В последнее десятилетие тема изучения пограничных территорий становится одной из популярных. При поддержке гуманитарных фондов проводятся комплексные совместные исследования ученых разных стран картины этнокультурных связей и особенностей жизнедеятельности населения пограничных регионов, а также различные научные конференции, посвященные данной теме. В данной работе рассматривается белорусско-русское пограничье, которое является ареалом пересечения культурных традиций контактирующих народов, тесно связанных общностью исторических судеб и глубокими историко-культурными связями. Границы обоих государств постоянно менялись в результате многочисленных войн, которые происходили между ВКЛ (позже Речью Посполитой) и Русским государством. В конце XVIII ст. в результате 1-го раздела РП к Российской империи была присоединена значительная часть Оршанского, Полоцкого, Витебского, Мстиславльского, Речицкого уездов Беларуси [20, с. 36–39].
В XIX веке в состав Беларуси входили несколько уездов западной и центральной части Смоленщины, которые назывались Белорусской Смоленщиной. В начале ХХ в. к ней присоединены были еще несколько волостей Гомельской губернии и Велижский уезд Витебской. Государственная граница разделяла Могилевскую, Гомельскую, Витебскую области Беларуси и Смоленскую, Брянскую области России. Старожилы русских районов до сих пор называют западную часть Смоленщины Белоруссией. И сегодня различия в этой части Смоленщины наиболее заметны в жилище, традиционном костюме, бытовой жизни, обрядах, фольклоре, языке населения.
На Смоленщине сложилась этнографическая культура двух основных этнических групп – русских и белорусов. В разные исторические эпохи эти этносы испытывали влияние культур соседних народов.
Повседневный опыт сосуществования этнокультурных групп в различных сферах этнической культуры (семейно-брачной, хозяйственно-бытовой, религиозной, языковой) отразился на складывании здесь в результате этнокультурного взаимодействия специфических комплексов костюма, в которых смешались традиции обеих культур, различавшихся в локальных вариантах. Особенно убедительно этнографическое разнообразие основных регионов Смоленщины выражено в женском костюме, как наиболее сохранившемся.
Сложность изучения этнологических аспектов восточнославянского пограничья, как верно отмечает М.Ю. Мартынова, связана с тем, что “граница между идентичностями и культурами соседствующих этнических групп, как правило, не бывает четкой, она размыта. Можно говорить о существовании на пограничье особой смешанной формы культуры”. [15, Мартынова, с. 11]. По мнению российского исследователя А.К. Байбурина, современные исследователи нередко ранжируют ситуацию пограничья некорректно, с диаметрально противоположных позиций. Так, первые необоснованно утверждают, что русская национальная культура обладает исключительностью и имеет иммунитет в отношении культур других народов, которые практически не оказывают влияние на нее, а потому она выступает своего рода донором в отношении культур других народов. Другие считают, что она состоит исключительно из заимствований, а потому отвергают самобытность и неповторимость национальной культуры народа [2, Байбурин, с. 3–4].
На наш взгляд, в зоне пограничья существует особая коммуникативная модель, где сокращаются этнические дистанции и проявляется культурный синкретизм, в том числе и в костюме. Трудно не согласиться с мнением российского ученого С.А. Арутюнова о том, что между культурами соседствующих народов обычно “протягиваются линии их взаимодействия, контакта, взаимного или одностороннего проникновения” и могут включаться элементы, которые “не всегда становятся интегральной частью этой этнической культуры”. При этом “…целостность, преемственность указанных культур будет определяться некоторым пучком общих традиций, более или менее свойственных всем носителям каждой такой культуры” [1, Арутюнов, с. 136, 138, 173].
Костюм населения пограничья и его особенности были предметом исследования российских и белорусских ученых: Д.Зеленина, А.Лебедевой, Г.Масловой, М.Шмелевой, О.Ганцкой, Л.Молчановой, Л.Домненковой, О.Лобачевской, М.Романюка, И.Смирновой, С.Рыбаковой, Л.Козиковой, Т.Галушкиной, Е.Фурсовой и др. Однако до сегодняшнего дня не все аспекты этой проблемы изучены достаточно.
Важным источником для изучения взаимодействия народов в костюме народов стало проведение в 1950–1970-е годы белорусскими этнографами этнографических экспедиций в пограничные с Россией и Украиной белорусские регионы с целью изучения бытовавших там костюмных комплексов.
Г.С. Маслова отмечала, что что Белорусская Смоленщина была переходной полосой между русскими и белорусами и имела свою специфику. Так, на ее взгляд, в одежде населения Смоленщины ярко прослеживается общность с белорусской и южно-русской одеждой в древнем комплексе сорочки с несшитой понёвой-“снованкой”, похожей на плахту. Общими чертами здесь выступали тип плетеной обуви, носимой с черными шерстяными оборами и белого полотняного балахона, который на Белорусской Смоленщине, как и в пограничных белорусских уездах, назывался “насоў” [16, Маслова, с. 740].
В данном регионе долго сохранялись реликтовые элементы костюма (наметка, понёва, саян, туникообразные цельнокроенные мужские сорочки и пр.), отдельные из которых были известны еще в период восточнославянского единства. Архаичность отражена и в использовании крестьянами практически почти до середины XX в. для изготовления одежды домотканого полотна и сукна из шерсти овец для производства одежды, головных уборов и т.п.
Важной особенностью пограничья является распространение здесь женского поневного и саянного комплексов одежды, известных, по свидетельству белорусских археологов, с древности. Термины “понёва” и «саян» встречаются в белорусских источниках XI в., позднее в актовых материалах XVI в., как распространенный вид поясной одежды белорусских женщин. В традиционном женском костюме белорусов в ХІХ – начале ХХ ст. известно несколько комплексов: с «понёвой», «андараком» и «кабатом», которые также имели распространение в среднерусских и южнорусских районах, пограничных с Беларусью.
В культурном пространстве славянских народов дольше всего сохранялась реликтовая поясная женская одежда – понёва. Г. Маслова объективно считала, что понёва имеет общеславянскую основу, т.к. была несшитой поясной одеждой древнерусского населения, «что указывает на общность происхождения и культурную близость славян на ранних этапах их истории», а также на глубокие историко-культурные связи [16, Маслова, с. 751]. Д.К. Зеленин писал, что наиболее древней разновидностью одежды была белорусская понёва из 4–6 прямоугольных кусков шерстяной материи, каждый длиной 90 и шириной 50–55 см, которые не сшивались, а закреплялись на поясе. По его мнению, она в XIX в. была характерна для населения белорусско-русского пограничья, а также для крестьянок Минской губернии [6, Зеленин, с. 235]. На территории Белоруссии кроме несшитой понёвы-плахты сотни лет сохранялась глухая понёва (из 4-х полок, сшитые полностью, одна из которых (передняя) не украшалась). Их носили и девушки, и женщины. Этот вид поясной одежды носили многие женщины народов Восточной Европы: русские, украинцы, молдаване, гуцулы, болгары, чехи и др. При этом ареал бытования реликтовой несшитой поясной одежды – «понёвы» и «плахты» в XIX – начале XX в. проходил по Поднепровью: пограничной восточной Могилевской области (Мстиславльский, Климовичский, Костюковичский, Краснопольский р-ны) и юго-восточной части территории Беларуси Гомельской области (Рогачевский, Буда-Кошелевский, Речицкий, Гомельский, Добрушский р-ны).
Очень специфичной была понёва д. Неглюбка Ветковского р-на Гомельской области, которая впервые была описана белорусскими этнографами в 1955 году. Первоначально в комплексе с тяжелой понёвой из узорного клетчатого полотна и черного суконного фартука поверх ее, в качестве головного убора женщины носили белую наметку, которая несложно завивалась и на концах украшалась орнаментом и короткими петельными мохрами из красных, черных и белых ниток, [27, Смірнова, с. 106–111]. На рубеже X1X–XX вв. на смену наметке сначала пришел самодельный тканый платок, позже более легкий, фабричный.
Несшитые понёвы, по этнографическим данным, в отдельных районах носили женщины и в Могилевской области до начала XX в., а некоторые донашивали еще в его начале в комплексе с вышитой поликовой сорочкой, фартухом из 1-й полки (“запаска”), повойником и домотканым платком.
Встречались они и в пограничных районах Витебщины (д. Переволочье Оршанского уезда и др.), а также на Белорусской Смоленщине главным образом в части ее юго-западных уездов (Поречский уезд и др.). В Поречском уезде, женщины носили понёвы типа плахты в синие клетки, закреплялась на линии талии с помощью шнура или тесьмы [29, Шмелева,с. 323, 333, 340], а сверху повязывали передник. В холодную погоду в комплексе с понёвой надевали белую шерстяную безрукавку, а сверху – “жупан” или “жупицу” (верхняя одежда типа свита с серого сукна домашней работы). В теплое время поверх их носили короткие полотняные “насовы”, зимой – шубы, полушубки. Завершала убор завитая на голове сверху “лямца” или “тканки” наметка с кистями из красной шерсти, лапти или черевики.
На пограничье понёва представлена преимущественно своим поздним вариантом – юбкой-поневой, состоящей из четырех домотканых шерстяных (чаще темно-синих, в крупную клетку), сшитых между собой полотнищ, со вставкой спереди (“занавеской”, “колышкой”) из льняного крашеного холста или фабричной ткани. Длинная холщовая рубаха при этом сильно вытягивалась из юбки, образуя большой напуск – «пазуху». Она выделялась особенностями кроя в разных местах. Так, клетчатая, распашная спереди понева Жуковского р-на Брянской губернии, например, имела вшитые между полотнищами орнаментальные пояса, преимущественно красно-белые по вертикали и по краю понёвы. [4, Галушкина, с. 157]. Понёвы молодых женщин на Брянщине (д. Вщиж, Дядьковичи и др.), а также на Орловщине выделялись изображенными на них ромбо-точечными композициями в квадрате, характерными также и для других видов одежды, для ручников и наметок белорусов, что, несомненно, является свидетельством взаимодействия с белорусским костюмом. Передние полы, здесь традиционно подтыкали под пояс («кульком», «з падтыкам»), а длинная сорочка, несколько подтянутая кверху, возле пояса образовывала напуск, придавая костюму пышность. [7, Квасова, с. 87].
На рубеже XIX–XX вв. два вида понёв: глухая (юбка-понёва с вшитым спереди полотнищем («колышкой») из полотна или фабричной ткани) и распашная бытовали в Ельнинском и Рославльском районах Белорусской Смоленщины. Комплекс костюма пограничья в процессе диффузии вбирал не все элементы белорусского костюма. Здесь понёвы носили не с наметкой, как белорусы, а с русским головным убором “сорока”, бисерными подзатыленями и “чепками” на груди [12, Козикова].
Базовым костюмом русских был сарафан. Г.С. Маслова писала, что отличительным и распространенным предметом женского костюма русских Смоленщины был косоклинный (русский) сарафан из льняной или шерстяной окрашенной домотканой ткани, который был распространен и на остальных территориях России в различных вариантах и носился в комплексе с сорочкой с длинными, сужающимися книзу рукавами [16, Маслова, с. 740]. Косоклинный сарафан, с антропомофным силуэтом, закрепился в русской традиции с XVII века и стал общеэтническим символом.
Отличительной особенностью женской одежды белорусов Смоленщины был комплекс с шерстяным либо полотняным прямого кроя сарафаном («сарахван», «саян», «кабат») из 5–6 прямых полотнищ, в котором юбка (андарак) была сосборена на пяснице и пришита к безрукавке (“кабату”).
Белорусский «сарафанный» комплекс, занимавший центральную и западную часть Смоленщины, входившую в состав Беларуси до начала XX века, существенно отличался от настоящего косоклинного и является примером активного взаимодействия в костюме белорусов и русских. На Витебщине (Ушацкий, Миорский, Сенненский, Лиозненский р-ны) подобный вид одежды имел названия: “понёва с кабатом”, “спадніца з нагруднікам”, “саян” “сарафан”, “сарахван”, а население иногда называли “сарафанниками” (18, д. 1097, л. 7.) .
По этнографическим данным, самотканая юбка с пришивным лифом («саян», «кабат») в конце XIX – начале XX в. преобладала в верхнем Посожье, в восточной и юго-восточной части Могилевщины, вблизи границы с Белорусской Смоленщиной [3, Беларускае народнае адзенне. с.17, (карта 5)]. Он был более удобен, практичен и универсален, и получил наибольшее распространение в отдельных пограничных с Россией районах Могилевщины (Мстиславльский, Славгородский, Климовичский, Костюковичский, Кричевский, Хотимский, Краснопольский, Чаусский и Чериковский и Гомельщины (Рогачевский) и чаще шился (лиф и юбка) из домотканой шерстяной или полотняной ткани в клетку.
Верхняя часть собственно “кабата” (жилета), как правило, шилась из более легкой (ситцевой, сатиновой и пр.) ткани или однотонной с обязательной полотняной подкладкой (для прочности), с разрезом на груди с левой стороны кабата и застежкой на крючки. [19, л. 24.]. «Кабат» носился в комплексе с передником, поясом, завитой на голове наметкой или платком. В отдельных местах в Беларуси, как отмечала Г.С. Маслова, наряду с широко распространенной наметкой, прямой сарафан носили в комплексе с кокошником, «что указывает на связи с населением среднерусской полосы» [16, Маслова, с. 740].
«Саян» несколько отличался от «кабата» кроем. Спереди этот сарафан высоко поднимался на груди и сосборивался под планку. В центре, а чаще сбоку, у левой лямки на груди, делался пазок («роспарк») с застежкой. Боковые и задние полотнища сильно сосборивались немного выше талии под узкий (10–12) см лиф, который переходил на спине в маленькую спинку («вилочку») и узкие лямки. И лиф и юбка «саяна», как правило, шились из одинаковой ткани (шерстяной, полушерстяной, полотняной фабричной или домотканой) с глубоким вырезом пройм. Он больше походил на русский сарафан, чем «кабат». Ареал распространения “саяна” – вдоль русско-белорусской границы может свидетельствовать о появлении его под влиянием русского сарафана.
Как результат этнокультурного взаимовлияния, комплекс с прямым сарафаном (андарак с пришитым к нему лифом) имел распространение и в средней части пограничья в Духовщинском, Рославльском и других уездах Смоленщины на пограничье с Могилевской губернией и бытовали практически до конца XIX – нач. ХХ в. [9, Козикова,]. Большее влияние русского сарафана заметно в комплексе Городокского р-на Витебской области, где сарафаны-«саяны» шились в клины (6-8) с более глубоким вырезом на спине («вилочкой») и носились с белым однополковым передником, белой сорочкой на стойке, которая завязывалась у ворота, вышитого в нижней части и завязанного на ленточку.
Особенностью комплекса было то, что кроме наметок и платков, отдельные крестьянки носили кокошники [31, Шульга, І.І. — 151 с.] Наряду с сарафанами, в Руднянском и Велижском районах женщины по-прежнему носили очень красивые по цвету юбки–«андараки», выполненные диагональным переплетением. Их отличали темно-синие нити основы, бордовый уток с чередой узких горизонтальных разноцветных (зеленых, красных, белых) полос, которые внизу андарака образовывали кайму.
Юбки-“саяны” из ярких льняных или набивных тканей были распространены в северо-восточных районах Беларуси и граничащих с ними районах Белорусской Смоленщины. Этот вид одежды, по мнению Л. Козиковой, носил ярко выраженный белорусский характер [10, Л.Козикова].
В распространении прямого сарафанного комплекса с кабатом видно диффузное проникновение элементов белорусского костюма в костюм русских благодаря мехнизму взаимодействия, различного рода контактам. В свою очередь сарафанный комплекс (прямой сарафан белорусов) несомненно появился под влиянием косоклинного русского костюма, где он имел знаково-символическое значение как этноопределяющий элемент русских. Будучи в трансформированном виде заимствованным у них белорусами продолжительное время затем сохранялся в комплексе женской одежды в XX веке.
В Вельском и Юхновском уездах Смоленщины вместо него появился длинный андарак («саян»), который носился в комплексе с сорочкой и был характерен для всей территории Беларуси. На наш взгляд, одностороннее проникновение элементов белорусского костюма, не характерных для русских, в данном случае является результатом взаимодействия двух культур, где сильнее проявились традиции белорусского костюма.
В Велижском уезде чаще носили юбки-андараки (“дрэліх”, “спадніца”, “андрак”) без кабатов, из 5 полотнищ ткани, заложенных в маленькие складочки на пояснице. Хотя одновременно здесь бытовал и комплекс с прямым сарафаном, летний вариант которого шился из клетчатой льной или полушерстяной ткани. Клетчатые юбки, получившие в отдельных деревнях Витебщины и Гомельщины название “дрэлюх” (“дрыліх”), шились позже в 4 полки, в складки или сборку и носились крестьянками до начала 40-х гадоў ХХ в. [18, д. 2, л. 17;20, д. 8, л. 61].
Таким образом, определяющим предметом женского крестьянского костюма белорусской Смоленщины были типичные предметы белорусской одежды – андарак и прямой сарафан. При этом не все комплексы костюма подверглись трансформации. Отдельные этнические традиции в костюме долго сохранялись, например, в поневном и саянном комплексах вдоль современной границы Смоленской области и Мстиславского, Кричевского, Климовичского районов Могилевской области, а также некоторых районов Гомельской области, где в месте расселения белорусов возникли смешанные типы. Существовали базовые комплексы, создававшие неповторимое своеобразие, которые были результатом творческой деятельности и соответствовали национальному характеру белорусов и благодаря которым определенные этнические традиции и отличия в костюме сохранялись. Традиция, сохранявшаяся в крестьянской среде, структурировала и опыт социокультурной идентификации и проявлялась как в материальной, так и в духовной культуре. Благодаря ей сохранились специфические, присущие костюму белорусов черты, отличающие его от костюмов других народов.
В результате взаимодействия с русскими на пограничье народный костюм белорусов в прошлом долгое время сохранял общеславянские черты народов, близких по языку, религии, традициях и обычаях, сохраняя при этом выразительные локальные особенности. Особенно заметны они в Поднепровском комплексе женского костюма. Необходимо отметить, что базовый комплекс крестьянок с юбкой-“андараком” имел повсеместное распространение в регионе, с понёвой и кабатом – узколокальное, а его ареал ограничивался восточными районами Витебщины, Могилевщины и Гомельщины, входившими в прошлом в состав Белорусской Смоленщины. Влияние других культур заметно в деталях одежды, ее терминологии, способах ношения и украшения и свидетельствует о заимствованиях от иноэтнического населения, поселявшегося в различные времена на беларуских землях, либо во время кратковременных контактов с населением пограничных территорий. Об этом свидетельствует появление у белорусов новых видов одежды, головных уборов, обуви других народов.
Что касается сохранения традиций, их консервации, то этому во многом содействовал натуральный характер крестьянского хозяйства, начиная с сырья и заканчивая готовыми образцами одежды. Несмотря на это, на протяжении всего XIX в. шла модернизация костюма. На русско-белорусском пограничье костюм женского населения имел отметки белорусского костюма, хотя и дополнялся элементами русского. Заимствования связаны с распространением культурного опыта других в элементах кроя, украшениях, оформлении отдельных частей костюма, в вышивке, ткачестве и способствовали дальнейшей трансформации костюма. При этом, как показали материалы исследования, костюм белорусского-русского пограничья имел черты белорусского костюма и лишь дополнялся элементами русского.
Литература
- Арутюнов, С.А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие / Отв .ред. Ю.В. Бромлей. – М.: Наука, 1989. – 243 с. 2. Байбурин А.К. Несколько замечаний о резистентности, заимствованиях и взаимовлияниях /Межкультурные взаимодействия в полиэтническом пространстве пограничного региона. Мат– лы междун. Науч. конф., посвященной 75–летию Института языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН. – Петрозаводск, 2005. – 416 с.
- Беларускае народнае адзенне /Калектыў аўт. Мінск: “Навука і тэхніка”, 1975. – 96 с., з іл.
- Галушкина, Т.С. Региональные особенности русских орнаментальных поясов (Брянская и Вологодская области) /Мода и дизайн: исторический опыт – новые технологии. Материалы междун. науч. конф./ Под ред. Н.М. Калашниковой – СПб.: ИПЦ СПГУТД, 2005. – 416 с.
- Зеленин, Д.К. Восточнославянская этнография /Примеч. Т.А. Бернштам и др. – М.: Наука, 1991. – 507 с. [4] с., [4] л. ил.,
- Квасова, Т.В. Народный костюм Орловской губернии / Мода и дизайн: исторический опыт – новые технологии. Материалы междун. науч. конф./ Под ред. Н.М. Калашниковой – СПб.: ИПЦ СПГУТД, 2005. – 416 с.].
- Козикова, Л. Женский крестьянский костюм Белорусской Смоленщины кон. XIX – нач. XX вв. Режим доступа. 4.02.2016. http://smolapo.ru/sites/default/files/Tvorchestvo/museum/Exhibition.htm.
- Козикова, Л. Крестьянский костюм конца XIX – нач. XX вв. Велижского и Оршанского уездов (итоги экспедиции). Режим доступа:http://smolapo.ru/sites/default/files/Tvorchestvo/Etno_Sml/velig/velig.htm 01.03.2016.
- Козикова, Л.М. Традиционный крестьянский костюм Ельнинского уезда Смоленской губернии 1 пол. XIX в. Режим доступа nasledie-smolensk.ru›pkns/index.php…01.03.2016.
- Мартынова, М.Ю. К вопросу об изучении пограничных территорий /Границы, культуры, идентичности. Этнология восточнославянского пограничья / Редактор-составитель М.Ю. Мартынова. – М.: ИЭА РАН, 2012. – 440 с.
- Маслова, Г.С. Народная одежда русских, украинцев и белорусов в XIX – начале XX в. / Восточнославянский этнографический сборник. Очерки материальной культуры русских, украинцев и белорусов в XIX – начале XX в. – М.: Изд-во АН СССР. 1956. – 757 с.
- Материалы Витебской этнографической экспедиции отдела этнографии 1969 года. АИЭФ НАНБ, ф. 6, оп. 11, д.1092, л. 6; д. 1101, л. 5; д. 1104, д. 1091, л. 4.
- Матэриалы Витебско–Минско–Могилевской этнографической экспедиции автора 1995 года АИИЭФ НАН Б, ф. 6, оп. 13, ед. хр. 70, л. 24.
- Смірнова, І. Асаблівасці развіцця і трансфармацыі народнага касцюма Неглюбскага строю ў X1X – XX стст. – Роднае слова, 2010, № 11. С. 106–111.
- Шмелева, М.Н. Русская одежда / Русские. М.: Наука, 1997.
- Шульга, І.І. Асаблівасці традыцыйнага жаночага касцюма. Гарадоцкі строй.—Гарадоччына ўчора, сёння, заўтра /Рэдкал.: А.М.Дарафееў (адказ.рэд.), Т.М.Іванова, Ю Э.Самавічуце] –Гарадок: [б.в.], 2008. – 151 с.
Автор: Л.В. Ракова
Источник: Першы міжнародны навуковы кангрэс беларускай культуры: зборнiк матэрыялаў (Мiнск, Беларусь, 5 – 6 мая 2016 г.) / гал. рэд. А. І. Лакотка; Цэнтр даследаванняў беларускай культуры, мовы і літаратуры НАН Беларусі. – Мінск: Права і эканоміка, 2016. – С. 515-519.
