Брагин и местечки юго-восточной Беларуси в условиях перехода от войны к миру. 1918-1922 гг.

В ноябре 2018 г. весь мир празднует столетие окончания Первой мировой войны. Миллионы жертв, крах четырех империй (Российской, Оттоманской, Германской и Австро — Венгерской) и образование новых государств на их обломках стали следствием глобального вооруженного конфликта, который по праву назвали «мировой бойней». В западных странах эту войну принято называть «Великой». В истории Беларуси, как и других стран Восточной Европы, она оказалась в тени другого глобального конфликта — Второй мировой войны [1, с. 282]. Память об этом эпохальном событии вытеснялась последовавшими трагическими событиями: принудительной коллективизацией крестьянских хозяйств, сталинскими репрессиями, ужасами немецкой оккупации, Чернобыльской катастрофой.

Первая мировая война оставила тяжелый след в истории Беларуси. Помимо бесчисленных жертв и экономического урона, наследием этого глобального конфликта стал период хаоса во многих частях Европы и Азии. Крах Российской Империи, революции 1917 г., захват большевиками власти и последовавшая за этим кровавая гражданская война стали событиями, которые оказали существенное влияние на развитие всех регионов Беларуси и жизнь их жителей. Переход к миру был связан со многими трудностями. В то время как европейские страны возвращались к мирной жизни, в Восточной Европе разгорались социальные и межнациональные конфликты, порожденные годами глобального вооруженного противостояния.

В центре внимания этой статьи те проблемы, которые на протяжении нескольких трудных послевоенных лет оказали непосредственное влияние на развитие событий в местечках юго — восточной Беларуси, в том числе и в Брагине. Среди рассматриваемых проблем можно отметить частую смену власти в регионе, которая проходила в течение достаточно непродолжительного периода, критическая роль брутальной гражданской войны и военно — экономическая политика большевиков. В статье рассматривается то, как рост насилия в течение нескольких лет привел к серьезным социальным и экономическим проблемам в регионе.

При относительно небольшом количестве крупных городов, такие местечки, как Брагин, Наровля, Лоев, Хойники, Озаричи и прочие, играли важную роль центров торговли и ремесла. Брагин представлял собой типично торгово — ремесленное местечко — в XIX в. здесь ежегодно проходили две ярмарки [2, с. 122]. Экономика местечек, основанная на торговле и ремесленном производстве, переживала вызванные процессами модернизации кризисы еще до 1914 г. Действительно, торговцы и ремесленники в местечках составляли друг другу конкуренцию, отчаянно борясь за своих клиентов. Коробейники и ремесленники в основном были представлены еврейским населением. Ориентируясь на интересы окружающего крестьянского населения, представители этих профессий шли в деревни, предлагая свои услуги. Гораздо сложнее было выдержать конкуренцию с товарами фабричного производства, которые вытесняли изделия ремесленников. Разорившись, они искали новые способы заработка или пополняли группу маргиналов, которые жили за счет помощи родственников, единоверцев, благотворительных организаций. В то же время жители местечек проявляли гибкость при выборе занятий. Некоторые жители, главным образом евреи, не имели конкретной профессии и постоянного занятия. Исходя из местной экономической конъюнктуры, ремесленник мог стать торговцем, а коробейник соответственно заняться ремеслом [3, с. 133]. Часть жителей местечек исторически промышляла извозом, как в Брагине [4, л. 5]. Еврейское население местечек активно занималось торговлей лесом, посредническими услугами и др. Начавшаяся Первая мировая война внесла свои коррективы в местную экономику. Брагин и другие местечки оказались в тылу Западного фронта. Необходимость доставки различных товаров для нужд фронта, перемещение людей и грузов способствовало развитию перевозок. Свою выгоду получали ремесленники и торговцы, которые ориентировались на нужды военнослужащих, в то же время местечки лишались рабочих рук в результате мобилизации.

В первые годы «Великой войны» население местечек Могилевской губернии не испытало видимых повседневных трудностей и экономических потрясений. Здесь массово возникали различные общества, дамские кружки и прочие организации для оказания помощи пострадавшим от военных действий: раненым войнам, беженцам, детям [5, лл. 1 — 4]. В то же время ухудшение общей ситуации в стране, в экономике, в политический жизни отразилось на жизни всего населения, в том числе и местечек региона. В своей истории этим населенным пунктам пришлось столкнуться с периодом хаоса.

Немецкое наступление зимой 1918 г. привело к захвату значительной части белорусских территорий. Солдаты кайзера заняли города и местечки центральной и части восточной Беларуси. Большевикам нечего было противопоставить захватчикам, за исключением переговоров на унизительных условиях, по которым советская республика теряла обширные территории и выплачивала контрибуцию. В то же время к переговорам в Брест — Литовске не была допущена делегация, представляющая интересы белорусского народа.

В соответствии с положениями Брест — Литовского мирного договора Германия отторгла захваченные войсками районы Беларуси. Южная часть современных Гомельской и Брестской областей были переданы Украинской Центральной Раде. В марте 1918 г. на заседании Рады Народных Министров УНР на основании обращения украинской делегации из Гомеля было принято решение взять под защиту государственное имущество и интересы граждан Гомельского повета [6, с. 199]. В городах и местечках создавались органы власти УНР, действовала так называемая «стража Украинской Державы». Брагин и окружающие местечки оказались в т.н. Полесской губернии.

Оккупационная политика была направлена на максимальное ограбление захваченных территорий. Германские и австро — венгерские войскамассово производили реквизиции и изъятия имущества у населения Речицкого уезда [7, л. 4 — 10]. Материалы с мест, предоставляемые стражей, фиксировали рост гражданского неповиновения [8, л. 40 об]. В некоторых местах «замечалось подготовление к грабежам экономий, убийству помещиков и интеллигенции» [8, л. 13]. В мае — июне 1918 г. в захваченных областях Гомельщины создавались подпольные революционные комитеты для противодействия оккупантам. В это же время такая организация была создана в Брагине [9, с. 124]. Для борьбы с немецкими интервентами создавались вооруженные группы, объединявшиеся в партизанские отряды. Уже с лета 1918 г. члены Брагинского партизанского отряда осуществляли нападения на немецких солдат [9, с. 129]. Вывод немецких войск на некоторое время создал хаос в регионе. В ряде населенных пунктов население опасалась нападений. В Брагине после ухода немцев стали собираться группы молодежи, которая «вела себя вызывающе». На руках у некоторых было оружие [8, л. 13].

В январе 1919 г. власть на территории Белорусского Полесья была в руках Полесского ревкома, который объявил территорию всего Полесья на военном положении, в том числе Пинский, Мозырский, части Речицкого и Ровенского уездов. Ревком постановил, что все контрреволюционные выступления будут караться расстрелом [10, л. 4]. Занятие Мозыря украинскими частями Семена Петлюры в марте 1919 г. сопровождалось грабежами и насилием [11, с. 621]. Все противоборствующие стороны прибегали к радикальным мерам. Длившийся с 1914 г. вооруженный конфликт привел к тому, что насилие становилось привычным, скорее даже приемлемым, способом разрешения возникших проблем.

«В водовороте насилия»

Население местечек столкнулось с ужасами гражданской войны, полыхавшей на просторах бывшей Российской империи. В Белорусском Полесье некоторые сельские общества самовольно выносили смертные приговоры за бандитизм, причем это сопровождалось отсутствием должного расследования. 24 января 1919 г. Следственная комиссия при Полесском ревкоме разослала всем волостным ревкомам циркуляр, в котором предписывало препятствовать подобному самосуду [10, л. 5]. Росту нестабильности в регионе, безусловно, способствовал рост дезертирства, который на несколько лет обусловит своего рода резерв для недовольства и антигражданских акций. Как известно, через службу в российской армии прошли миллионы граждан бывшей Российской империи, в основной массе крестьяне. Ухудшение ситуации на фронте и в тылу, и революционные изменения в стране способствовали распаду старой русской армии, что, в свою очередь, породило массовые проблемы с дисциплиной. В 1917 г. К солдатам апеллировали различные политические силы, стремясь привлечь их на свою сторону. В деле разложения «императорской» армии преуспели члены партий левого политического толка, в том числе и большевики, а также представители национальных движений и зарождающихся национальных армий. В то же время наблюдались попытки сдержать моральное разложение и распад армии путем активной пропаганды среди солдат [12, с. 3]. Однако армия дезертиров неуклонно пополнялась как в 1917 — 1918 гг., так и в последующие. Крестьяне массово уклонялись от призыва в Красную армию, и счет дезертиров исчислялся тысячами. Дезертиры стали той базой, на которую опирались лидеры повстанческих отрядов и групп [13, с. 94, ил. 1].

Польско — советская война за белорусские территории и поход Станислава Булак — Балаховича осложнили ситуацию в регионе. Польские войска совершали грабежи и поджоги на белорусских землях во время отступления 1920 г. Занявшие эти территории большевики ответили репрессиями в отношении «нелояльного населения». Так, преследованиям подвергались семьи так называемых «балаховцев». Под подозрением оказались местные поляки. Так, в августе 1920 г. волостные ревкомы получили распоряжение Политического Бюро Мозырской уездной милиции в секретном порядке предоставить списки и адреса всех граждан польской национальности, особенно тех, кого можно было считать враждебным советской власти (зажиточных крестьян, помещиков, владельцев предприятий), а также всех подозрительных, в том числе членов РКП и т.н. «трудового крестьянства» [14, лл. 4, 4 об.]. Разлом гражданского противостояния перешел в плоскость межнациональных отношений. Этим воспользовались противоборствующие политические силы.

Бандитизм

Окончание польско — советской войны не принесло долгожданный мир, накалу гражданской войны способствовала близость польско­ — советской границы, нестабильность в соседних украинских губерниях, где конфликт напоминал «войну всех против всех», а небольшие населенные пункты создавали свои собственные отряды самообороны. Представители советской власти характеризовали своих противников как бандитов. Под «бандитами» подразумевались как политические оппоненты большевиков, оперирующие в сельских районах, так и участники различных криминальных групп [15, с. 383, ил. 2]. Противники нового строя действовали под различными лозунгами. В полесские леса докатилось эхо крестьянской войны, охватившей всю территорию бывшей Российской империи. Различные вооруженные группы, скрывающиеся в лесах, получили общее название «зеленых» [16, с. 36, ил. 3]. Значительную их часть составляли крестьяне, зачастую бывшие фронтовики или озлобленные жители села, пережившие смену властей с бесконечной чередой реквизиций и т.п. Командиры повстанцев ориентировались на зажиточное крестьянство, так как именно оно, наиболее затронутое политикой военного коммунизма, становилось естественным союзником антибольшевистских сил. Крестьян толкали на вооруженное выступление, как правило, безысходность и невозможность добиться своих требований мирным путем [15, с. 383]. В кровавом водовороте гражданской войны жертвами зачастую становились невинные мирные люди, в том числе жители местечек.

Погромы

Погромы стали одной из самых кровавых страниц гражданской войны в белорусской провинции. К военным погромам были причастны отступающие польские войска и солдаты армии Станислава Булак — Балаховича. Усиление погромной активности произошло, когда уже действовало перемирие на бывшем польско — советском фронте. Если нападения на территорию ССРБ проходили со стороны польско — советской границы, то в Речицком и Гомельском уездах, входящих в состав РСФСР, опасность представляло украинское направление. Резкий всплеск погромной активности и бандитизма в южных и восточных районах современной Гомельщины был связан с деятельностью отряда Ивана Галака, бывшего командира Красной армии. В феврале 1921 г. его отряд перешел на белорусские земли из Черниговской губернии. Это вооруженное формирование, численностью до 800 человек, имело на вооружении пулеметы [11, с. 664, 898]. Отряд стал головной болью для местных органов власти. Галаковцы умело использовали массовое недовольство крестьян политикой продразверстки и призывали присоединяться к ним и совместно истреблять «жидов и коммунистов» [11, с. 664]. В феврале 1921 г. уполномоченный Еврейского общественного комитета помощи жертвам войны и погромов (Евобщесткома) по Гомельскому району И. Злотник представил в губернский комитет РКП докладную записку, в которой отмечал, что нападения банд на местечки и прочие населенные пункты в Речицком уезде приняли «характер эпидемии» [11, с. 674]. Всего за две недели были разорены Холмеч, Ручеёвка, Омельковщина и Новые Барсуки. В местечке Холмеч были убиты 23 еврея, а в Ручеевке бандиты вырезали практически все еврейское население. В живых осталось лишь двое детей [11, с. 674]. Разорению в регионе подверглись также Василевичи, Хойники и другие местечки. В апреле 1921 г. еврейское население Брагина переживало «страшные дни», так как одна из банд действовала в радиусе 25 верст от местечка [11, с. 671].

Стремясь привлечь на свою сторону крестьян, повстанцы раздали часть награбленного имущества населению. Несмотря на брутальные акции повстанцев против еврейского населения и советских служащих, представители советских карательных органов вынуждены были признать, что часть интеллигенции и крестьян Речицкого уезда воспринимала Галака как «освободителя» [17, л. 8 об]. В начале июля 1921 г. Галак вместе с его сослуживцами был уничтожен отдельным китайским батальоном Гомельской ЧК [11, с. 898]. Для борьбы с бандитизмом со стороны власти применялись жесткие репрессии. Основной упор делался на то, чтобы заставить крестьян перестать укрывать бандитов. По словам начальника боевого участка по борьбе с бандитизмом т. Мицкевича, в 1921 г. на основании указа Гомельского губисполкома были проведены репрессивные мероприятия против т.н. «укрывателей», в том числе было сожжено несколько хуторов в Лоевской волости, среди них Островы, Малая Дубровка и др. [17, л. 8 об.]. Разгром отряда Галака несколько снизил накал вооруженных конфликтов в регионе, однако в Речицком уезде продолжали действовать небольшие шайки, костяк которых составляли солдаты разгромленных отрядов и дезертиры [17, л. 8 об.]

Самооборона в местечках

В 1920 — 1921 гг. в ряде населенных пунктов Гомельского региона были организованы отряды самообороны. Они действовали в основном в центральном и южном регионах Советской Беларуси, как правило только в крупных местечках, где население было более политически и социально активным. Некоторые из них возникли спонтанно после нападений бандитов и там, где части Красной армии не могли защитить население. После погромов еврейское население решало организовать группу самообороны от бандитов. В Беларуси еврейские отряды

самообороны были организованы в таких местечках, как Паричи, Щедрин, Любань и др. [18, с. 123]. Зачастую костяк таких отрядов составляли бывшие фронтовики, коммунисты, комсомольцы, рабочие и ремесленники. Различные советские органы не имели единого подхода к вопросу создания отрядов самообороны из еврейского населения в местечках. Прежде всего, власть боялась вооружить население. Только в исключительных случаях Красная армия передавала местным оружие для самозащиты. Однако власть была вынуждена смириться с фактом самоорганизации населения для защиты своих семей. Не дождавшись разрешения от советских властей в Брагине, Подобрянке и других местечках, население пыталось самостоятельно вооружаться в целях самозащиты. В феврале в Брагине была разрешена самооборона из 40 членов местного профсоюза, но не был урегулирован вопрос с вооружением. У членов партии и комсомольцев местечка имелось до полусотни винтовок, но председатель ревтрибунала 17 — й дивизии Бирюкович посчитал должным конфисковать вооружение, так как, по его мнению, местное население было не способно к активной борьбе. Создание отряда самообороны в Брагине сыграло свою позитивную роль, так как это, возможно, спасло населенный пункт от нападений. Однако в других небольших местечках население было беззащитно [11, с. 674].

Погромы и бандитизм нанесли существенный урон экономике многих местечек. Торговцы и зажиточные ремесленники, среди которых в белорусских местечках преобладали евреи, в первую очередь становились жертвами нападений и грабежей со стороны польских и повстанческих войск, различных банд. Совершали нападения на небольшие местечки, они подчистую выносили товары, инструменты, предметы быта и т.п. Многие семьи были разорены. Следствием погромов и бандитизма стало также возросшее число вдов и сирот [18, с. 127]. В пострадавших городах и местечках сотрудники еврейских благотворительных организаций выявили большое число осиротевших еврейских детей, например, в Хойниках [11, с. 674]. Число погибших и пострадавших от погромов до сих пор точно неизвестно. По официальным данным, всего в результате погромов пострадало 1748 еврейских семей или 7096 человек [19, л. 17]. Количество убитых (1100 человек) представляется заниженным. Статистика о пострадавшем населении велась различными советскими и общественными организациями. В населенных пунктах, переживших нападения, сбор информации и посильную помощь оказывали сотрудники различных общественных организаций, в том числе Евобщесткома. В начале 1920 — х гг. в республике сложилась такая ситуация, которую вполне можно было назвать «гуманитарной катастрофой». Проблема беженцев стала одной из острейших социальных проблем. К людям, покинувшим свои дома поневоле, прибавились жертвы погромов и бандитизма. Они усложняли и без того сложную социальную ситуацию в советских республиках. Лидеры повстанцев преследовали цель нанести максимальный ущерб большевикам, так как беженцы, лишенные всего необходимого, переполняли города и создавали множество социальных проблем для различных советских органов [11, с. 674]. Трагедия проходила на фоне распространения эпидемий. Весной 1921 г. органам здравоохранения удалось сдержать распространение эпидемии холеры [17, л. 4]. В то же время последствия атак и погромов привели к тому, что Наркомздрав в мае 1921 г. командировал в Гомель специальный отряд для организации медицинской помощи пострадавшему населению. Так называемые «летучки» («летучие отряды»), оказывали экстренную помощь пострадавшим в Речице, Хойниках, Лоеве, Василевичах и др. [20, л. 272]. Однако охватить все нуждающееся население большего количества пострадавших местечек являлось сложной проблемой.

Экономический коллапс

Серьезным испытанием для экономики местечек стала политика военного коммунизма, которая на белорусских землях из — за военных действий 1918 — 1920 гг. воплощалась в жизнь несколько позже, чем в центральной России [3, с. 170]. Финансовая система на контролируемых советским правительством территориях оказалась в катастрофическом состоянии. Повсеместно проводились национализация промышленных предприятий. Реквизиции и экспроприация недвижимости проводилась сразу с установлением прочных позиций режима большевиков осенью 1920 — зимой 1921 г. [21, с. 88]. Практически все формы частной собственности были реквизированы в пользу государства. В местечках практически не было крупных фабрик, но национализации также подлежали мельницы, предприятия кустарно — ремесленной промышленности, как правило, мастерские ремесленников. Необходимость подобных мер объяснялась необходимостью мобилизации всей местной промышленности для военных нужд [17, л. 4]. Преобразования большевиков коренным образом изменяли экономический уклад местечек. Под запретом оказалась частная торговля, с которой жила часть их населения. В мае 1919 г. в ЦК РКП(б) докладывали, что национализация частной промышленности и торговых заведений «нанесла смертельный удар» по хозяйству местечек. Реальной угрозой для обнищавшего населения стал голод. Это, в свою очередь, вызывало недовольство советской политикой [22, с. 18 — 19]. До установления советской власти в ряде местечек многие семьи выживали за счет лесозаготовительных работ. Из — за отсутствия лесозаготовок и разорения торговцев древесиной бывшие подсобные рабочие и служащие оказались без работы [3, с. 171]. Проблема упадка промышленности в местечках ставила вопрос о привлечении разорившегося населения к занятию земледелием и огородничеством [22, с. 20]. Большевики разрушили не только товарооборот, но и прежний уклад жизни. В экономической модели военного коммунизма местечкам также отводилась роль поставщика ремесленного труда и рабочей силы для всевозможных трудовых кампаний и повинностей (гужевой, ремонту дорог и т.п.). Национализация производства и запрет частной торговли лишали местечко прежних экономических функций как центра торговли и ремесла в данной местности и тем самым фактически загнали хозяйство этих населенных пунктов в подполье. Люди были вынуждены приспосабливаться к новым реалиям, расцвела т.н. «спекуляция» [3, с. 334]. Выходу из кризиса способствовала начавшаяся с 1921 г. новая экономическая политика большевиков, известная как НЭП. Власти разрешили вновь частную торговлю и аренду, снизился налоговый пресс на ремесленников. Повторная атака на частных торговцев в Брагине была связана с отходом от НЭПа в конце 1920 — х гг. Например, только в 1928 г. количество занятых торговой деятельность в Брагине сократилось в пять раз. Только в этом местечке количество выдаваемых торговых патентов снизилось со 150 до 30-40 [4, л. 5]. В первую очередь разорялись торговцы, занятые мелкой торговлей, а также владельцы торговых палаток, ларьков. К концу 1920 — х — началу 1930 — х гг. частная торговля в местечке была окончательно уничтожена. Это в свою очередь привело к дефициту различных товаров. Но это был очередной проблемный период в истории местечек, в том числе и Брагина.

Выводы

Местечки Беларуси в 1918-1922 гг. пережили один из самых сложных периодов в своей истории. Фактически эти годы стали продолжением военных действий, начавшихся летом 1914 г. Тяжелая военно — политическая ситуация на белорусских землях, жесткое противостояние между противоборствующими сторонами и постоянная смена власти в регионе, кровавый гражданских конфликт негативным образом повлияли на развитие местечек. Насилие широко применялось всеми сторонами конфликта и на какой — то момент стало обыденным явлением. Противники большевиков, какие бы благие цели они не декларировали, были причастны к трагедии братоубийственной войны. Страшным испытанием были погромы, которые оставили кровавый след в межнациональных отношениях и стали тяжелым бременем для местной экономики. В случае Брагина инициатива граждан, создавших отряды самообороны, позволила не допустить нападения на свой населенный пункт. Политика большевиков в период военного коммунизма не способствовала экономическому росту и процветанию местечек, а, наоборот, вызвала упадок их экономики. Если в сельской местности тяжесть политики военного коммунизма несло крестьянство, подвергаясь реквизициям и жесткой продразверстке, то в местечках, в том числе и в Брагине, тяжести этого периода выпали на долю населения, занятого ремеслом и торговлей. Экономические эксперименты большевиков и реалии жестокой гражданской войны (деятельность банд, погромы, гуманитарный кризис) подорвали экономику, социальную базу и жизненный уклад местечек. Фактически относительный мир наступил в этом регионе только в 1922 г., когда многие страны Европы уже несколько лет жили спокойной мирной жизнью.

Источники и литература:

1. Petrone, K. The Great War in Russian memory / Karen Petrone. — Bloomington: Indiana University Press, 2011. — 386 p.
2. Соркіна, І.В. Мястэчкі Беларусі ў канцы XVIII — першай палове XIX ст. / І.В. Соркіна. — Вільня [Вільнюс]: Еўрапейскі гуманітарны універсітэт, 2010. — 487 с.
3. Замойский, А.С. Трансформация местечек Советской Белоруссии, 1918 — 1939 / А.С. Замойский. — Мн.: И.П. Логвинов, 2013. — 417 с.
4. Национальный архив Республики Беларусь. — Ф. 11. —  Оп. 1. — Д. 190. Материалы сотрудников БЕЛКОМЗЕТ об обследовании местечек. 1930.
5. Российский государственный исторический архив. — Ф. 1276. — Оп. 17. — Д. 434. Рапорт Могилевского губернатора статского советника Александра Пильца Императору Николаю II (14 июля 1915).
6. Українська Центральна Рада: документи і матеріали: у 2 т. / Нац. акад. наук України, Ін — т історії України. — Т. 1: 4 березня — 9 грудня 1917 р. / упоряд. В.Ф. Верстюк [та ін.]; відп. ред. В.А. Смолій [та ін.]. — Київ: Наукова Думка, 1996. —  589 с.
7. Государственный архив Гомельской области. — Ф. 3769. — Оп. 1. — Д. 5. Документы об изъятии немецкими и австро — венгерскими войсками имущества у граждан [Речицкого] уезда. 1918.
8. Государственный архив Гомельской области. — Ф. 3769. — Оп. 1. — Д. 1. Приказы и протоколы заседания Речицкого временного военно­революционного комитета. 1918.
9. Иностранная военная интервенция в Белоруссии 1917 — 1920 / И.М. Игнатенко, И.П. Ломако, Е.К. Прыгунова и др.; Отв. ред. И.И. Минц. — Мн.: Навука i тэхшка, 1990.
10. Центральный государственный архив Литвы (Lietuvos centrinis valstybes archyvas). —  Ф. R — 6. — Оп.1. — Д. 1. Циркуляр Следственной комиссии при Полесском ревкоме всем волостным ревкомам от 24 января 1919 г.
11. Книга погромов. Погромы на Украине, в Белоруссии и европейской части России в период Гражданской войны. 1918 — 1922 гг.: Сборник документов / Отв. ред. Л.Б. Милякова, отв. сост.: И.А. Зюзина, Л.Б. Милякова, при участии В.Т. Середы, Е.С. Розенблат, И.Э. Еленской — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2007. — 996 с.
12. Филатович, Б. О дисциплине в армии / Б. Филатович. — Петроград: Издание «Освобожденная Россия», 1917. — 16 с.
13. Надтачаев, В.Н. Военная контрразведка Беларуси: судьбы, трагедии, победы… / В.Н. Надтачаев. — Мн.: Кавалер, 2008. — 413 с.
14. Зональный государственный архив в г. Мозыре. — Ф. 30. — Оп. 1. — Д. 2. Приказы военно — революционного комитета Белоруссии, Мозырского уездного революционного комитета, 16 — й армии и др.
15. Алешкин, П.Ф. Крестьянские восстания в России в 1918 — 1922 гг. От махновщины до антоновщины. / П.Ф. Алешкин — М.: Вече, 2012. — 400 с.
16. Хохлов, А.Г. Крах антисоветского бандитизма в Белоруссии в 1918­1925 годах / А.Г. Хохлов. — Мн.: Беларусь, 1981. — 171 с.
17. Государственный архив Гомельской области. — Ф. 29. — Оп. 1. — Д. 2. Протокол заседания VI — го Речицкого уездного съезда Советов, 6 декабря 1921 г.
18. Zamoiski, A. Military Pogroms, Jewish self — defense units and the new order in the Belarusian lands,1918 — 1921 / A. Zamoiski / Tim Buchen, Frank Grelka (Hrsg.) Akteure der Neuordnung. Ostmitteleuropa und das Erbe der Imperien, 1917 — 1924, Interdisciplinary Polish Studies, — Vol. 4, — Berlin: epubli 2016, — pp. 113 — 130.
19. Практическое разрешение национального вопроса в Белорусской Советской Социалистической Республике. Часть II. Работа среди национальных меньшинств в БССР. — Мн.: Издание ЦИК БССР, — 1928. — 159 с.
20. Центральный архив истории еврейского народа в Иерусалиме (The Central Archives for the History of the Jewish People in Jerusalem). — Ф. RU 1122. — Д. 1. Материалы санитарно — эпидемического отряда НКЗ по оказанию помощи пострадавшим от погромов в Бобруйском и Гомельском уездах, 1921 год.
21. Белорусская С.С.Р. Высший совет народного хозяйства. Промышленность БССР: Итоги и перспективы. — Мн.: Высш. совет нар. х — ва БССР, 1928. — 126 с.
22. ЦК РКП(б) — ВКП(б) и национальный вопрос / сост.: Л.С. Гатагова, Л.П. Кошелева, Л.А. Роговая. — Кн. 1: 1918 — 1933 гг. — М.: РОССПЭН, 2005. — 782 с.

Источник: Островски З.С. Еврейские погромы 1918-1921 гг. – М.: Акц. общество «Школа и книга». – 1926 г.

Автор: А.С. Замойский
Источник: Брагинщина в контексте истории белорусско — украинского пограничья: сборник научных статей / редкол. А.Д. Лебедев (отв. ред.) [и др.]. — Минск: Четыре четверти, 2018. — 142 с.: ил. Ст. 83 — 95.