступления в територии Украины» [9, д. 34, л. 14].

Переговоры начались уже 14 декабря в Мозыре. Телеграмма-отчет Гуревича в Могилевский губком раскрывает их обстоятельства: «…Переговоры тягнулися 4-5 часов. Наша делегация заявила, что международная обстановка, которая сложилась, ставит Советскую Россию перед задачей неотложной оккупации Украины с севера на юг и занятия в первую очередь линии Калинковичи-Мозырь-Гомель-Лунинец». Советская делегация не преминула снова призвать «немецких братьев» идти с ней «рука об руку», а для большего убеждения были переданы «несколько пудов немецкой коммунистической литература». Однако представители Большого совета ограничились выражением классовой симпатии к борьбе российского пролетариата и попросили время для решения вопроса о сроках освобождения указанного участка железной дороги [9, д.34, л.36]. 17 декабря переговоры продолжились на новом уровне: в Мозырь прибыла новая правительственная делегация во главе с уполномоченным СНК РСФСР Д Мануильским и недавним генеральным консулом в Берлине В. Менжинским. Делегация подтвердила «необходимость немедленного оккупирования советскими войсками прилегающих областей бывшей Украины».

Результат переговоров продемонстрировал потерю германской стороной позиций гаранта украинской государственности и ее границ после падения власти П. Скоропадского, хотя Полесский регион по-прежнему не исключался ею из сферы влияния Украины.

Стороны довольно быстро договорились о том, что участок дороги Калинковичи — Мозырь — Лунинец немедленно передается под совместное пользование, а эвакуация немецкого гарнизона из Гомеля закончится до 20 декабря. При этом немецкая сторона настаивала на прежнем условии: для обеспечения полного и организованного вывода его формирований сохранять политический status quo в регионе и недопустимость насильственного захвата власти любыми силами до окончательного своего ухода [9, д. 34, л. 26].

Более того, Большой дивизионный и гомельский гарнизоннный советы полностью поддержали выборы как раз в день переговоров, 17 декабря, Гомельской Директории как структуры Украинской Директории и как волезъявленне населения. Созданный альтернативный Директории ревком был предупрежден о недопустимости деструктивных действий и был вынужден изначально действовать полуподпольно [12].

Вдохновленные результатами переговоров и близкой победой, пробольшевистские силы посчитали последний пункт мозырских договоренностей формальностью. 18 декабря при возвращении из Мозыря советская делегация встретилась с гомельским и представителями окрестных ревкомов. Вместе с нею в Гомель приехали известные деятели Международного коммунистического движения Христиан Раковский и Жак Садуль. Присутствие и выступления последних на митинге в городском театре должно было убедить местных левых и население в неизбежности победы советской власти не только в Гомеле, но и в мировом масштабе. Митинг призвал готовить Гомель к занятию его частями Красной Армии, передаче власти в руки ревкома, а самого города и уезда — в состав РСФСР.

Ревкомы начал действовать немедленно. В Речице 22 декабря в обращении населению было заявлено о восстановлении советской власти, объявлено об организации милиции и обложении местной буржуазии чрезвычайным налогом [15, д.461, л.29].

В Гомеле прямо с затянувшегося заполночь митинга на стратегически важные объекты города были отправлены вооруженные караулы, а на железнодорожном узле срочно сформировался ревком, готовившийся взять станцию под контроль. Однако уже наутро в ситуацию решительно вмешался немецкий совет, заявив, что расценивает действия делегации Мануильского и ревкома как нарушение мозырской договоренности. Ситуация в городе и по линии железной дороги была взята под полный военный контроль, советская делегация по требованию немцев немедленно покинула город. Комитет железнодорожников, а также около 50 активных членов и сторонников ревкома были арестованы, но вскоре освобождены и продолжили открытую деятельность [9, д.43, л.37].

Отвлечение немецких сил на борьбу с ревкомом замедлило организацию немецкой эвакуации и ее срок был нарушен. 24 декабря, когда авангардные отряды Западного фронта Красной армии взяли под свой контроль часть железной дороги от Гомеля до Жлобина, гомельский ревком обратился к немецкому совету с ультиматумом о передаче власти, но в ответ были категорически подтверждены полномочия Гомельской Директории. Тогда при поддержке Могилевского губкома РКП(б) и командования Западного фронта с 26 декабря ревком объявил общегородскую забастовку, в которую активной агитацией, а иногда и угрозами, были вовлечены рабочие крупнейших предприятий, а также железнодорожники Либаво-Роменской и Полесских станций. Работа гомельского железнодорожного узла была парализована и эвакуация немецких частей остановилась.

Через газету «Полесье» исполком Большого немецкого совета попытался увещевать бастующих: «Гомельские железнодорожники! Вы бастуют. Почему? Чтобы мы впустили советские войска в город Гомель? Вы знаете, что это невозможно — мы это объясняли уже несколько раз — пока германские солдаты в Гомеле. Забастовкой вы замедляют нам транспорт … Кто заинтересован, чтобы мы ушли скорее из России, тот должен противодействовать забастовке. Кто хочет, чтобы мы остались здесь, пусть продолжает бастовать …» [6, с.82].

Забастовка длилась больше недели и вынудило германскую сторону пойти на уступки. В результате возобновления в первые дни января переговоров было решено, что власть в городе передавалось ревкому, а Директория и городская дума прекращали свои полномочия. Некоторые дополнительные пункты и детали договоренности раскрыл ревкомовец Ефим Майзлин: «… Было условлено одно: Ревком обязуется в такой-то срок эвакуировать немецких солдат и по сходной цене купить в германской стороны имущество (имущество по сути Российского правительства). Здесь находились огромные интендантские склады, которые немцы захватили. На складах было много сахара, обмундирования. Эти богатства Советского правительства Немецкий совет депутатов продал по сходной цене представителям большевиков Мануильскаму и Раковский. Продал большое количество оружия и даже батареи» [9, д.43, л.68].

14 декабря была поставлена точка в истории немецкой оккупации и Первой мировой войны в Восточно-полесском регионе: последний поезд с германскими частями оставил станцию Гомель, в тот же день в город вошли красноармейские формирования в авангарде с ротой Л. Чижикова. Несмотря на протесты ревкома вместе с немцами в специальном поезде под их охраной покинули регион многие представители его элиты, например, семьи бывшеего могилевского губернатора Нолькина, двоих братьев будущего советского академика Е. Патона, директора Добрушской пище-бумажной фабрики А. Стульгинского и мн. др.

Зато некоторые левые элементы из немецких солдатских советов и частей не вернулись в Фатерлянд, а присоединились к местным большевикам в борьбе за полную победу российской и мировой пролетарской революции. Вместе с присланными из Москвы «спартаковцами» они составили отряд «немецких интернационалистов» примерно в 70 человек [14, д. 105, л. 14], ставший в 1919 г. опорой Гомельской ЧК и активно действовавший при защите отеля «Савой» во время Стрекопытовский мятежа в марте 1919 г.

1. Национальный исторической архив Беларуси в Минске (НИАБ). — Ф. 2912, оп. 1.
2. Данилов, И. «Воспоминания о моей подневольной службе у большевиков» // «Архив русской революции». — Т. 16. — Берлин, 1925. — С. 162-214.
3. Беларусь в годы Первой мировой войны (1914-1918): сборник документов / сост. : В.В. Врублевский [и др.]; редкол .: В.И. Адамушко [и др.]. — Минск : Беларусь, 2014. — 355 с.
4. Память: Гіст.-дакум. Хроника Гомеля. В 2 кн. — Кн. 1. — Минск, БЕЛТА, 1988. — 608 с.
5. Савицкий, Э.М. Гомельского пересыльных пункта восстание 1916 // Энциклопедия истории Беларуси: в 6 т. — Т. 3. / Редкол. : Пашков (гл. Ред.) И др. — Минск : БелЭн, 1996. — 527 с.
6. Такоева, И.Т. Гомельская губерния. Как все начиналось: неизвестные страницы — Гомель : Ред. газ. «Гомельскаяправда». — 288 с.
7. Generallandesarchiv Karlsruhe. — 456 -F.45, №67, s.83. Fernspruch im Brief 26.10.1918 an 167. hifanterie-Brigade.
8. Известия Гомельского Совета рабочих и Солдатских депутатов. — 21 февраля 1918.
9. Государственный архив общественных организаций и объединений Гомельской обл. — Ф. 52, оп. 1.
10. Трудящиеся Гомельщины в борьбе за власть Советов (1917-1920): хроника событий. Гомель, 1958. 190 с.
11. Архивный фонд Речицкого краеведческого музея. — Д. 46.
12. Лебедева В.М. Гомельский городской Директория (1918-1919 гг.): Политические и государственные ориентации // Беларусь и соседи: Материалы международной научной конференции 2 сентября 2006 года — Гомель: ГГУ им, 2006. — С. 235-254.
13. Лебедзева В.М. Гомель у финале Першай сусветнай вайны: абставіны эвакуацыі нямецкіх войск у студзені 1919 г.// Беларусь і суседзі: Шляхі фарміравання дзяржаўнасці, міжнацыянальныя і міждзяржаўныя адносіны: Зб. Навуковых артыкулаў. Вып. 3. -Гомель: ГДУ ім.Ф.Скарыны, 2014. С. 102-107.
14. ДАГААГВ. — Ф. 1. — Оп. 1.
15. Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). — Ф. 1440. — Оп. 3.
16. Центральный государственный архив высших органов власти и управления Украины (ЦГАВО). Ф. 1216, оп. 2.

Автор: В.М. Лебедева
Источник: Studia internationalia: Материалы IV международной научной конференции «Западный регион России в международных отношениях X-XX вв.» (1-3 июля 2015 г.). — Брянск: РИО БГУ, 2015. — С. 210-219.