Словно по иронии судьбы, не приняв радикальных, “прозападных” реформ, начатых официальной православной церковью при поддержке царского двора, часть старообрядцев выселилась сначала на западные рубежи Российской империи, а затем и за границу, в Литву, на территорию современной Беларуси. “В первые десятилетия раскола основная масса старообрядцев-поповцев устремилась к расселению по двум направлениям: на Дон и в Черниговский край — в район Стародубья. … От стародубских старообрядцев часть отпочковалась и, перейдя польскую границу, основала свои поселения в местности Ветка на реке Сож” [1, с. 61]. Не лёгкой жизни искали непокорные беглецы и не только старые иконы и церковные книги, старую веру и церковные обряды сохраняли люди, выбравшие для своей новой Родины не теплые черноземные степи Причерноморья, а мало приспособленные для жизни территории заболоченного тогда Белорусского Полесья. Как показала потом более чем двухсотлетняя практика, в понятие “старый обряд” возможно и не вполне осознанно, но совершенно реально, старообрядцами включались не только набор старинных богослужебных книг, икон старого письма и церковно-служебных ритуалов, но и вся совокупность жизненного уклада, социальных норм, обычаев и традиций, принципиальных основ человеческого взаимодействия, выработанных, выстраданных славянами, в том числе и в производственно-хозяйственной жизни.
Расположенная на некогда заболоченном месте. Ветка достаточно быстро превратилась не только в раскольничий духовный, но и во влиятельный торгово-производственный центр. Как утверждают историки, “и стародубские и в особенности ветковские поповцы развернули активную промысловую и торговую деятельность” [1, с.61].
Сохраняя свой внутренний духовный мир, ветковские старообрядцы не были фанатиками, ушедшими в непроходимые дебри, отгородив себя от всего мира. Производственная и особенно торговая сферы деятельности ветковских старообрядцев является подтверждением того, что они находились с местным населением в тесном хозяйственном взаимодействии. Высокая экономическая эффективность, упорядоченность духовной и мирской жизни, высокая культура быта ветковчан, помимо их воли стали своеобразной школой измерения благополучия. К примеру, историк конца XIX в., отмечает, что “гомельские старообрядцы соперничали зажиточностью даже с соседними ветковцами” [2, с. 24] (выделено мною, В.К.).
В течение двух с половиной столетий отстаивания своего самобытного образа жизни, старообрядцы Беларуси выработали и поддерживали свой собственный, закрытый от внешнего мира, достаточно жесткий жизненный алгоритм. К концу XIX в. по образу жизни, обычаям, обрядам, старообрядцы белорусских губерний значительно отличались и от белорусов, и от православных великоруссов. По мнению очевидцев, православное великорусское население “…сильно сливается с белорусским, представляет мало типичных черт, составляя переход от белорусских к псковским, московским и калужским великоруссам” [3, с. 207]. В отличие от православных россиян, “великоруссы-старообрядцы совершенно не сливаются с белорусами, и как в языке, так и во всем домашнем обиходе твердо держатся своей национальности” [3, с. 204].
По свидетельству современников, быт, уклад жизни старообрядцев конца XIX в. выгодно отличались от соседних этносов “При самом въезде в городок … можно встретить подряд несколько домов, представляющих собою контраст с общим видом местечка и даже контраст с преобладающим типом построек. Большая деревянная изба срублена по-великорусски с косящатыми окнами, украшенными резьбой великорусских образцов; высокий тесовый забор окружает весь двор; ворота и калитка облицованы затейливой резьбой; на воротах восьмиконечный крест… Это — жилище великорусса-старообрядца.
В сельских поселениях дворы старообрядцев более подходят к крестьянским, хотя все-таки резко выделяются своим великорусским типом, размерами, резными карнизами, наконец, разделением дома на две половины — жилую и чистую, в жилой, сходной по устройству с белорусской избой, живет семья, занимаясь хозяйственными работами. В чистой половине — пол крашенный, столы, стулья, голландская печь и в углу двухспальная кровать, завешанная коленкоровым или ситцевым пологом. В комнате расставлены сундуки с ценным платьем и вещами. Здесь помещаются хозяин и хозяйка. Эта же комната служит для приема гостей. В обоих помещениях много икон, особенно в чистой комнате. Везде чистота и опрятность безукоризненные. Следует добавить, что великорусская баня является неизбежной принадлежностью старообрядческого двора” [ 3, с. 204].
Отличительной чертой, выделяющей старообрядцев среди местного населения, являлась их “многопрофильность” и высокий профессионализм их деятельности. В отличие от местного населения староверы-земледельцы вели, говоря современным языком, не экстенсивное, а интенсивное землепользование. По свидетельству очевидцев, именно стараниями старообрядцев на территории восточной Белоруссии распространялось огородничество и садоводство. “Среди старообрядцев, живущих в селах и деревнях, громадное большинство занято земледелием, среди живущих в городах большинство занимается садоводством и огородничеством” [3, с. 206].
В отличие от местного населения, старообрядцы-огородники “разводят всевозможные овощи, как то: капусту местную, греческую, коломенскую, сабурскую, огурцы местные, муромские и вязниковские, морковь простую и воробьевскую, свеклу кормовую и столовую, красную и черно-красную салатную, брюкву кормовую и столовую, а также репу, редьку, редис, тыкву, лук, чеснок, салат, петрушку, фасоль, сахарный горох и другие овощи и пряные растения” [3, с. 251].
Не имея в достатке своей земли, старообрядцы арендовали ее у местных помещиков Кропотливый огороднический труд староверов был достаточно эффективным и приносил высокие прибыли. Так, при средней стоимости аренды за одну десятину 50-70 рублей, средняя выручка с десятины под огурцами у старообрядцев-огородников доходит до 350 рублей [3, с. 251].
Помимо высококвалифицированных специалистов-земледельцев “из старообрядцев выходят очень дельные торговцы, иногда весьма богатые, и ремесленники; многие занимаются подрядами. Ведя трезвую жизнь, отличаясь природной сметкой, физической крепостью, имея опору в случае материальной нужды у своих единоверцев, старообрядец является прекрасным работником, торговцем и подрядчиком, заслуживающим всеобщее доверие. В западном крае относятся к старообрядцам с большим уважением как к деловым людям, хотя и не всегда их долюбливают. По сравнению с торговцем и ремесленником-евреем старообрядец отличается гордостью и недоступностью. Он не продаст гнилой товар за свежий по дорогой цене и, раз назначив цену на товар, неохотно ее сбавляет, старообрядец-торговец столь же неохотно открывает мелкий кредит. Во всех этих отношениях еврей податливее. Впрочем, несмотря на конкуренцию евреев, старообрядцы очень хорошо устраивают торговые и ремесленные дела” [3, с. 206]. (Выделено мною, В.К.).
Таким образом, правомерно делать вывод о том, что старообрядчество оказало позитивное влияние на формирование рациональных черт менталитета восточных белорусов.
- Крывелев И. А. История религий. Т. 2. М., 1976.
- Виноградов Л. Гомель. Его прошлое и настоящее Факсимильное воспроизведение издания 1900 г. Гомель, 1990.
- Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. СПБ. 1904.
Автор: В.В. Кириенко
Источник: Старообрядчество как историко-культурный феномен. — Гомель, 1992. Ст. 108-111.
