Переход советской власти к новой конфессиональной политике в конце 1920-х годов (на материалах Гомельщины)

Подведя итоги антирелигиозной работы, Советская власть начинает понимать, что не было достигнуто ожидаемых результатов. К 1928 г. возникла ситуация, когда, с одной стороны, резкая идеологическая атака оказалась малоэффективной, с другой, не­применение быстрых мер противодействия внешним и внутренним антисоветским си­лам могло привести к изменению политического руководства страны. Накопленный к 1928 г. опыт антирелигиозной работы свидетельствовал, что эффективным может стать только жесткий, репрессивный метод. Особенно он начинает проявляться в 1929 г. с началом коллективизации. Начинаются репрессии относительно крестьян, оказываю­щих сопротивление. Церковь тоже не избежала очередных репрессий. Все религиозные организации начинают причислять к контрреволюционной силе.

Заслушав очередной доклад о положении и задачах антирелигиозной работы в БССР в 1929 г., Секретариат ЦК КП(б)Б отмечал, что «антирелигиозная работа имела ослабление в таких центрах как Минск, Витебск, Гомель, проводилась она в виде кам­паний, бессистемно, от случая к случаю, без необходимого учета обстоятельств и на­строения масс… Союз Безбожников волочит жалкое существование, организационно не окреп и массовой организацией еще не является… Актив безбожников не усчитан и работа с ними почти никакая не ведется. Религиозные организации (особенно католи­ческие и сектантские) усилили свою работу, успели во многих местах окрепнуть, уси­лить свое влияние, иногда очень активно использовать наши методы работы и наши трудности по социалистическому строительству. Ослаблению антирелигиозной работы способствовали: слабость партийного руководства, недооценка и игнорирование задач по борьбе на антирелигиозном фронте, недостаточность квалифицированных пропа­гандистов антирелигиозников» [1, с. 126]. С этих причин Секретариат ЦК КП(б)Б счи­тал религиозную работу неудовлетворительной и признал необходимым проводить следующие мероприятия: «усилить партруководство союзам Безбожников, втягивать в союз Безбожников как можно больше рабочих и работниц с предприятий. В школах, детдомах, детсадах вместо безрелигиозного воспитания обеспечить боевое антирелиги­озное воспитание. Во всех крупных промышленных и культурных центрах организо­вать антирелигиозные музеи, кабинеты и выставки. Организовать в Минске централь­ный антирелигиозный музей. Поставить задачу перед Белгоскино об создании антирелигиозного фильма на местном материале, в репертуар Гостеатра внести пьесы с антирелигиозным содержанием…» [1, с. 126].

При подготовке очередной антипасхальной кампании в 1929 г. в деревнях предла­галось взять курс на замену празднования Пасхи на дни урожая, день кооперации, на предприятиях добивались запрещения выдачи предпраздничных авансов, стремились также запретить продажу спиртных напитков в дни религиозных праздников [2, с. 137]. В тезисах для антипасхальных докладов за 1928-1929 гг. говорилось о том, что «Пасха является язвой в нашем быту. Борьба за новый и трезвый быт есть борьба за социали­стическое строительство. Религиозные праздники и особенно Пасха, как показывает статистика, несут особое пьянство, членовредительство, разврат, результатом празд­ничного веселья всегда являются в последующие дни прогулы и падение трудовой дис­циплины на предприятиях. Так религиозные праздники причиняют миллионные убыт­ки нашей промышленности. В прошедшую Пасху 1928 г. было выпито только в Москве 1800000 бутылок водки и других одурманивающих напитков — целое море, в котором можно утопить тысячи культурных начинаний, сотни школ и ликпунктов» [3, л. 11]. Таким образом, Советская власть идеологически пыталась «очернить» религию, сде­лать ее виновницей пьянства и других грехов.

Особое внимание уделялось школе, учителей заставляли проводить антирелиги­озные вечера с учениками, родителями. Добиваться, чтобы дети имели влияние на ро­дителей, следить за тем, чтобы все дети посещали школу в дни религиозных праздни­ков. Для строительства социализма нужны были новые революционные праздники, новые бытовые формы, помогающие строить социализм, возникающие в борьбе с про­летарским миром. «Борьба рабочего класса за свое освобождение ломает устои старого быта, беспощадно разоблачают его классовую сущность, срывают маску довольства и благополучия… Клубный быт постепенно становится необходимой составной частью в жизни рабочих масс. Физкультура, театр, музей, кино, научная лекция — постепенно за­воевывают и должны завоевывать принадлежащее им по праву место в жизни каждого рабочего» [3, л. 12]. Таким образом, получается, что создавалась новая партийная рели­гия, у которой были свои «Боги», своя «религиозная атрибутика», свои «молитвы» и свои «святые мощи».

Жительница Минска вспоминала: «Там где построен Дом правительства, раньше была вокзальная церковь. Красивая. Я помню, как комсомольцы вели антирелигиозную пропаганду. На грузовых машинах они раскладывали огни и палили чучела попов. И получилась не антирелигиозная, а религиозная пропаганда. Заживо сгорел один комсо­молец. На нем загорелась одежда, и его не смогли спасти, на нем все запылало. Я это видела. Было все возле церкви» [4, с. 48].

Естественно, одной идеологической работой все не ограничивалось. Стране нуж­ны были деньги; запуганное население, покорные «двигатели» коллективизации и ин­дустриализации. Началось массовое закрытие церквей, монастырей, аресты священно­служителей. Закрытые храмы использовались под производственные цеха, склады, квартиры и клубы, а монастыри — под тюрьмы и колонии. Многие храмы уничтожа­лись, разрушались православные святыни русского народа. Закрытие храмов и уничто­жение святынь сопровождалось арестами священнослужителей, их высылками и ссыл­ками, отправлением в места заключения.

Репрессии, закрытие монастырей, усиление идеологической пропаганды показы­вало не силу, а слабость Советской власти в конце 20-х гг. Это свидетельствовало о том, что антирелигиозная работа, проводимая на протяжении всех 20-х гг., не имела успехов. Причисление религиозных деятелей к контрреволюции также не имело успе­ха, т. к. в основном население оказывало сопротивление при закрытии храмов, а не священнослужители. Советская власть все же добилась определенных успехов в част­ности в том, что количество действующих монастырей, церквей уменьшилось. Но ко­личество верующих оставалось гораздо большим, чем требовалось для успешного за­вершения культурной революции.

Литература

1. Переписка и директивы ЦК КПБ об антирелигиозной кампании 1929 г., Мозырский ОК КПБ // Гос. арх. обществ. об-ний Гомел. обл. (ГАООГО). — Фонд 69. — Оп. 2. — Д. 572. — JI. 126.
2. З матар’яламі АПА Нараўлянскага РК КП(Б) 1929 г. // ГАООГО. — Фонд 4286. — Оп. 1а. — Д. 95. — JI. 137.
3. Тезисы для антипасхальных докладов // ГАООГО. — Фонд 72. — Оп. 1. — Д. 17. — Л. 9-14.
4. Шиленок, Д. Из истории православной церкви в Белоруссии (1922-1939) («Обновленческий» раскол в Белоруссии) / Д. Шиленок. — М.: Крутиц, патриаршее подворье, Об-во любителей церков. истории. 2006. — 224 с.

Автор: Н.А. Головко
Источник: Менталитет славян и интеграционные процессы: история, современность, перспективы: материалы VII Междунар. науч. конф., Гомель, 26-27 мая 2011 г. В 2 ч. Ч. 1 / М-во образования Респ. Беларусь [и др.]; под общ. ред. В. В. Кириенко. — Гомель: ГГТУ им. П. О. Сухого, 2011. — С. 213-215.