Социокультурный облик населения белорусско-российского пограничья (по материалам переписи 1939 г.)

Интерес обществоведов к региональной проблематике значительно возрос в усло­виях глобализации. Компаративистские исследования позволяют дать ответ на многие проблемы, порождённые XX веком. Их положительная и отрицательная составляющая ощущаются до настоящего времени. Изучение этносоциокультурных процессов приобрело особую актуальность в связи с развалом СССР. Исследование обозначенной проблемы на материалах белорусско-российского пограничья (БРИ) вносит вклад в разработку белорусоведения и россиеведения. Подсчеты сделаны и таблицы составлены автором.

Экономические, социально-политические и культурные процессы 1920-1930-х годов оказали существенное влияние на демографическую и этнокультурную ситуацию как в СССР в целом, так и в союзных республиках и регионах. Разные показатели при­роста или убыли населения хорошо видны по областям из таблицы 1 [1, л. 1; 2, л. 1; 4, л. 1; 5, л. 1; 6, л.З]. Они связаны с демографическими и урбанизационными процессами, внутриобластной, внутриреспубликанской и общесоюзной миграциями, с репрессивной политикой по отношению к сельскому населению во время коллективизации, которые в разной степени затронули население БРИ. В 20-30-е годы XX в. экономика региона ос­тавалась преимущественно аграрной, а не индустриальной, т. к. в сельском и лесном хозяйстве (с учетом крестьян-единоличников, лиц, занятых домашним подсобным сельским хозяйством) было занято абсолютное большинство населения. В белорусских городах БРИ в 1939 г. проживало всего 23-28% населения, а в российских — 17-20 %.

Таблица 1 — Изменения в численности городского и сельского населения БРУП

Основная масса восточнославянского этноса проживала в деревне и была занята в сельскохозяйственном производстве. Доля белорусов среди жителей села Витебской области в 1939 г. составила 91,2%, а среди работников сельского хозяйства — 95,5%, Гомельской — соответственно 91,7 и 96,4, Могилевской — 92,2 и 96,1, Орловской и Смо­ленской — около 98% оба показателя. [1, лл. 6, 39; 2, лл. 6, 37; 4, лл. 6, 42; 5, л. 6; 6, л. 8].

Как видно из таблицы 2 [1, л. 6; 2, л. 6; 4, л. 6; 5, л. 6; 6, л. 8], наиболее высокий удельный вес полиэтничности был в белорусских областях, а в меньшей степени — в российских. В большей степени титульные этносы преобладали в российских областях, чем в белорусских областях.

Таблица 2 — Национальный состав населения БРУП в 1939 г. (в %)

Поскольку сельское население абсолютно преобладало в регионе нами представлена его социальная структура в таблицах 3 и 4 [7, лл.З, 23-25; 8, лл. 3, 23-25]. Из них видно, что 115 тыс. человек из всех имеющих занятия жителей села в Витебской области и 218 тыс. человек в Смоленской области уже не были связаны с сельскохозяйственным трудом. Они работали на предприятиях, в строительстве и на транспорте в качестве рабочих в городах и городских поселках, были служащими, большая часть которых трудилась в сфере образо­вания, культуры, медицины, торговле в сельской местности. Их доля в составе сельского населения была еще небольшой (24,4% и 20,0% соответственно), но новые профессии и занятия положили начало изменению социокультурного облика села.

Таблица 3 — Состав занятого в сельском хозяйстве сельского населения БРП в 1939 г.

Таблица 4 — Распределение всех жителей села БРП по общественным группам в 1939 г.

О культурных процессах в 1920-1930-е годы можно судить по уровню грамотно­сти и образования полиэтничного населения этого региона. В общем уровне грамотно­сти населения БРУП в возрасте 9 лет и старше за 12-летний период между переписями произошло увеличение показателей. Так, уровень грамотности населения трех белорус­ских областей вырос с 54,4% до 79,6, двух российских — с 53,7 до 78,5%. [1, л. 3; 2, л. 3; 4, л. 3; 5, л. 3; 6, л. 5]. Более полную картину уровня грамотности и образования ти­тульных этносов и национальных меньшинств дает таблица 5 [1, лл. 8-10; 2, лл. 8-10; 4, лл. 8-10; 5, лл. 7-9; 6, лл. 9-11]. Ее данные показывают, что этот уровень был ниже у ти­тульных восточнославянских этносов, проживающих в своих областях, тогда как у этих же этносов, проживавших за пределами своих этнических территорий, он был выше. Это свидетельствует о более высокой профессиональной, социальной и культурной мо­бильности той части белорусов и русских, которые находились за пределами своих эт­нических территорий. Нами установлено ранее (имеются соответствующие публика­ции), что большая их часть стала жителями городов с их более высокой и перспектив­ной социокультурной средой.

Таблица 5 — Грамотность и образование основных национальностей БРП (1939 г., %)

Что касается, например, белорусов, то показатели уровня грамотности и образо­вания нами выявлены только у тех из них, кто проживал в Смоленской области. Однако есть основания считать, что такая тенденция наблюдалась у белорусов, проживавших и в других областях РСФСР. Так, В. Б. Жиромская пишет, что у белорусов, проживавших в России, 17,6% имели среднее образование [3, с. 183]. Это более чем в 3 раза превы­шало показатель их грамотности в БССР. В местах основного проживания у восточно­славянских народов уровень грамотности и образования был ниже, чем у националь­ных меньшинств. Это объясняется тем, что у белорусских и русских женщин, особенно старше 50 лет, этот показатель и в конце 1930-х годов был ниже, чем у неславянского женского населения. Все это существенно повлияло на общие показатели. Ни о какой «сплошной» грамотности населения в конце 1930-х годов говорить не приходится.

Даже такой краткий анализ оригинальных источников позволяет утверждать, что к концу 1930-х годов произошли значительные количественные и качественные изме­нения в составе населения БРП, вызванные экономическими, социально-политическими и демографическими процессами, обусловленными советской мобили­зационной модернизацией, которая меняла и социальную и культурную среду города и села. Было положено начало существенным изменениям в социальном и культурном облике населения региона, особенно, этнических белорусов. При несомненных успехах, уровень грамотности и образования населения еще не соответствовал потребностям экономики и культуры. По этому показателю сельское население еще отставало от го­родского. Это в значительной степени сдерживало и социокультурные процессы в ре­гионе.

Литература

1. Российский государственный архив экономики (РГАЭ). — Фонд. 1562. — Оп. 336. -Д. 375.
2. РГАЭ. — Фонд. 1562. — Оп. 336. — Д. 376.
3. Жиромская, В.Б. Демографическая история России в 1930-е гг. Взгляд в неиз­вестное / В.Б. Жиромская. — Μ.: РОССПЭН, 2001. — 280 с.
4. РГАЭ. — Фонд. 1562. — Оп. 336. — Д. 379.
5. РГАЭ. — Фонд. 1562. — Оп. 336. -Д. 317.
6. РГАЭ. — Фонд. 1562. — Оп. 336. — Д. 325.
7. РГАЭ. — Фонд. 1562. — Оп. 336. — Д. 547.
8. РГАЭ — Фонд. 1562. — Оп. 336. — Д. 497.

Автор: Μ.И. Старовойтов
Источник: Социокультурная среда: системная организация, антропологическое измерение, пограничная специфика : материалы междунар. заоч. науч.-практ. конф., Витебск, 16 ноября 2018 г. — Витебск: ВГУ имени П. М. Машерова, 2018. — С. 130-133.