Немцы белорусского Восточного Полесья в годы Первой мировой войны

Известный белорусский этнодемограф Г. Горецкий выделял 3 центра значительных по количеству и компактному проживанию этнических немцев БССР в первой половине 1920-х гг. — Мозырщина (Наровлянский район — 1934 чел., Каролинский (Ельский) район — 862 чел., Лельчицкий рай­он-271 чел.), Василевичский район Речицкого округа — 223 чел. и Старобинский район Слутчины (133 чел.). По данным Всесоюзной переписи населения 1926 г. из общего количества немецкого населения БССР — 7075 чел. в Мозырском и Речицком округах проживало 3663 чел. При этом в Восточном Поле­сье насчитывалось абсолютное большинство сельских немцев республики — 3583 из 4757 [1, с. 84; 2, с. 9, 11-12, 37-38, 45-46].

Община этнических немцев в белорусском Восточном Полесье явилась следствием экономической колонизации немцев-мигрантов, выходцев пре­имущественно из соседней украинской Волыни, в начале XX в. купившими землю у местных землевладельцев А. Шоманского и А. Ансельма.

По официальным данным на январь 1905 г. в имении Шоманского «Клесин» (Дерновичская волость Речицкого уезда (в настоящее время — На­ровлянский район) проживало в «качестве арендаторов около 200 семейств немцев-колонистов». В январе 1911 г. в районе имения уже насчитывалось около 700 семейств колонистов — покупателей земли, в основном, немцев. Превращение их статуса из арендаторов в собственников земли было обу­словлено «усмотрением» местного начальства [3, ф. 299, оп. 2, д. 14580, л. 16-16 об., 18-18 об., 21, 33-34 об.].

Немецкая колония, сформированная в регионе имения Ансельма, получи­ла название Анзельмовка (в настоящее время — д. Роза Люксембург Ельского района). Рядом находилась колония Наймановка. По соседству — в тепереш­нем Наровлянском районе были немецкие колонии Березовка, Антоновка, Майдан, Осиповка, Красиловка. За счет немецких колонистов с Волыни уве­личивалось население смешанной украинско-немецкой деревни Хатки. В те­перешнем Лельчицком районе немцы жили на хуторах Средние Печи, Дубницкое, Дубравки, Ветвица, Млынок Немецкий. В Речицком районе — на ху­торах Заходы. В соседнем Калинковичском районе — в д. Хатыни.

Такие топонимы, как Березовка, Майдан, Наймановка (Неймановка), Млынок и особенно Антоновка, были распространены на Волыни в конце XIX — начале XX в. [4, с. 299, 304-306, 308; 5, с. 188, 192; 6, с. 312-328] и, скорее всего, были принесены немцами-мигрантами.

С началом Первой мировой войны в отношении местных немцев, как и по всей Российской империи, была развернута официальная кампания борьбы с «немецким засильем». 31 октября 1914 г. Совет Министров постановил «об исключении неприятельских подданных из состава всякого рода союзов, об­ществ, ученых, просветительных и благотворительных учреждений, а также других подобных частных, общественных и правительственных организаций и установлений» [7, с. 177; 3, ф. 22, оп. 1, д. 1268, л. 11-11 об.].

Арестовывались, «как военнопленные», заключались в тюрьму и высылались во внутренние российские губернии германские и австрийские подданные, достигшие 18-летнего возраста. Высылке подлежали также отмеченные иностранные подданные, «не внушающие доверия». В частности, в рапорте Речицкого уездного исправника Минскому губернатору от 4 авгу­ста 1914 г. информировалось, что дополнительно к ранее арестованным «в качестве военнопленных» жителям уезда прусского подданного Альфреда Шаловского и германского подданного Генриха Грунвальда «заключены под стражу» прусский подданный Генрих Банземер и германский поддан­ный Рудольф Симон. Немедленно последовало решение губернатора; «Военно-пленных австрийских и германских подданных перевести для содер­жания до распоряжения в тюрьму». В аналогичном рапорте от 7 августа отмечалось: «Представляю Вашему Превосходительству списки: а) авст­рийских и германских подданных, проживавших в пределах Речицкого уез­да, военнообязанных и арестованных, как военнопленных; б) австрийских и германских подданных, проживавших в Речицком уезде и высланных отсю­да в другие губернии» [3. ф. 295, оп. 1, д. 8628, л. 3-3 об., 5, 18,29].

Количество местных немцев, подлежащих различного рода правовым ограничениям и репрессиям, увеличивалось.

Так, не обошло военное лихолетье стороной семью Карла Метнера, проживавшего в Минской губернии с 1884 г. и на начало войны бывшего «лесопромышленником» в селе Василевичи. 14 октября 1914 г. был аресто­ван его сын Герман, не имевший российского подданства. Арест был моти­вирован достаточно характерно для данной ситуации: «германский поддан­ный, достиг 18 лет, поэтому считается военнопленным». После содержания в речицкой тюрьме его должны были отправить в г. Елабугу Вятской губер­нии. Попытки отца, к этому времени уже имевшего российское подданство, предотвратить высылку сына оказались безуспешными. На его прошение губернатору, предоставление приговора Василевичского волостного кресть­янского схода о согласии приписать сыновей и дочерей Карла Метнера к своему обществу после принятия ими российского подданства последовал отказ [3, ф. 295, оп. 2, д. 19, л. 37, оп.1, д. 8628, л. 48, 52-54, 86].

Жительница хутора Хатки Лоиза Зимон (Симон) в обращении к губер­натору от 4 декабря 1914 г. просила разрешить возвратиться домой ее мужу, германскому подданному Рудольфу Симону, 56 лет, высланному в Орен­бургскую губернию. Просительница отмечала, что кроме нее, в семье име­ется «6 душ нетрудоспособных детей в возрасте от 15 до 1 года, за отсутст­вием мужа, единственного в семье трудоспособного кормителя, мне и детям приходится пострадать голодной смертью». Губернатор оставил ходатайст­во «без последствий» [3, ф. 295, оп.1, д. 8628, л. 77-78].

Нагнеталась антинемецкая истерия, местные «русские квазипатриоты» пресекали любое, кажущееся им лояльным, отношение к Германии. Так, в до­носе 5 августа 1914 г. на имя губернатора, подписанном «верноподданным Ва­силем Лукяненка», обращалось внимание на тот факт, что гувернантка в име­нии Наровль Эльфрида Вильгельмовна Перль «благоволит немцам, молится, чтобы немцы победили Россию» [3, ф. 295, оп. 1, д. 8628, л. 6-7].

Местная «общественность» инициировала переименование Каролинской волости в Николаевскую — «в честь державного хозяина земли русской — госу­даря императора». Весьма характерна для общественного климата того вре­мени мотивация необходимости переименования: «Русский народ… полу­чил полное отвращение ко всему немецкому. … Происходя от немецкого имени «Каролины» … волость своим названием в настоящие исторические дни несомненно смущает каждое русское сердце» [8, с. 66].

Естественно, что в обстановке военного времени все аспекты социо­культуры местных немцев, в частности религиозная жизнь, подвергались ограничениям, контролю со стороны власти. Так, секретным циркуляром Министерства внутренних дел от 30 октября 1914 г. губернаторам было за­прещено утверждение «в звании наставников баптистов» германских и ав­стрийских подданных, избранных баптистами [3, ф. 295, oп. 1, д.8462, л. 70].

В январе 1915 г. Минский губернатор направил в Департамент духов­ных дел МВД «переписку о колонистах-лютеранах» колонии Ансельмовка. Судя по аналогичному документу от 15 ноября 1915 г., относящемуся к кол. Александрово Пинского уезда, речь шла о разрешении молитвенных собра­ний по воскресным и праздничным дням. «Переписка» о пинских лютера­нах осталась неотправленной. В обстановке готовящейся депортации мест­ных немцев для власти это виделось не актуальным. Без ответа осталось прошение и ансельмовских колонистов-лютеран [3, ф. 295. оп. 2. д. 562. л. 186, 360 об., 365-368].

Немцы белорусского Полесья, как и немцы соседней Волыни, подпали под реализацию антинемецкого законодательства периода Первой мировой войны, в особенности законов от 2 февраля и 13 декабря 1915 г. Немецкие крестьяне, первоначально нероссийского подданства, а затем и «русские подданные из германских, австрийских выходцев», должны были в кон­кретный срок «отчудить» (продать и т. п.) свое недвижимое имущество в сельской местности. В первую очередь подразумевалась, конечно, земля [9, с. 562-572, 576-585].

При несоблюдении условий законодательства отмеченное имущество продавалось «с молотка». Известные нам документы свидетельствуют, что списки подлежащих отчуждению и продаже имуществ местных немцев во­зобновлялись в Минской губернии до конца февраля 1917 г. [3, ф. 299, оп. 2, д. 16544. л. 55-55 об., 124, 242, 251].

Практически одновременно с ограничением немецкого землевладения властями проводилась кампания по массовой насильственной депортации немцев из прифронтовой зоны, в которую входила и Минская губерния. «Особое совещание о мерах при очищении войсками некоторых местностей Северо-Западного и Юго-Западного фронтов» при штабе Верховного Глав­нокомандующего 23 июня 1915 г. постановило, что все немцы-колонисты, за редким исключением, «подлежат обязательному выселению за собствен­ный счет в местности вне театра войны». Их недвижимое имущество секве­стировалось. На «добровольный» выезд предоставлялось 5 дней, в против­ном случае следовала отправка по этапу [9, с. 573; 10, с. 49].

На основании информации, данной немцами Речицкого района, аресто­ванными в 30-е гг., имеется возможность выстроить достаточно представи­тельную географическую картину их выселения. Рихард Мительштейн (в 1915-1917 гг. семья находилась в Сибири), Фридрих Ионас (в 1914 г. семью выслали в Вятскую губернию), Густав Найман (в 1914 г. семья эвакуирова­на в Омскую губернию), Густав Мительштейн (в 1916 г. всех немцев эва­куировали в Сибирь), Густав Гертус (с начала войны семья находилась в Астраханской губернии, в связи с массовым переселением немцев в глубь России), Иоганн Метнер (в 1915 г. вся семья была выселена в Нижегород­скую губернию) [11, д. 10097-с, 17703-с., 16568-с., 18401-с., 7751-с.].

Насильственная депортация немцев охватила весь регион Полесья. Се­мья Гамарник из Ансельмовки была выслана в Астраханскую губернию, семья Циприк из хутора Средние Печи — в Сибирь [11, д. 18319-с., 7760-с.].

В конечном итоге, чиновники, проводившие обследование «факта зем­левладения подданными воюющих с Россией держав, а также австрийски­ми, венгерскими и германскими выходцами», в 1915-1916 гг. констатирова­ли, что все немцы-колонисты из Минской губернии высланы [3, ф. 299, оп. 2, д. 16443. л. 1].

Поэтому учету подлежала недвижимая собственность высланных и ос­тавшихся в небольшом количестве немцев.

Оставшаяся от немцев земля, другая недвижимая собственность поку­пались местным населением, в частности, украинцами, все больше прибы­вавшими с Волыни. «Бацька казаў, што купіў тут нямецкую хату, а потым сам пастроіўся» [12]. По информации другого респондента, в связи с войной немцы в колонии Анзельмовка продавали землю, многие уехали. В то же время в регион переселялись украинцы, покупали землю [13].

В 1916-1917 гг. была проведена Всероссийская сельскохозяйственная и поземельная перепись. Весьма важными в информативном плане являются материалы о немецком населении, содержащиеся в рубриках переписи: «Списки домохозяев», «Поселенные сводки учета высева в хозяйствах кре­стьянского типа», «Карточки выборочного обследования хозяйств крестьян­ского типа», «Карточки сплошного обследования в хозяйствах крестьянско­го типа». При работе с документами переписи нужно иметь в виду следую­щее обстоятельство. Списки домохозяев приводятся по довоенной ситуа­ции. Приведем некоторые статистические показатели. Перед Первой миро­вой войной из 143 домохозяев колонии Ансельмовки (Анзельмовки) 140 были немцы. Из 68 домохозяев хутора Средние Печи немцев было 50. На хуторе Дубницкое соответственно 43 и 6, на хуторе Ветвица — 27 и 6, на хуторе Дубравки — 36 и 23 [3, ф. 325, оп. 2, д. 342. л. 1-1 об., 20; д. 328. л. 1-1 об., 3,5,26].

Собранные материалы о невыселенных немецких хозяйствах позволя­ют представить общую картину их упадка в годы войны. Для сравнения приведем динамику изменения некоторых хозяйственных параметров от­дельных хозяйств из различных регионов немецкой диаспоры Восточного Полесья. Так, в хозяйстве Августа Эберта из колонии Антоновка (Дерновичская волость Минского уезда) в 1915 г. было: лошадей — 1, коров — 1, нетелей — 1, телят — 1, свиней — 1, подсвинков — 1, поросят -2. В 1916 г.: коров1, подсвинков — 2. В хозяйстве Андрея Шредера из колонии Ансельмовка (Ни­колаевская (бывшая Каролинская) волость Мозырского уезда) в 1915 г.: лоша­дей — 2, коров — 3, нетелей — 2, телят — 2, свиней — 3. В 1916 г.: лошадей — 1, коров — 1, поросят — 1. В хозяйстве Готлиба Тома с хутора Средние Печи (Лельчицкая волость Мозырского уезда) в 1915 г.: лошадей — 1, коров — 2, телят — 1, свиней — 1, подсвинков — 1. В 1916 г.: коров — 1 [3, ф. 325, оп. 2, д. 421, л. 11, д. 341, л. 70, д. 327, л. 33].

Во многих случаях материалы переписи фиксируют факт нахождения хозяина дома или старших сыновей на военной службе в российской армии, что было основанием для избежания данной немецкой семьей депортации.

Косвенным свидетельством насильственного выселения немецкого на­селения в годы войны является статистика беженцев в регионе по переписи 1916-1917 гг. Как правило, хозяйства беженцев отмечены в населенных пунктах прежнего (до высылки) компактного проживания немецкого насе­ления. Например, в колонии Майдан — 12 беженских хозяйств, на хуторе Ветвица — 2, на хуторе Средние Печи — 8, на хуторе Дубравки — 4. В осталь­ных — «ненемецких» поселениях хозяйства беженцев практически отсутст­вуют [3, ф. 325, оп. 2, д. 420, л. 1-13; д. 326, л.1-31]. Очевидно, что бежен­цы занимали нишу проживания, освобожденную немцами.

После падения царского режима у депортированных немцев появилась возможность вернуться в места, откуда их насильственно изгнали. Проис­ходило это самовольно. Так, в июле 1917 г., в связи с возвращением немцев в Речицкий уезд, командование Западного фронта потребовало от местных гражданских властей не только запретить возвращение немцев-колонистов в места их прежнего жительства, но и привлечь самовольно вернувшихся к суду, мотивируя это тем, что немцы «выселены на все время войны и пото­му права на возвращение не имеют». Тем не менее, количество возвращав­шихся возрастало. Местные выселенные немцы даже добились приема у председателя Совнаркома В. Ульянова (Ленина) [10, с. 52-53]. На наш взгляд, прежние запреты на возвращение были обойдены явочным путем в связи с изменением государственной власти.

Иоганн Метнер, мобилизованный в высылке и послуживший в царской армии, в декабре 1917 г. перебрался в Василевичи, где уже находились его вернувшиеся из изгнания родные [11, д. 7751-с.].

Возможность реконструкции жизни местных немцев в период кайзеров­ской оккупации Беларуси в 1918 г. осложнена фрагментарностью доступ­ных первоисточников. Косвенные документы свидетельствуют, что в мес­течке Василевичи «вся семья Метнера была тесно связана с немецкой жан­дармерией, она стояла в их доме», а Иоганн служил у немцев переводчиком. Как известно, еще в феврале 1918 г. по договору между Германией и Укра­инской Радой белорусское Полесье было передано Украине. Согласно про­токола допроса 1937 г. Иоганн Метнер, арестованный НКВД, в 1918 г. «ра­ботал две недели в варте-полицай (Управління Державноі варти. — В. П.), младшим вартовником». Начало инкриминируемой ему органами НКВД «шпионской деятельности» в пользу германской разведки выражалось в предоставлении информации, «у кого из крестьян местечка Василевичи имеется скот и хлеб», для последующей реквизиции [11, д. 7751-с.].

Аналогична история заходского немца Густава Гертуса. Будучи аресто­ванным органами НКВД в 1938 г., на допросе он сообщил некоторые факты своей биографии интересующего нас периода. Весной 1918 г. его семья вер­нулась в Заходы из Астраханской губернии. «Через некоторое время при­шли немецкие войска и я поступил к ним на службу в хозяйственную часть. Вместе с немецкими войсками участвовал в грабежах мирного населения, изымал у крестьян продукты, отбирал лошадей и т. д.» [11, д. 18401 -с.].

Некоторые местные немцы, служившие в российской армии, попали в плен, многие покинули регион вместе с уходившими кайзеровскими войсками в 1918 г. Сконкретизируем данную ситуацию на пример; заходских немцев. Вильгельм Минц (был в Германии в плену, в 1921 г. вернулся), Густав Гертус (с 1918 по 1921 г. — в Германии), Ляндольф Гефке (с 1917 по 1924 г. жил в Германии), Густав Мительштейн (находился в Германии с 1918 по 1922 г.), Рихард Мительштейн (в 1918-1922 г. был в Германии), Эрих Грунвальд (во время войны был в Германии), Эмиль Грунвальд (во время отступления немцев в 1918 г. с семьей выехал в Германию, во время оккупации Беларуси поляками в 1920 г. — вернулся), Вильгельм Минц (по­пал в плен, работал у помещика), Эдуард Гефке (с отступлением немцев выехал в Германию, осенью 1922 г. вернулся) [11, д. 15881-с., 18401-с., 16568-с, 10097-с]. Аналогичная картина наблюдалась и в других местах компактного проживания немецкого населения. Рихард Заржицкий из Анзельмовки служил в российской армии, в 1916 г. попал в плен и остался жить в Германии. Его односельчанин Эдуард Миллер уехал в Германию в 1918 г. [И, д. 18319-с., 17070-с.].

После окончания мировой войны, перехода от внутриполитических коллизий к мирной жизни немецкая община в регионе восстанавливается. К началу 1920-х гг. немецкое население представляло собой значимое и самобытное этнокультурное явление в Восточном Полесье. Для реконст­рукции картины жизни местных немцев во время Первой мировой войны весьма ценны фактографические материалы официальных обследований территории немецкого проживания, произведенных в начале 30-х гг. Раз­личные источники констатируют факт депортации немецкого населения. «В 1915 году по мере приближения фронта империалистической войны к не­мецким колониям в Мозырщине, — русское командование издало приказ о выселении всех немцев-колонистов в 24-часовый срок». «Немецкое населе­ние этих сельсоветов почти поголовно было выселено в Сибирь, откуда они вернулись только после Октябрьской Революции». При этом отмечается, что «в 1915 году не все были выселены в виду того, что многие служили в царской армии». «В 1918 г. колонисты возвратились к своим хозяйствам и начался процесс их восстановления, прерываемый однако частыми сменами власти, оккупациями и налетами различного рода банд». В 1918 г. «при ок­купации немцами многие продали свои земли и имущество и стремились уйти с немцами, многие и ушли» [14, ф. 4, оп. 21, д. 249, л.8-9, оп. 3, д. 202, л. 9, ф. 701, оп. 1, д. 109, л.11].

В целом, драматизм жизни местных немцев в период войны был обусловлен как общей трагедией ее для большинства всего населения, так и проблемами, порожденными этнической принадлежностью данной диаспоры.

Список литературы

1. Гарэцкі, Г. Нацыянальныя асаблівасьці насельніцтва БССР і беларускага насельніцтва СССР паводле перапісу 1926 году / Г. Гарэцкі // Полымя. — 1926. — Май.
2. Всесоюзная перепись населения 1926 г. Т. X. БССР. Отдел 1. Народность. Родной язык. Возраст. Грамотность. — М., 1928.
3. Национальный исторический архив Беларуси.
4. Труды этнографическо-статистической экспедиции в Западно-Русский край, снаряженной Императорским Русским географическим обществом. Юго-Западный отдел: материалы и исследования, собранные д. чл. П. П.ЧубинскимСпб., 1872. — Т. 7.
5. Бармак, М. Німецьке, чеське та еврейське населения Волйнськоі’ губсрніі’ (1796-1914 рр.) / М. Бармак. — Тернопіль, 1999.
6. Костюк, М. Німецькі колоніі’ на Волйні (XIX — пачаток XX ст.). — Тернопіль: Підручнйкй & Посібнйкй, 2003.
7. Рудовіч, С. Этнічныя супольнасці Беларусі ў палітыцы царызму перыяду першай сусветнай вайны (ліпень 1914 — люты 1917 гг.) / С. Рудовіч // Этпічныя супольнасці Беларусі: гісторыя і сучаснасць: матэрыялы навук. канф. — Минск: Дэполіс, 2001.
8. Памяць. Ельскі раён: гісторыка-дакументальная хроніка. — Минск: Ураджай, 2001.
9. Немцы к истории России: документы высших органов власти и военного ко­мандования. 1652-1917 / сост. В. Ф. Дизендорф. — М.: МФД: Материк, 2006.
10. Нелипович, С. Г. Генерал от инфантерии Н. Н. Янушкевич: «Немецкую па­кость уволить, и без нежностей…». Депортации в России 1914-1918 гг. / С. Г. Не­липович //Военно-исторический журнал. — 1997. — № 1.
11. Архив Управления КГБ Республики Беларусь по Гомельской области.
12. Информатор: Алейникова Розалия Петровна, 1928 г.р., родилась в д. Хатыни. Опрос 5.06.2005, д. Хатыни.
13. Информатор: Скоростецкая Нина Михайловна, 1924 г. р., родилась в д. Анзельмовка. Опрос 15.07.2000 г., д. Роза Люксембург.
14. Национальный архив Республики Беларусь.

Автор: В.П. Пичуков
Источник: Страницы военной истории Гомельщины: материалы науч.-практ. конф. / ред. кол.: А.А. Коваленя и др. – Гомель, 2008. – 236 с. Ст. 186-193.