Неглюбка – не только центр бытования архаичных обрядов и удивительного узорного ткачества. Изучение духовной стороны жизни села помогает глубже понять своеобразие культуры неглюбского региона. Во время этнографических исследований православных традиций в Неглюбке были записаны многочисленные истории о чудесных явлениях Богоматери и Николая Чудотворца, рассказы о старой церкви и ее разрушении, священниках и членах причта, сельских хранителях традиций и существовании монастырской общины, восстановлении храма.[1]
Более чем 300-летняя история Неглюбки тесно переплетена с историей православной церкви. Первое упоминание ней встречается в жалованной царской грамоте 1720 г., где среди прочих селений значится принадлежащая Киево-Печерской Лавре «Неглювка».[2] До сегодняшнего дня Киев как центр православия обладает высокой значимостью в духовной культуре Неглюбки, а пешие паломничества в Киев в надежде на исцеление близких и помощь в житейских трудностях практиковались еще в 1930-е годы.
Православная церковь во имя Святителя Христова Николая в Неглюбке была построена в 1761 году. Ни одного изображения старой неглюбской церкви не сохранилось[3], но вспоминают о ней с гордостью и восторгом: «На етым месце цэркаў была, да такая вісокая, што за двенаццаць кілометраў было відна …многа было нарысована на сценах. А такая краска было, што нікагда не сціралась, не змывалась. На сценах былі святыя нарысованы»[4]; “Наша цэрьква – як у Ялоўцы. Старыя людзі гаварылі – дзве сястры было, ялоўськая і неглюбськая. А хрэст у нас быў вісокі, і вісокая цэрьква была. Старыя людзі гаварылі – хмара як ішла, так проста заходзе ў хмару”.[5]“Такой цэркві не было, самая лучшая, красівая, кругом абносы хорошіе былі, вароты, каліткі…”[6]
Отцы и деды в рассказа неглюбчан предстают как истинно православные христиане, бережно хранившие традиции в семье: “У тое время усі былі бажэственныя. І бацька, і матка, і баба Ульлляна бажэственная, і дзед Ціхан … Бацька мой ўсё работаў і работаў. А ужо проціў ускрасення ён на печ залезе, і начынае малітву.. І всё прыказаваў: “Учыцесь, учыцесь, запамінайце!” А як васкрасенне, так паклоны – тры паклоны загадываў перад іконамі: “Ну-ка, на каленкі станавіцесь!”. Пачытай “Отчэ наш…”, перахрысціся. А к сталу, ежэлі не пачытаўшы “Отчэ наш”, дак ён і не пускаў. На калені станем, прачытае “Отчэ наш…”, “Верую…”, патом садзімся” [7]; “А бацька мой ў хоры пеў, мы ўсі пашлі па бацькавым голасу, нас было пяць дзевак. Дак ён Псалтырь даваў, учыў нас: “Ну, мае дочкі, давайце мы папяем што-нібудзь!”. І вот ён заводзя якую псальмачку, і мы ужэ ўсі пяём”.[8]Неглюбчане гордились тем, что жизнь в селе была подчинена строгому порядку православного календаря и общим правилам: “Шэйка – дзяреўня была малая, хлопцаў было многа, па 3-4 на дварэ, і ўсі гарманісты. Нам было діка-діка – наўпротів васкрясення мы ня гулялі. У нас жа ў Неглюбцы цэркаў была, а ў іх нічога. А яны наўпроціў васкрясення ноч іграюць, і скачуць, і пяюць. А мы выйдзем, паслухаем-паслухаем: “Ах вы, ганакі, што вы дзелаеце?! Мы к ім прыйдзем, а яны нагуляюцца і сьпяць”[9].
До сего дня в памяти неглюбчан живы имена священников Василия Александровича Корейши и Иоанна Иовлевича Жуковского, дьякона Саввы Елисеевича Клименко.[10] Удивительно, что о В. Корейше, который уехал из села в 1911 году, говорят, что больше него для церкви никто не сделал.[11] И. Жуковский, последний священник неглюбской церкви, после ее закрытия был вынужден уехать в соседнюю деревню. Под одной крышей жили Иоанн Иовлевич с матушкой Капитолиной, их дочери Анна, Олимпиада, Мария, Зиновия с семьями. “У Шаламы дачка забрала, і не прызнаваліся, што ён у іх. І там ён памер, і ноччу яго схаранілі”.[12] Судьба С. Клименко оказалась самой трагичной, после ареста в село он не вернулся. “Случылась эта рэвалюцыя, цэрькаў закрылі… Жукоўскага, Крацянка (старасту), і Саву Елісеевіча права голаса лішылі. А было такое запланіравана, штоб прычыну якую найціць – і ў цюрьмы, ссылкі свяшчэннікаў, дззяканаў, і мірян такіх прылежнейшых. У Савы Елісеевіча хадзіла дачка у школу, а іх настраівалі, дзяцей етых. Дак Савы Елісеевіча дачку навучылі: аппішы бацькавы кніжкі, нарысуй там усё на іх. Яна прыйшла, да і панадзелала. Ён пабіў эту дзеўку, а яна пажалілась. Так яго у цюрьму забралі…”.[13]
Рассказы о разрушении церкви полны трагических подробностей: активисты прорвались в храм только с помощью вооруженных солдат, сбросили на землю купола, разбили колокола. Иконы и церковную утварь, выброшенные на улицу, жители тайно разобрали по домам. “Як цэрькву закрывалі, так людзі сабралісь і не давалі. Перва ня далі, так яны тады атряд вааружонны салдат прыгналі, страляніну устроілі на цвінтары, разагналі”[14]; “Нямыя былі із Шэйкі. Дак эта нашы мамы расказывалі, што ім нікагда Бог не паможа, як людзі усі плакалі, як яны грукнулі ета усё”.[15] “…іконы абзіралі, ськідалі званы, аж сяло загудзела”[16].
Здание церкви было приспособлено под склад зерна, позднее перестроено в школьное общежитие. По многочисленным рассказам неглюбчан, там часто являлась плачущая Богоматерь: «Там, дзе цэрьква стаяла, абшчажыціе здзелалі. У школу хадзілі з пасёлкаў пацаны. Дамоў хадзіць далёка, яны аставаліся, начавалі. І йім, гаварылі, усё прыдавалася – як плача хто, плачыцца і плачыцца. …гаворяць, эта Мацерь Божжая плакала. І перясталі там ужо делаць інтэрнат, не сталі начяваць, баяліся».[17]
Во время Великой Отечественной войны церковь возобновила работу, но здание не было восстановлено, в послевоенные годы перестроено в школу, в 1960-е разрушено окончательно. “Кагда прышлі немцы, вазілі лес, і дарублівалі яе (царкву) троха, но не такую вісакаю, ну паднялі яе. Як прі немцах строілі яе, ….іконы пазносілі. …іконы, бальшыя, дзе Спасыцель, дзе Мікола, дзе Мацерь Божая, усякія былі. А тады красныя прішлі – зноў разарылі. Здзелалі школу, ….сарціравалі зярно, а тады здзелалі школу. А мы ужэ ламалі тую школу, разьбівалі”[18].
Но закрытие церкви не стало причиной уничтожения духовности и веры. Очень точно об этом сказала местная жительница Анна Степановна Суглоб: “Калі цэрквы разбурылі, людзі дзяржалі у сцямку старынныя запаведзі”. Уже в начале 1930-х годов роль хранителей православнынх традиций взяли на себя наиболее активные прихожане. С неизменным уважением вспоминают Павла Емельяновича Осипенко, Евдокию Игнатьевну Приходько (матушку Еликониду), Ивана Гринькова, Софью Саросеко и многих других жителей Неглюбки.
Павел Емельянович Осипенко, 1874 г.р. (вероятно, церковный староста), сплотил вокруг себя значительный круг односельчан. Павел Емельянович тайно, за малую плату, а то и вовсе без нее, совершал праздничные службы, крестил детей и отпевал умерших. В колхоз он не вступал, за что семью лишили даже минимального надела земли, после его ареста некоторые из детей были вынуждены уехать. “Ён хрысціў дзяцей, і атправы дзелаў. І зямлі ж яму не давалі, а так жылі – хто рублік, хто тры рублі, а хто бедны, таму і так. Зямлі не далі, дом старэнькі, маленькі, а сям’і было 8 дзяцей: тры дзеўкі, пяць хлопцаў… Ацец сядзеў. Пакрысціў у аднаго, а брат быў камуніст, і вазнаў, што пахрысціў, і забралі. Так можна сказаць – людзі выручылі яго, так атпусцілі. Ужо вайна началася, і пры вайне ніхто яго не трогаў”.[19] «Як хто дзяцёнка крысціць, дак ўжо яго прывозілі, Паўлюка таго. А мы паедам на кані, яго забяром, у дварэ сьвечку запалім, пахрысціць. Нада хоць у эту веру ўвесць (дзяцей). Людзі уважалі яго. Як што: “А вон к Гарэліку!” Ці атправа, ці сорак дней, ўсё абрашчаліся к яму. …Гочыха, такая бабка была набожная. У Перядавец тожа старычок такі, Іван Грінькоў, дак службу вёў, і паску сьвяціў, і у такія празнікі, у васкрасенне служыў».[20]
Евдокия Игнатьевна Приходько (матушка Еликонида) родилась в Неглюбке в 1886 году. Уже в тринадцать лет твердо решила уйти в монастырь. “А сем’я ж была – шэсцера дзяцей, было поля многа, яна старшая, самая работніца. Ёй трынаццаць гадоў стала, і яна: “Толькі у манастырь!”. (бацька) ёй сватоў находзя, аддаць замуж, а ей пятнаццаты год яшчэ. Сваты прышлі, і яна сказала: “Ні за кога ні пайду!” А тады з манастыря Чыгірынскага пріехала Аўдоцця Рубцова. Тая пачула – і як стаяла, так і паехала, і нікому ні слова”.[21] Матушка Еликонида вернулась в Неглюбку в 1936 году”. Местные активисты потребовали отречься от веры и вступить в колхоз, после отказа арестовали. После она расказвала: “Калі я забалела у цюрьме, сільна-сільна, і волас увесь вылез, і мяне ужэ выкінулі там (в мертвецкую – С.И.), адна ляжала. Падходзя старычок, да кажа: “Ну што ты?!” – “Дак я паміраць буду.” – “Не, не памрёш, твой век – сто лет”. Я расердзілася, яксі мне жыць – і волас вылез, і сілы ніколечкі нема, а шчэ многа жыць? Я абярнулась – нікога нема. І ужо сама стала падымацца… І пайшла па ўсёй па той цюрьме: што хто мяне прыходзіў атвядаць з мужчын? Я так угледжуюсь, угледжуюсь – свяціцель Нікалай ка мне прыходзіў!”.[22] Удивительна история дальнейшей жизни матушки Еликониды. Вскоре после освобождения неглюбчане сообща поставили для нее дом. “Сталі к ёй прыходзіць людзі: і з Нямкоў, і з-за Сьвяцілавіч, з Чічэрьску пріходзілі, і ў нас тут сабралася маладзёжы многа. Хатка маленькая была, так месціліся. А тады ж пастроілі дзерявянны дом на дзве хаты. Усім сялом памагалі дзелаць, і трудом, і капейкаю, слава Богу, было можна. А сабяруцца – хто ў хаце, а пад вокнамі шчэ болей. Эта ж цэрьквы не было ў нас. Да самае, счытай, сьмерці, у хаце служба ішла”. “І кагда цэрквы у нас не было, дак у іх і мы і паску сьвяцілі, украдкам. Яны пазапінаюць вокны, што б не відна было, дзе лампа гарыць, і там служылі, кажды выхадны служылі”.[23]Дом матушки Еликониды выполнял не только роль церкви, но и своеобразного монастыря: на протяжении многих лет здесь жили девушки и женщины, отказавшихся от мирской жизни. “Началі ужэ дзевачкі тыя жыць – і месныя, са Сталбуна, с Коўбаўкі, з Нямкоў, с Краснае Гары, с усёй акругі. І яны усе ішлі за Богам. Пастаянна службы яны правілі, як у манастыры ідзець служба, так і у нас. Фекла з Коўбаўцы тайны постріг прыняла, і была Феадосія манахіня, так іх дзве манахіні было”. [24]
Умерла матушка Еликонида в 1988 году, прожив, согласно предсказанию, более ста лет. Среди многих неглюбчан, которые самоотверженно поддерживали веру и традиции православия в селе, не давали им прерваться до сегодняшнего дня, матушка Еликонида, безусловно, была одной из самых авторитетных. Татьяна Николаевна Хрущева очень точно сказала о ее жизни: “Так Богам было дадзена. Наша матушка многа людзей прывлякла, яна хацела-хацела штоб людзям хоць капачку даць знаній. І так усі ужэ добра, так прылежна за Богам ішлі, Госпадзі!”
И действительно, в Неглюбке и девяти поселках существовало некое удивительное духовное пространство: четырнадцать икон – “свечей” передавались из поселка в поселок, украшенные золотой фольгой иконы в киотах, изготовленные неглюбскими “монашками” украшали красные углы, звучали духовные стихи, рассказы о Николае Чудотворце, поломничествах в Киев…
В конце ХХ века на всем постсоветском пространстве началось восстановление церквей. В Неглюбке, где традиции православия не были утрачены, строительство храма прошло очень быстро: за восемь месяцев здание было построено, освящено, и 19 декабря 1991 года, в день преставления св. Николая, в храме прошла первая праздничная служба. Предшествовали восстановлению церкви удивительные события:
«У нас тут Бабок быў, ён быў большы п’яніца, выгналі яго із сям’і. …Была субота, узяў ён бутылку, пашоў у лясок, сеў пад ёлачку, і думае: “Вып’ю – і памру”. І вот палавіну выпіў, і ўродзе задрямаў. І падходзя старычок, да і кажа:
– Прачнісь!
Не, я прышоў паміраць!
Ты не умрешь яшчэ. Сенні субота, ідзі у цэрькву. І паглядзі, колькі там народу, і якія маладыя.
Мне німа ў што адзецца. У чом жа я пайду?!
Найдзеш!
Прачнуўсь, ўзяў яго страх, прыбег дамоў, рубашку пагладзіў, варатнічок зашыў, нарядзіўся і прышоў. У цэрькві нікагда ні быў, паглядзеў – народу столькі! Так спадабалася – і лёгка, і красіва. І стаў ён хадзіць у цэрькву, сторажам быў пры саборы Пятра і Паўла ў Гомелі. І гарэлку кінуў піць, як адсекла! А тады прыехаў у Неглюбку на Ушэсця, прышоў на цвінтар, дзе старая цэрькаў стаяла, і кажа:
– Мне прысьніўся сон: кажа Божая Мацерь: “Хаджу кала тога храма, і плачу дзень і ноч”. Плача Божжая Мацерь, і Сьвяціцель Нікалай: “Найдзі тэй калодзезь!” (рядам з алтаром была срублена бабенька, і там крысцілі дзяцей, і быў калодзец неглубокі, святую ваду пасьля крашчэння вылівалі).
А тады праз тыдзень прыехаў із Гомеля, і хор прыехаў, а людзей было многа: пятьсот чалавек сабралася ілі тысяча! І на этам месце папелі, акафіст служылі, і ён сказаў: “Будзем строіць цэрькву! Памажыця!”. Жэншчыны ўзяліся, пашлі па сёлах, грошы сабіралі. І слава Богу, сабралі. Ну і спасіба нашаму дзярэктару – техніку даў, цэменту даў. З Закружжа мы прывозілі блокі, кран, і двенаццаць трактароў ездзіла, і дубоў прывозілі – двенаццаць машін. Як пчолы людзі работалі, гудзела усё і трашчала, усі страліся на цэрькву… І на Ніколу (19 снежня) у нас цэрква стаяла. [25]
Таким образом, собранные полевые материалы, подкрепленные изучением архивных документов, позволяют говорить об одном важном факте: духовная жизнь в Неглюбке не прерывалась на протяжении всего советского периода. Кроме того, можно с уверенностью утверждать, что сохранность традиций православия в неглюбском регионе представляет собой явление исключительное для гомельского Поднепровья. Отсутствие церкви было полностью компенсировано деятельностью наиболее активных мирян, которые передавали традиции нескольким поколениям неглюбчан. Ярко выражено стремление неглюбчан “идти за Богом” реализовалось в стремительном возобновлении храма, равнозначного восстановлению жизненного равновесия и гармонии.
[1] Смірнова, І. Ю. Матушка Еліканіда / І.Ю. Смірнова // Царкоўнае слова. — 2008.— № 38. — верас. — с. 8-9; Геннадий И. Лопатин Культ св. Николая по современным белорусским свидетельствам /Paleoslavica . Cambridg – «Paleoslavica» – Massachusetts. XIV / 2006. — с. 310.
[2] Описание Киевопечерской лавры. Спб. – 1831. – с. 292
[3] Смирнова И.Ю. Из истории села Неглюбка. //Навуковыя запіскі Веткаўскага музея народнай творчасці. Гомель. – 2004.– с. 80 – 106.
[4] Ковалева А.Ф., 1924 г.р., д. Неглюбка. Зап. зап. в 2007 г. Архив автора.
[5] Хрушчева Т. Н., 1936 г.р., д. Неглюбка. Зап. В 2008 г. Архив автора.
[6] Осипенко И. П., 1918 г.р., д. Неглюбка. Зап. в 2005 г. Архив автора.
[7] Суглоб А. С., 1929 г.р., п. Селище. Зап. в 2006 г. Архив автора.
[8] Хрушчева Т. Н., 1936 г.р., д. Неглюбка. Зап. В 2008 г. Архив автора.
[9] Чваркова Е.П., 1915 г.р.., п. Лядо, ЭМ ВМНТ, т. 62, л. 67. Зап. Смирнова И.Ю. в 1998 г.
[10] И. И. Жуковский и С. Е. Клименко репрессированы в 1929-30 гг. /Маракоў, Л.У. Рэпрэсаваныя праваслаўныя свяшчэнна- і царкоўнаслужыцелі Беларусі. 1917–1967. Энцыклапедычны даведнік: У 2–х т / Л.У. Маракоў. – Мн., Бел. Экзархат, 2007. – Т. 1, с. 300.
[11] Смирнова И.Ю. Из истории Свято-Николаевской церкви села Неглюбка Суражского уезда Черниговской губернии. / Архивариус. – 2009. – № 5
[12] Хрушчева Т. Н., 1936 г.р., д. Неглюбка. Зап. В 2008 г. Архив автора.
[13] Шевелев И. Ф., 1955 г.р., д. Неглюбка. Зап. в 2008 г. Архив автора.
[14] Шевелев И.Ф. 1955 г.р., д. Неглюбка. Зап. в 2008 г. Архив автора.
[15] Ковалева А. Ф., 1924 г.р., Гринькова Е.К., 1942 г.р., д. Неглюбка. Зап. в 2007 г. Архив автора.
[16] Халюкова В. А., 1931 г.р., д. Неглюбка. Зап. в 2005 г. Архив автора..
[17] Суглоб А. С., 1929 г.р., п. Селище. Зап. В 2006 г. Архив автора.
[18] Халюкова В. А., 1931 г.р., д. Неглюбка. Зап. в 2005 г. Архив автора.
[19]Осипенко И. П., 1918 г.р., д.Неглюбка. Зап. в 2005 г. Архив автора.
[20] Суглоб А. С., 1929 г.р., п. Селище. Зап. В 2006 г. Архив автора.
[21] Хрущева Т. Н. 1936 г.р., Шевелев И. Ф., 1955 г.р., д. Неглюбка. Зап. В 2008 г. Архив автора.
[22] Хрущева Т. Н. 1936 г.р., Шевелев И. Ф., 1955 г.р., д. Неглюбка зап. В 2008 г. Архив автора
[23] Суглоб А. С., 1929 г.р., п. Селище. Зап. В 2007 г. Архив автора.
[24] Хрущева Т. Н. 1936 г.р., Шевелев И. Ф., 1955 г.р., д. Неглюбка зап. В 2008 г. Архив автора
[25] Хрущева Т.Н., 1936 г.р., Шевелев И.Ф., 1955 г.р., д. Неглюбка. Зап. в 2008 г. Архив автора.
Аўтар: И.Ю. Смирнова
Крыніца: Аўтэнтычны фальклор: праблемы вывучэння, захавання, пераймання: зборнік навуковых прац удзельнікаў III Міжнароднай навукова-метадычнай канферэнцыі (Мінск, 29-30 красавіка 2009 г.) / БДУКМ ; рэдкал.: Мажэйка М.А. (адк. рэд.) [і інш.]. – Мінск: БДУКМ, 2009. с. 56-59
