Рецензия: [Литвин А.М. «Кто может, передайте родным…»: Тайны тюремных камер оккупированного Гомеля (1941-1943)

История Великой Отечественной войны настолько мно­гогранна, многослойна, глубока, что за прошедшие после ее окончания десятилетия исследователи продолжают открывать все новые и новые обстоятельства, события, име­на и факты. От крупных обобщающих энциклопедических изданий мы приходим к небольшим по объему, однако мак­симально значимым новаторским исследованиям, откры­вающим уже исследованные, казалось бы, аспекты событий 1941-1945 гг. с новых, неизведанных, неизученных сторон.

Среди таких — «недоисследованных», несмотря на годы кропотливой работы — мы можем выделить несколько ас­пектов истории Беларуси периода нацистской оккупации. Конкретно: антифашистское подполье, судьба советских военнопленных, положение гражданского населения. По­стоянно выявляются новые имена, факты, обстоятельства, открывается доступ к новым документам и иным источни­кам, выкристаллизовываются новые направления работы. Результатом становятся новаторские научные исследова­ния, заполняющие понемногу эти пробелы.

Именно к таким исследованиям относится книга доктора исторических наук, профессора Алексея Литвина «Кто мо­жет, передайте родным…»: Тайны тюремных камер оккупи­рованного Гомеля (1941-1943)», опубликованная в 2019 г. Она стала результатом многолетнего научного поиска и на­стоящим открытием: никто ранее не исследовал системно надписи, оставленные заключенными тюремных камер на ок­купированной территории Беларуси. Как пишет сам автор: «Главная цель книги — рассказ о судьбах узников, оставивших надписи, стремление поделиться опытом поисковой работы в надежде, что это будет полезно для молодых исследователей. А также — обратить внимание на уникальную ценность над­писей как источника по истории Беларуси периода Великой Отечественной войны» [Литвин 2019, с. 9].

Книга А.М. Литвина — первое в историографии исследо­вание, в котором раскрыта ценность надписей на стенах тю­ремных камер, подробно описан процесс их фиксации для по­следующей идентификации указанных в них имен (в том числе с учетом возможных ошибок в написании фамилий, названий улиц и населенных пунктов). Автор поднимает достаточно болезненную проблему: детальных поисков родственников и собственно следов узников не проводилось (в отличие, на­пример, от семей павших на полях сражений бойцов) и об их судьбе родным не сообщалось. Опираясь на недавно рассе­креченные документы Тюремного управления (ТУ) НКВД СССР, автор раскрывает и причины такого отношения: упо­мянутые в надписях люди интересовали сотрудников НКВД в первую очередь как возможные немецкие агенты.

Единственным подобным изданием — в котором упо­минались надписи на стенах тюремных камер в оккупи­рованных городах СССР и результаты поиска людей, их оставивших, — в советской историографии была книга «Говорят погибшие герои: предсмертные письма совет­ских борцов против немецко-фашистских захватчиков (1941-1945 гг.)» [Говорят… 1961], которая выдержала 9 переизданий. В ней приводится информация и о бело­русских партизанах и подпольщиках, схваченных нациста­ми, заключенных в тюрьмы и позднее казненных, однако основное внимание уделяется не надписям, а собственно письмам и запискам на бумаге или кусках ткани. В то же время данное издание не является научным, там не пропи­сан процесс поиска сведений об авторах надписей и свя­занные с ним трудности, не обозначена ценность этих надписей как исторического источника. В постсоветской историографии примером подобного научного издания можем назвать книгу украинских историков «Тюремный мартиролог оккупационного режима: надписи на стенах нацистских казематов» [Тюремный мартиролог 2014].

Работа А.М. Литвина близка по структуре и жанровым особенностям к научно-популярному изданию. Она пред­ставляет собой одновременно не только собственно ис­следование, но и полноценное пособие для начинающих ученых. Автор подробно описывает начало своих поис­ков — своеобразное «рождение темы» в процессе работы по изучению деятельности Минского антифашистского подполья. Он предъявляет читателям не только результат своей работы, но и процесс, «кухню» исторического ис­следования: сложности работы в архивах России и Бела­руси, поиска сведений в исторической и краеведческой литературе, переписке с потомками авторов надписей или их родных (в тех, к сожалению, редких случаях, когда их удавалось найти). В этом заключается дополнительная — и очень важная — ценность книги.

Структура текста выстроена логично. Единственный недочет — неравномерное распределение объема глав: некоторые занимают одну-две страницы, а некоторые — например, глава 5 — составляют едва ли не половину ос­новного содержания книги. Однако такие разбежки объяс­нимы целью автора: заключить каждую законченную мысль в конкретную главу и сделать информацию более удобной и понятной для восприятия читателем.

Глава 1 — «За строкой архивного документа» — откры­вает нам историю фиксирования надписей на стенах тюрем, находившихся на оккупированной территории Беларуси в 1941-1943 гг. Мы узнаем: в августе 1943 г. от начальника Тюремного управления НКВД СССР М.И. Никольского по­ступило указание по мере освобождения Красной Армией советских городов организовать тщательный осмотр сохра­нившихся и разрушенных тюрем и тюремных помещений, где немцы содержали советских граждан и военнопленных. Задача была поставлена следующим образом: обнаружение архивов и записей на стенах с фамилией содержавшихся под стражей и сущности их обвинений. Содержание списывать точно, с документов снимать копии. Изучать возможности установления фамилий, мотивов заключения под стражу и причин освобождения. Материалы представляли опера­тивный интерес: ведь основной целью сбора этих надписей было «выявление немецких агентов, вербованных из кон­тингента, содержавшегося в тюрьмах» [Литвин 2019, с. 14].

Автор подчеркивает: целью ТУ НКВД был не сбор ин­формации о заключенных нацистских тюрем как таковой, не выяснение их судьбы и возможной роли в партизанской и подпольной борьбе, а исключительно выявление возможных предателей и тех, кто скрывает свое пребывание в тюрьме и вообще на оккупированной территории. Имен­но так был озаглавлен приказ № 00258 от 31 марта 1945 г. за подписью Л.П. Берия: «О розыске немецкой агентуры, завербованной из лиц, содержащихся в тюрьмах на терри­тории, освобожденной от немецко-фашистских войск». Приказ был дополнен 88-страничным приложением «За­писи лиц, которые содержались в тюрьмах.» и конкрет­но очерчивал критерии поиска: предатели и провокато­ры, сотрудничавшие с карательными органами; агентура карательных органов противника, использовавшаяся для камерной разработки советских граждан; агентура, завер­бованная противником из числа содержавшихся под стра­жей [Литвин 2019, с. 16]. Из содержания этого же приказа становится понятно, что копии настенных надписей были сняты только в 10 довоенных тюрьмах: в Гомеле, Витебске, Кобрине, Могилеве, Минске, Лиде, Новогрудке, Орше, Пинске, Столбцах. Были ли сняты надписи на стенах еще 23 довоенных тюрем (список см. в приложении 1 книги), и если нет, то по какой причине, неизвестно.

Глава 2 — «Тюрьмы НКВД БССР накануне и в начале Великой Отечественной войны» — имеет небольшой объ­ем (3 страницы) и содержит точное описание общего ко­личества тюрем в БССР на 10 июня 1941 г. Примечатель­но, что из 33 тюрем 22 находилось в западных областях, присоединенных к БССР осенью 1939 г. В Гомельской, Могилевской и Полесской областях было всего по одной тюрьме — в каждом из областных центров (№№ 5, 9, 10).

Глава 3 — «Нацистские тюрьмы на оккупированной территории Беларуси» — представляет собой небольшое, однако емкое исследование состояния нацистских оккупа­ционных тюрем на территории Беларуси. А.М. Литвин по­пытался максимально точно подсчитать общее количество как тюрем, так и иных мест принудительного содержания, и обнаружил до сих пор имеющие место расхождения в ци­фрах. Если из общепринятого сейчас числа 515 вычесть 256 гетто и 191 лагерь принудительного содержания, то остается 68 собственно тюрем. Однако согласно «Спра­вочнику о местах принудительного содержания граждан­ского населения на оккупированной территории Беларуси 1941-1944» А.М. Литвин насчитал 75 тюрем: по 12 — в Брестской и Витебской областях, 11 — в Гомельской, 7 — в Гродненской, по 16 — в Минской и Могилевской (в последней — еще 1 арестный дом).

Такое расхождение может быть вызвано следующими факторами: 1) приспособление под тюрьмы иных помеще­ний: здания льнокомбината (камера пыток полевой полиции ГФП-723 в Орше), районной милиции (тюрьма в Дзержин­ске), родильного дома (Озаричи) и т.д.; 2) уничтожения временного здания тюрьмы нацистами при отступлении.

Автор также приводит сведения о работе полиции по борьбе с партизанами, арестах и пытках — в том числе по доносам местных жителей (причем доносчики также аре­стовывались), и о случаях нападения партизан на тюрьмы и успешного освобождения заключенных. Так, он упоми­нает о разгроме тюрьмы в Дзержинске партизанами отряда имени Сталина в апреле 1942 г., операции по освобожде­нию узников тюрьмы в Ушачах в августе 1942 г., нападе­нии на тюрьму в Могилеве в декабре 1942 г.; успешных операциях по освобождению заключенных тюрем Пинска (январь 1943 г.) и Ивенца (июнь 1943 г.), проведенных партизанами Армии Крайовой.

Глава 4 — «Тюремные стены заговорили» — представ­ляет особой очерк о том, как были обнаружены первые над­писи на стенах тюрем в освобожденных населенных пунктах Беларуси, и оставляет больше вопросов, чем ответов. Ав­тор приводит выдержки из первых газетных публикаций, в которых упоминаются надписи на стенах тюрем: заметки «Аб чым гавораць сцены» (газета «Бальшавік» Полесского подпольного обкома КП(б)Б от 5 августа 1943 г.), «Каме­ра № 6» (газета «Боевой призыв» 61-й армии от 16 июля 1944 г.), «О чем рассказывают стены» («Комсомольская правда» от 26 июля 1944 г.). Примечательно, что размещен­ная на с. 43 иллюстрация была неоднократно опубликована в книге «Говорят погибшие герои.».

Открытыми остаются следующие вопросы:

• почему упомянутые в газетных публикациях надписи не попали в поле зрения ТУ НКВД СССР?
• почему копировались не все надписи?
• почему в Беларуси не сохранились документы ТУ НКВД БССР за 1943-1945 гг.?
• почему в поле зрения ТУ попали только 10 оккупаци­онных тюрем: в Лиде, Гомеле, Пинске, Кобрине, Моги­леве, Витебске, Орше, Минске, Столбцах, Новогрудке (см. Приложение к приказу № 00258)?

А.М. Литвин отвечает, почему надписи копировались в большой спешке и срочно перекрашивались стены: тюрь­мы требовалось срочно подготовить к приему новых заклю­ченных. Из документов ТУ НКВД БССР удалось обнару­жить лишь один акт копирования надписей, оформленный по гомельской тюрьме и отправленный в ТУ НКВД СССР [Литвин 2019, с. 47].

Сведения о надписях на стенах тюрем в разных горо­дах оккупированной Беларуси содержатся в мемуарной литературе. В качестве примера А.М. Литвин приводит мемуары Героя Советского Союза командира спецгруппы «Буря» НКГБ СССР Николая Михайлашева, в которых упоминается об оставленном подпольщиком Е. Петранко- вым на стене добрушской тюрьмы рисунке, посвященном совершенной им диверсии. Согласно Н. Михайлашеву, герой нарисовал этот рисунок собственной кровью после жестоких допросов. Однако документального подтвержде­ния существованию этого рисунка не обнаружено.

Глава 5 — «Тайны Гомельской тюрьмы» — это фактически основная часть книги. Здесь мы получаем ответ, почему имен­но эта тюрьма стала объектом исследования: 1) Гомель — это первый освобожденный Красной Армией областной центр в БССР; 2) здесь полностью сохранились два корпуса дово­енного тюремного здания, которые были сразу обследова­ны на предмет нахождения на стенах надписей; 3) пока это единственная тюрьма в БССР из упомянутых в Приложение к приказу № 00258 десяти, по которой сохранился рукопис­ный акт с результатами снятия копий надписей со стен. Текст акта приведен в книге полностью [Литвин 2019, с. 62-66].

В акте зафиксированы найденные на стенах тюрьмы сведения (имена, фамилии, в отдельных случаях адреса и имена родных) по 90 лицам — как гомельчанам, так и привезенным из окрестных деревень и городов.

В главе 5 детально раскрыт процесс поиска сведений о людях, оставивших эти надписи, — в частности, тех, кто оставил после себя полные имена, адреса или минимальную информацию о близких. Основными источниками стали архивные документы (Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), Национальный архив Республики Бе­ларусь (НАРБ), областные архивы), книги историко-до­кументальной хроники «Памяць», электронные ресурсы (БД «Мемориал») и т.д. В частности, в НАРБ автор про­водил сверку обнаруженных имен с картотекой участников партизанского движения и подполья.

Приведены примеры успешного поиска с последующим выходом на потомков (племянника заключенного тюрь­мы А.К. Алексеенко А.П. Курпенкова, сына заключенного Д.А. Ершова А.Д. Ершова) или установления точных данных и обстоятельств гибели (судьба семьи А.П. Пастушенко).

Показывает автор и не совсем удачные для исследования ре­зультаты: разные версии, обнаруженные сведения об однофа­мильцах и полных тезках, однако явно не о человеке, оставившем послание (случаи Ф. Дробышевского, К. Павловича, М. Шаблов- ского); лишь частично идентифицированные судьбы заключен- ных(семья Шугалеевых из деревни Сивенка Ветковского райо­на; семья Ивановых из Гомеля, обе расстреляны с детьми).

Весьма примечателен пример выявления, в том числе на основании надписи на стене тюрьмы, судьбы предателя и провокатора, сотрудничавшего с Абвергруппой-15, — В.М. Глушакова (см. Приложение 9). В связи с этим фактом А.М. Литвин приводит краткий очерк истории формирова­ния Гомельского коммунистического подполья и сведения о структуре военной оккупационной власти Гомеля. При­ведены сведения об отдельных подпольных группах города, члены которых упомянуты в надписях на стенах тюрьмы, и подробно описаны их послевоенные судьбы, или этапы восстановления памяти о воинских подвигах и собственно доброго имени: группы Л.И. Дегиревского и ее членов С.Р. Дорошенко, Е.Ф. Попова [с. 95-96], погибшего участ­ника группы «Родина» М.И. Филимонова (НКГБ СССР) Николая Толкачева [Литвин 2019, с. 89-92, 108-116].

Полностью автор приводит переписку с сыном расстре­лянного в Гомельской тюрьме бывшего военнопленного, бежавшего из лагеря и схваченного нацистами Д.А. Ершо­ва, — Анатолием Ершовым, который в настоящее время проживает в Нижнем Новгороде [Литвин 2019, с. 122­133]. Это редкий удачный пример, как из надписи на стене тюремной камеры вырастает судьба конкретного челове­ка — рядового Великой Отечественной войны, призванно­го на фронт 24 июня 1941 г. и пропавшего без вести 19 ноя­бря 1941 г. В письмах А.Д. Ершов подробно описывает собственные послевоенные поиски сведений о судьбе отца: переписку с товарищем отца по несчастью, заключенным гомельского лагеря для военнопленных П.Н. Васильевым, который сообщил отдельные сведения, поездки в Гомель.

Отдельный интерес представляет подглава «Тюремная повседневность». Отталкиваясь от надписи «Яночкин» на стене камеры № 3 карцера 2-го корпуса, автор вышел на вос­поминания этого человека — Тимофея Яночкина, который накануне войны был деканом факультета языка и литературы Гомельского педагогического института. Также А.М. Литвин приводит в книге воспоминания других узников Гомельской оккупационной тюрьмы, которым посчастливилось остаться в живых и свидетельствовать против своих мучителей.

Впечатляет содержание приложений к книге. Автор приводит полный перечень нацистских тюрем на оккупи­рованной территории Беларуси и — важно — архивных документов, где эти тюрьмы упомянуты (Приложение 1). Также заслуживают внимания:

• справка о дислокации немецких карательных контр­разведывательных и разведывательных органов в Го­меле в период оккупации (Приложение 3);
• донесение командира 5-й Кличевской партизанской бригады М. Михолапа о формировании нацистами батальонов «Днепр», «Березина», «Припять» и Восточного запасного полка из советских военно­пленных весной — осенью 1942 г. и их деятельности по уничтожению партизан и подпольщиков в Гомеле и окрестностях (Приложение 5);
• информация начальника Управления КГБ при Со­вете Министров БССР по фактам раскрытия не­мецкими карательными органами Гомельского патриотического подполья от 22 октября 1971 г. (Приложение 6);
• докладная записка уполномоченного ЦК КП(б)Б по разведке в Гомельской области Н.М. Горохова в ЦШПД о разложении восточных караульных рот № 607 и 221 в Гомеле (Приложение 8);
• протокол допроса Глушакова Владимира Максимови­ча — агента Абвергруппы-315, завербованного летом 1942 г. (Приложение 9);
• отчет о деятельности подпольной партгруппы Л.И. Де- гиревского в сентябре 1941 — июле 1943 гг. (Прило­жение 10);
• протокол допроса Е.Ф. Попова — свидетеля — об особенностях нацистского оккупационного режима (Приложение 11);
• протокол допроса Лазбекина А.И. — обвиняемого в измене Родине и сотрудничестве с врагом, от 10 ян­варя 1944 г. (Приложение 12);
• выписки из протокола допроса бывшего начальни­ка караула Гомельской тюрьмы Куценко — о работе тюрьмы и расстрелах заключенных накануне освобо­ждения Гомеля Красной Армией (Приложение 13);
• протоколы допросов свидетелей Е. Артюховой, Е. Степанцовой, Е. Кондратьевой, М. Праведной — о тю­ремном режиме, издевательствах над заключенными и массовых расстрелах в последние дни оккупации (Приложения 14-18);
• выписки из Актов специальной следственной комис­сии о массовом уничтожении рабочих паровозоре­монтного завода и заключенных пересыльного лагеря (Приложения 21-22).

Издание «Кто может, передайте родным.» поднима­ет острые вопросы: послевоенного забвения участников подполья, сложности идентификации имен, прозвищ, псев­донимов и реальных людей, трудности при установлении роли конкретных людей в подпольной работе и личностей провокаторов и нацистских агентов, судьбы советских во­еннопленных, бежавших из нацистских лагерей. Описанные автором сложности установления личностей узников тюрь­мы, оставивших на стенах камер свои последние послания, в очередной раз подчеркивают сложность выявления точных демографических потерь, понесенных Беларусью и всеми республиками бывшего СССР в годы войны.

Книга А.М. Литвина представляется началом серии подобных публикаций, результатом которых может стать фундаментальный труд, раскрывающий новые грани нацистского оккупационного режима и антифашистского сопротивления на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны. На ее примере очевидно, с какими сложностями до сих пор сталкиваются исследователи Ве­ликой Отечественной войны. И в то же время — как много значит даже небольшой результат: установление судьбы одного человека (на примере военнопленного Д.А. Ершо­ва) для его потомков. Эта работа — яркий впечатляющий пример научного поиска, который, как мы уже отмечали выше, может служить пособием для исследователей. Можем смело рекомендовать ее — в том числе в этом качестве — студентам, специалистам, молодым ученым, всем, кто ин­тересуется историей Великой Отечественной войны.

Источники и литература:

1. Говорят погибшие герои: предсмертные письма советских бор­цов против немецко-фашистских захватчиков (1941-1945 гг.). М.: Политиздат, 1961.
2. Литвин А.М. «Кто может, передайте родным.»: Тайны тю­ремных камер оккупированного Гомеля (1941-1943). Минск: Беларуская навука, 2019.
3. Тюремний мартиролог окупаційного режиму: написи на стінах нацистських казематів / Ред. кол.: В. А. Смолій, О.В. Бажан, Т.В. Вронська, О.Є. Лисенко, С.П. Лясковська, Н.І. Татусь; Авт. наукового дослідження: Т.В. Вронська, О.Є. Лисенко; упоряд­ники: Т.В. Вронська, О.Є. Лисенко, С.П. Лясковська, Т.В. Пастушенко, Н.С. Сердюк, Г.В. Смирнов. Інститут історії України НАН України, Галузевий державний архів Служби безпеки України, Галузевий державний архів МВС України, Централь­ний державний архів громадських об’єднань України. Харків: Права людини, 2014. 584 с.

Автор: А.В. Кузнецова-Тимонова
Книга, на которую написана рецензия: Литвин А.М. «Кто может, передайте родным…»: Тайны тюремных камер оккупированного Гомеля (1941-1943). Минск: Беларуская навука, 2019. 223 с.]