Приведенный ниже документ хранится в Государственном архиве общественных объединений Гомельской области и является редкостью в своем роде. Его появление было связано с введением в 1919 году так называемого прямого товарообмена между городом и деревней. Такой экономический курс был вызван, с одной стороны, разрухой и голодом, с другой — отрицанием товарно-денежных отношений в условиях победы социалистической революции.
В июне 1919 года Гомельский губком запретил тоговлю в городе даже ненормированными товарами (ими считались предметы не первой необходимости). Местный рабочий кооператив был обвинен в том, что был “лавочкой”, где продавали-покупали, а в его руководстве сидели не рабочие, а “спекулянты”. Было постановлено: “сегодня же кооператив становится органом распределения, старое руководство распускается…”
Необходимые для распределения продукты пробовали добыть как раз путем товарообмена с деревней. Пробы шли весьма трудно. Во-первых, промтоваров в условиях разрухи категорически не хватало. Во-вторых, крестьяне сопротивлялись принципу “от деревни — сколько надо, в деревню — сколько можем”, да и установить эквивалентность обмена “серпа на молот” было крайне сложно.
Очень скоро от продуктообмена перешли к продразверстке — прямой и силовой конфискации продуктовых запасов у крестьян.
Но весной 1919 года гомельские власти пытались расположить крестьянство к обмену и показать его преимущества по сравнению с полуподпольно-спекулятивной торговлей, которую невозможно было уничтожить никакими директивами и призывами.
Нижеприведенный опус вышел из стен гомельского агитпропа и был предназначен для идеологической поддержки кампании товарообмена. Пока нет сведений об авторах этого “мюзикла”, хотя их фамилии и обозначены (Арго и Энский — явные псевдонимы). Можно предполагать близость сочинителей к местным литературно-театральным кругам, главным организатором которых в Гомеле был один из лидеров советской “пролетарской” литературной критики Г. Лелевич. Документ довольно достоверно иллюстрирует историческую ситуацию и местные усилия “перо приравнять к штыку”.
“У околицы”
(Арго и Н. Адуева)
Очерк постановки
“У околицы” — даже не пьеса. Это веселая майская картинка из деревенской жизни. Ярко агитационная фабула ее сильно насыщена песнями-частушками, смехом и простотою стиха. Играть ее нужно, прежде всего, живо, бойко, весело. Частушки, из которых состоит главным образом пьеса, и мотивы наизвестнейших русских песен должны сопровождаться гармонией или балалайкой и только в крайнем случае — роялем. Декорации — 2 избы с одной и другой стороны сцены, задник — деревенский вид, у изб — лавки, на которых сидят старики.
Спекулянт и рабочий появляются посредине сцены. Рабочий — яркая кумачовая рубашка, сильная, бодрая и жизнерадостная фигура. Моложавый грим. Спекулянт — купеческий долгополый сюртук, плисовые шаровары, сапоги бутылками. Картуз. Грим — бороденка, парик под скобку, румяное лицо и ярко-алый нос. Парни и девки в ярких рубашках, платках и сарафанах, в лаптях, сапогах и босиком. <>Главная задача режиссера — заставить жить толпу на сцене. Если толпа будет на сцене (стоять пнями), наподобие хора из провинциальной оперетты — успеха пьеса иметь не будет…”
Николай Энский
Действующие лица: парни, девки, бабы, старики, спекулянт, рабочий
Околица. Крестьяне поют на мотив частушки.
Старик. Подойду-ка я к окошку, посмотрю-ка на звязду. Не рождается картошка что-то в энтом году.
Парень. Терпим-терпим мы издевки. Дождалися — просто срам. Разных прав добились девки и дают нам по мордам.
Девка. Ты не трожь мяне, Лявонтий, осрамлю на целый мир. Мой жених да на трудфронте. Ты ж — плюгавый дезертир.
Баба. Я на Сухаревском рынке торговала без беды. Молока-то — четверть крынки, а три четверти — воды.
Мужик. У меня делишки шатки — нет в кармане ни рубля. Только семь пудов крупчатки да гречихи три куля.
Девка. Я красива, ты — богатый. Свой у каждого талант. Кто-то едет к нам, ребята. Быдто ровно пискулянт. (Выезжает спекулянт с телегой, полной товаров).
Спекулянт (мотив “Коробушки”). Думу думает головушка, где найти бы хлеба кус. Эх, полным-полна коробушка, есть товар на всякий вкус. Все, что названо по имени, я пускаю в оборот. Я б и душу тоже выменял, да никто, вишь, не берет. Не дает совсем доход она, это знают нынче все. Совесть, ты давно уж продана за жестянку монпасье. Подходи, ребята. (Крестьяне группируются у тележки).
Баба. До чего народ доходит, батюшки. А какой веселый ситчик, батюшки!
Спекулянт. За аршин 500 яичек, матушка.
Мужик. Сколько стоят эти тряпки, батюшка?
Спекулянт. Дай керенок три охапки.
Мужик. Матушки! (в ужасе)
Баба. Продаются ль эти нитки, батюшка?
Спекулянт. Лишь на царские кредитки.
Бабы (все). Матушки!
Старая. А почем вот та гребенка, батюшка?
Спекулянт. Дай теленка да буренку, матушка.
Рабочий (за сценой, мотив “Стеньки Разина”). От вокзала к вам добраться я, товарищи, спешу (входит). Как не стыдно только, братцы, дайте в шею торгашу. Вам, ребята, всякий скажет, в ком душа заговорит: не добром товар тот нажит, не ему принадлежит. Надо взяться всем за разум, время есть еще пока. И прогнать единым разом Спекулянта-паука.
Спекулянт. Погиб я, мальчишка. Ах, как жалею, что появился тут, мне намылят шею и вещи отберут.
Мужики. Останься, останься-ка, нам это нипочем.
Спекулянт. Ну нет, не заманите большим калачом (собирает товары).
Рабочий (мотив “Стеньки Разина”). Всё это он вам предлагает, всё на чем спешит нажить, может каждый, кто желает, за бесценок получить. Достояние народа торгашам не отдадим. Всех в один мешок, да в воду, а товар распределим. Что разинул рот напрасно? Пошевеливай, пошел. (Спекулянт хочет взять тележку, рабочий вываливает все товары). Нету собственности частной, все вали в один котел (спекулянт убегает, грозя кулаком).
Мужик (мотив “Вот мчится тройка почтовая”). Вот это так, вот это дело.
Баба. Когда бы было так всегда… Все. Скажи же нам, товарищ, смело, зачем пожаловал сюда?
Рабочий (мотив “Во поле березонька стояла”). У рабочих хлеба нынче мало. Голодает пролетарий. А у вас мука в амбаре. Для торговли сеяли вы пашни, чтобы торговать зерном у башни. Чтобы в мучении жестоком дохли с голодухи бы под боком. Вы бы нам мучицы дать могли бы. Скажут вам все фабрики спасибо. Нами будете за это и обуты и одеты.
Мужики (грустно). То не ветер ветку клонит, не дубравушка шумит, то от нас муку угонят, ох и горе нам, и стыд. Вот так новые порядки, что творят большевики! Как прожить нам без крупчатки и без аржаной муки? Стой как пень али колода — ничего ты не поймешь. Говорят нам все — свобода, только проку ни на грош.
Рабочий (мотив “Оружьем на солнце сверкая”). Эй, Ваньки, Петрушки и Мишки! Откиньте сомнения прочь! Несите из дому излишки, вы сами должны нам помочь. Врагов мы не гладим по шерстке, баронам дали по зубам. А вы исполняйте разверстки и дайте муку городам. К чему тебе прятать избытки, ты сам рассуди-ка изволь. За масло дадим тебе нитки, за муку привезем тебе соль.
Мужик (мотив “Вот мчится тройка почтовая”). Ишь, складно бает и лопочет, ахти страдает весь народ.
2-й мужик. И то — поможем, брат, рабочим, пошлем мучицы на завод.
3-й мужик. Они пришлют нам бумазею за наш простой крестьянский хлеб.
Баба. Избытка я не пожалею, чтобы голодный брат окреп.
Рабочий (на мотив “Варяга”). Спасибо, товарищи, есть в вас душа, вы долг свой исполните свято. Идите, прогнав от себя торгаша, на помощь рабочему брату.
Мужик. Теперь не разнимем мы более рук. Спасибо, вы нас научили. Все. На знамени нашем мы молот и плуг недаром навеки скрестили.
(На мотив “Светит месяц” крестьяне приносят продукты).
1-й мужик. На тебе мешок картошки, обойдусь я до поры.
Баба. Вот возьми яиц лукошко для рабочей детворы.
2-й мужик. Отвези ты куль пшеницы, да поклон отдай от нас.
3-й мужик. Вот тебе зерна пшеницы — для голодных я припас.
4-й мужик. Вот калач сейчас из печки. Баба. Не возьмешь ли молочка?
2-я баба. Не найдется ли местечка и для моего кулька? (тележка заполнена).
Имитатор (на мотив “Стеньки Разина”). Спасибо за подмогу, за поклон и за привет! А теперь пора в дорогу, оставаться время нет. Озарит во дни свободы села, пашни, города, и деревни, и заводы солнце красное труда.
***
Аўтар публікацыі: Валянціна Лебедзева
