История хранит в себе много загадок. Некоторые тайны покрыты мраком времени и уже невозможно их разгадать. Однако неутомимые поиски ученых все же позволяют приоткрывать завесу времени и заглядывать в прошлое. Одной из таких загадок длительное время являлось время основания Туровской епархии (епископии), так как сведения об этом событии отсутствуют в восточнославянском летописании. Достоверные известия в исторических источниках о существовании Туровской епархии относятся к XII в.
В XIX в. в книгохранительнице Троице-Сергиевой лавры, крупнейшем русском монастыре, основанным святым Сергием Радонежским в 40-е годы XIV в., был обнаружен рукописный список поздней редакции XVII века Киево-Печерского патерика, обработанного и значительно расширенного добавочными статьями архимандритом Печерского монастыря Иосифом Тризной (1647-1655 гг.). В этом Патерике среди летописных статей находится комплекс туровских церковных уставов и грамот. В составе этого комплекса имеется грамота «О поставлении Туровской епископии», в которой указывается дата основания Туровской епархии – 6513 год от сотворения мира и имя первого туровского епископа − Фомы.
Этой рукописной книгой заинтересовался выдающийся церковный деятель и историк, митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков). Однако в своем многотомном сочинении «История Русской Церкви» он очень осторожно указал, что святая вера, можно думать, утвердилась еще при святом князе Владимире во всех тех городах и областях, которые он отдал своим детям, в том числе и в Туровской земле [1, c. 22].
Весь комплекс туровских церковных уставов и грамот уже во второй половине ХХ столетия исследовал крупнейший специалист по истории Древней Руси, член-корреспондент Академии наук СССР и Российской Академии наук, профессор Ярослав Николаевич Щапов. Он пришел к выводу, что грамота об основании Туровской епископии, очевидно, была составлена в XIV веке, но ряд положений этой грамоты, относящихся к основанию Туровской епархии, в том числе год учреждения и имя первого епископа, могли быть внесены в нее на основе местной туровской письменной традиции [2, c. 40-58].
Туровская епископская кафедра названа в константинопольском перечне древнерусских епископий 1160-х годов на очень высоком восьмом месте [3, c. 43], что несомненно указывает на ее раннее учреждение. Следовательно, при князе Владимире Святославиче, принявшем христианство из Византийской империи в качестве государственной религии в 988 году и умершем в 1015 году, Русь уже имела 8 епархий: Черниговскую, Ростовскую, Владимиро-Волынскую, Новгородскую, Полоцкую, Тмутараканскую (на Северном Кавказе), Белгородскую (или Киевскую) и Туровскую.
Итак, Туровская епархия была основана в 6513 году от сотворения мира, а первым епископом Туровским был Фома. В Древней Руси была принята византийская система летосчисления «от сотворения мира», просуществовавшая до 1700 года. Приняв эру от Византии, Русь сохранила исконное славянское весеннее начало года, то есть новый год наступал с 1 марта. Таким образом, Туровская епископия была учреждена в период с 1 марта 1005 года по 28 февраля 1006 года.
Туровская епархия охватывала Туровское княжество и Черную Русь. Она располагалась на племенной территории одного из восточнославянских племен – дреговичей и одного из балтских племен – ятвягов. В состав Туровской епископии входили современные города Гомельской, Брестской, Гродненской и Минской областей Беларуси и Ровенской области Украины: Туров, Пинск, Брест, Гродно, Новогрудок, Слоним, Волковыск, Копыль, Слуцк, Дубровица. Туровская епархия граничила с епископиями Белгородской (Киевской), Владимиро-Волынской, Полоцкой и Черниговской; на северо-востоке – со смоленской частью Переяславской епархии, выделившейся в 1136 году в Смоленскую епархию. С запада ее пределы ограничивались государственной границей Руси.
Чем же знаменательно для нас это событие — тысячелетие Туровской епархии? Каждый человек встречает день своего рождения с особым чувством. Тем более с особым вниманием должны вспоминать знаменательные события своей истории народ и Церковь. Справедливо утверждение: народ, не помнящий своего прошлого, не имеет будущего. Когда люди сосредотачивают память на важных этапах своей истории, это свидетельствует о том, что жива память народа, что он ценит все достижения, которые унаследовал от предков.
На основании исторических примеров, на основании тех данных, которыми располагает наука, мы делаем выводы о том, что было плохого в нашей истории и что было хорошо. То положительное, что принесло плоды, послужило дальнейшему развитию государства и общества, мы должны заимствовать и развивать. А то плохое, что было в истории, надо отбрасывать и не повторять тех ошибок, которые делались в свое время. Познание прошлого выявляет те основы, которые нередко забываются в сутолоке современности. На прошлом мы должны учиться тому, как жить в настоящем и намечать цели для будущего.
Как отмечал известный российский историк А.Г. Кузьмин, смена религий является следствием определенных изменений в социальных отношениях. Язычество регулировало лишь отношения человека с природой. Социальные отношения язычеством не предусматривались. Поэтому у язычества не было никакого противоядия против нарастания социального неравенства и межэтнических конфликтов. Христианство, регулируя отношения между людьми, по существу даже и не сталкивается с язычеством. Отчасти именно этим обстоятельством и объясняется сравнительно легкое усвоение христианства многими языческими племенами и народами, в том числе и восточными славянами. С другой стороны, само распространение христианства служит для нас дополнительным показателем того, что социальное расслоение уже зашло достаточно далеко и потребность в религии, примиряющей противоречия, была создана самой жизнью [4, c. 95]. В этой связи следует лишь считаться с одним обстоятельством. Любая религия неизбежно накладывается на имеющийся быт и традиции, так или иначе пропитывается ими, приспосабливается к ним. Византийский историк Прокопий Кесарийский в VI веке указал на очень важную сторону славянского язычества: «Судьбы они не знают». Естественно, славяне имели представление о судьбе. Без такого представления не обходится ни одна разновидность язычества. Но они знали лишь судьбу-фортуну, а не судьбу-фатум. Поэтому на славянской почве не могла найти отклик проповедь Августина Блаженного о предопределении и вытекающее из нее представление о теократии. Примечательно также, что у восточных славян, в отличие от Запада, не получит развития астрология [4, c. 95].
Необходимо учитывать и еще один аспект. Восприятие одного и того же вероучения будет различным в зависимости от характера сложившихся в обществе отношений. Н.К. Никольский еще в 1913 году в прекрасной статье о раннем христианстве указал на его оптимистичность и связанную с этим широкую терпимость. Действительно, Русь в Х – начале XI в. была на подъеме, социальные противоречия не казались непримиримыми. Поэтому и в самом христианстве преобладают светлые тона. Более строгая струя, идущая из Византии, в домонгольский период еще не возобладала. Страшное монголо-татарское нашествие и разорение середины XIII века не могло не вызвать глубокого пессимизма и роста, с одной стороны, аскетических настроений, а с другой – всевозможных суеверий (в том числе и языческих).
Как писал богослов профессор А.И. Осипов, суть христианства выражается одним словом, одним именем – Христос. Он – Богочеловек, своим воплощением с великой силой и полнотой показавший, что человек не есть ни дух и ни тело, взятые отдельно, но что они – вместе: вот почему благо, к которому призвано человечество, есть благо не только для духа, но и для плоти. Христианство не отрицает тела, оно отрицает гегемонию тела над духом, приоритет биологического принципа и торжество телесных нужд над нуждами души. Христианский идеал – это конечное Богочеловечество с гармонией человеческого духа и тела в их обожествленном состоянии. Но достижение этого состояния невозможно без конкретной жизни и духа и тела. Вот почему христиане заботятся о мире среди людей и народов, требуя не только благосостояния души, но и удовлетворения всех нормальных потребностей тела [см.: 5, c. 315].
Епархии имели важное значение для христианизации восточнославянских племен. Но христианство могло прочно утвердиться среди народа только при наличии государственности.
Процесс собирания восточнославянских племен под единой княжеской властью с помощью военной силы начался еще в дохристианскую эпоху. В первый период своего правления князь Владимир попытался использовать для укрепления единства религиозный фактор. Он реформировал языческие культы, учредив государственный пантеон богов во главе с Перуном – богом молнии и грома. Но этот княжеский кумир оставался для народа такой же внешней силой, какой была княжеская дружина. Только принятие христианства привело к возникновению прочих внутренних связей в государстве на всех уровнях и, главное, на уровне отдельной личности. И вот удивительный результат – не прошло двух-трех поколений, и эпоха полян и радимичей, вятичей и дреговичей осталась позади. Наступила эпоха Руси.
Объединяющая сила христианства эффективнее действовала на Руси, потому что из Византии сюда была перенесена возобладавшая там форма сотрудничества двух объединяющих факторов – Церкви и государства. Борьба, которая на протяжении веков разделяла западный христианский мир в стремлении одного из этих двух факторов оказаться главенствующим, не нашла для себя почвы на Востоке, где Церковь и государство едины и сотрудничают как душа с телом на благо христиан.
Древнерусская Церковь стала основой восточнославянского церковного и культурного единства. Она оказывала значительное влияние на прекращение междоусобиц среди князей, на объединение княжеств в единое государство, на расширение и укрепление связей Руси со многими европейскими государствами и прежде всего с Византией и Болгарией.
Восточные славяне обрели в христианстве элементы общности: общие догматы, общее литургийное предание, общий церковный язык и литературу, письменное общее право, социальные реформы, проистекающие из заповеди любви и человеколюбия. Единство политического и церковного управления во главе с великим князем и митрополитом решительно способствовало единению восточных славян.
Древнерусская Церковь была для Руси основой ее церковного и культурного единства. И дрегович, и новгородец, и житель Карпат, приходя на молитву в христианский храм, слышал поминовение митрополита Киевского и всея Руси. Уже в этом он чувствовал свою связь с центром государства и слышал единое для Киева и для себя слово «Русь». Еще не сложившиеся в единое целое племена восточных славян стали объединяться через христианство и Церковь, через культуру и единый литературный язык.
Условия зарождения христианства на Руси и римско-византийском мире были, разумеется, различными. У греков Евангелие представляло собой победу простых людей над культурным и государственным язычеством. На Руси, напротив, христианский мир являл собой мир культуры, литературы, закона и цивилизации. Этот мир, с его новыми горизонтами, очень скоро был перенесен в книги на национальном языке.
Русь, достигнув высокого уровня материальной культуры, постепенно все в более широких масштабах приобщалась к источникам христианской духовной культуры. Церковно-славянский язык, настолько близкий языку всех славян, что его можно было считать вариантом народного языка каждого из славянских племен и ветвей, производил побеждающее влияние на умы, мечтающие об активном участии в высшей духовности.
Святой равноапостольный князь Владимир Святославич заботится о том, чтобы представители знатного сословия были отданы в книжное обучение. В древнерусских покаянных канонах сурово порицаются священники, не читающие книг, и верующие, которые, находясь в храме; без внимания слушают чтение, потому что книги даны нам «для спасения нашей души». Невежество почитается «хуже греха», ибо согрешивший может покаяться, а заблуждающийся в Священном Писании впадает в ересь.
Возникают библиотеки, в том числе монастырские и частные. Необходимость христианского просвещения по книгам глубоко осознавалась в то время на Руси, о чем свидетельствует хотя бы следующий вдохновенный призыв древнерусского летописца: «Велика ведь бывает польза от учения книжного; книги наставляют и научают нас пути покаяния, ибо мудрость обретаем и воздержание в словах книжных. Это – реки, напояющие вселенную, это – источники мудрости, в книгах ведь неизмеримая глубина, ими мы в печали утешаемся, она – узда воздержания… Если поищешь в книгах мудрости прилежно, то найдешь великую пользу для души своей. Кто ведь часто читает, тот беседует с Богом или со святыми мужами. Читая пророческие беседы и евангельские и апостольские поучения и жития святых отцов, получаем для души великую пользу» [6, c. 81-82].
Интерес к книге в славянской культуре хорошо известен. Принесенная на Русь литература открывает русскому народу новый мир, дает ему новое познание о нем. В ней доминирует восторг перед творением, перед его целесообразным и мудрым устройством. Вместо типичного для язычества страха перед природными стихиями она утверждает, что вся природа есть Божие творение и что она – благо.
Наряду с огромным авторитетом духовной книги у славянских монахов почти одновременно появляется и другая власть – власть духовного отца, старца? Славянские старцы уважительно относились к книгам, знаниям. Но они имели и драгоценный дар соединять знание с жизнью, абстрактную истину с личными конкретными требованиями, принципы, на первый взгляд кажущиеся непререкаемыми, с болью и радостями повседневной жизни, где вечное встречается с сиюминутным.
Вера и богослужение требовали грамотности, книжности и искусства, притом в самых широких масштабах. Архитектура, живопись и музыка воплощались в церковных памятниках.
Христианская Церковь подняла значение княжеской власти в Киеве на большую высоту и упрочила связь между частями государства. Как правильно подметил выдающийся российский историк В. О. Ключевский, «Церковь действует на особом поприще, отличном от поля деятельности государства. У нее своя территория – это верующая совесть, своя политика – оборона этой совести от греховных влечений. Но воспитывая верующего для грядущего града, она постепенно обновляет и перестраивает и град, здесь пребывающий. Эта перестройка гражданского общежития под действием Церкви – таинственный и поучительный процесс в жизни христианских обществ» [См.: 7, c. 141].
Под воздействием Церкви в сфере семейной, общественной и государственной жизни восточных славян происходят важные изменения, а именно: изживаются такие грубые языческие обычаи, как кровная месть, многоженство, «умыкание» (похищение) невест для брака; укрепляется семья, возвышается материнский авторитет и гражданская правоспособность женщины; восстанавливается нарушаемый княжескими междоусобицами мир.
Церкви принадлежала огромная роль в созидании нравственных идеалов восточных славян, которые обогащались характерными чертами Православия: святостью, аскетизмом, смирением, сострадательным братолюбием и жертвенностью. Христианство принесло в семью христианскую нравственность, внесло гуманные начала в древнерусские гражданские законы.
Мировоззрение наших предков не было философским течением, известным одним и неизвестным другим. Это изначальное миропонимание, пронизывающее плоть и кровь народа, из поколения в поколение живет в нас, в нашей вере.
Но наряду с этим Русь видела много мрачных картин, много неправды, злобы и преступлений. Бывали времена, когда среди тьмы княжеских междоусобиц и крамолы лишь отдельными светильниками и звездами на древнерусском небосводе светили люди вечной правды. Но идеал продолжал жить. Для Церкви, князей и всего народа он был один: страх Божий, покаяние, милостыня, братолюбие и вечная Правда. У некоторых европейских христианских народов были и другие идеалы: стяжательские, мирового господства, гордость и недопущение самоосуждения вместо вечной Правды и внутреннего голоса совести, холодное право и мораль в идеале частной жизни и отрицание ее в социальной жизни. Со временем на Русь стали проникать и эти идеалы.
Велика была роль Церкви и в хозяйственной жизни древнерусского общества. Приходы и, особенно, монастыри имели важное значение в развитии хозяйствования на Руси. Они осваивали лесные дебри и болота, подымали целинные земли, насаждали промыслы и торговлю.
Христианство определило основу средневековой культуры нашей страны и тем связало славянский культурный мир и Русь с культурными кругами христианских народов Востока и Запада. Культура, пришедшая на Русь с принятием христианства из Византии, продолжала развиваться на почве собственного творчества. Это способствовало историческому самоопределению Руси и нахождению ею места в мировом историческом процессе. Евангельская идея добра и мира глубоко проникла в сердца и души восточных славян.
Народ – это и есть Церковь. Нельзя же думать, будто бы Церковь – это только Патриарх, митрополиты и епископы. Это не так. Если бы это было так, наша Церковь давно уже не существовала бы. Наша Церковь – это народ Божий, это люди, которые приходят в храмы молиться. На протяжении всей истории восточных славян Православная Церковь неизменно была со своим народом в дни тяжелых испытаний, благословляя и вдохновляя его на священную борьбу против иноземных завоевателей.
Как же современная молодежь Беларуси оценивает роль Православной Церкви в исторических судьбах белорусского народа? В 2004 г. нами были опрошены студенты первого курса механического факультета и студенты пятого курса заочного факультета, обучающиеся по техническим специальностям, Белорусского государственного университета транспорта. Студентам были предложены два открытых вопроса: «Напишите признаки этноса» и «Напишите все православные народы, имеющие свою государственность». Было опрошено 196 студентов-первокурсников и 80 студентов-заочников, из которых соответственно 43, 4 % и 33, 8 % считают признаком этноса вероисповедание (религию). Белорусов называют православным народом 89, 8 % опрошенных студентов первого курса и 68, 8 % опрошенных студентов-заочников. Затруднились ответить соответственно 0, 5 % и 28, 8 % респондентов. Результаты опроса довольно красноречиво свидетельствуют о роли православия и Православной Церкви в формировании и развитии белорусского этноса.
Литература
- Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. – М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1995. – Кн. 2.
- Щапов Я. Н. Туровские уставы XIV в. о десятине // Щапов Я. Н. Очерки русской истории, источниковедения, археографии. – М.: Наука, 2004. – С. 40-58. (Впервые опубликована: Археографический ежегодник за 1964 г. – М.: Наука, 1965. – С. 252-273).
- Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси Х-XIII вв. – М.: Наука, 1989.
- Кузьмин А. Г. Русь в современной исторической науке // Тысячелетие Крещения Руси: Международная церковно-историческая конференция. Киев, 21-28 июля 1986 г.: Материалы. – М.: Издание Московской Патриархии, 1988. – С. 89-96.
- Кампури Ханну Т., пастор. Русско-финский богословский диалог о миротворчестве // Там же. – С. 314-317.
- Из «Повести временных лет» // Златоструй. Древняя Русь. X-XIII вв. / Сост., авторский текст, коммент. А. Г. Кузьмина, А. Ю. Карпова. – М.: Мол. Гвардия, 1990. – С. 36-105.
- Белевцев Иоанн, протоиерей. Образование Русской Православной Церкви // Тысячелетие Крещения Руси: Международная церковно-историческая конференция. Киев, 21-28 июля 1986 г.: Материалы. – М.: Издание Московской Патриархии, 1988. – С. 135-148.
Автор: В.И. Галко
Источник: Десять веков христианства на Руси: Материалы Международной научно-практической и православной конференции, посвященной тысячелетию Туровской епархии (Мозырь, 13 сентября 2005 г.) / Отв. Ред. В.И. Коваль. – Гомель: УО «Гомельский государственный университет имени Франциска Скорины», 2005. − 163 с.
