На юго-восточной окраине д. Мохов Лоевского р-на Гомельской обл. в правобережье Днепра (рядом с устьем Сожа) расположен уникальный комплекс разновременных памятников, который до недавнего времени не был объектом целенаправленных научных изысканий. По итогам обследований и раскопок, выполненных в 2003-04 гг. отрядом Гомельского госуниверситета им. Ф. Скорины, установлено, что здесь имеются остатки стоянок эпох неолита, бронзового века, селищ позднезарубинецкой и, вероятно, киевской культур, пражской раннеславянской культуры, а также крупного поселения эпохи Киевской Руси (его зафиксированная площадь составляет около 25 га) и курганного могильника, насчитывающего ныне не менее 200 насыпей.
Многослойное поселение, расцвет жизни которого можно датировать второй половиной X — XI вв., расположено на «высокой» пойме (луговом участке) правого берега Днепра (он возвышается над урезом воды на 3-5 м), а также на мысовых площадках коренной надпойменной террасы (высота от 15-20 и более м). Впервые наличие этого крупного поселения было отмечено во время разведки Гомельского областного археологического центра в начале 1990-х гг. Небольшие раскопки последних лет выявили культурные отложения и комплексы различных периодов эпохи средневековья. Среди них обращает внимание квадратная в плане сгоревшая полуземлянка с печью-каменкой в углу, на полу которой собраны развалы пражских сосудов (вероятно, V в.). Более поздние материалы представлены, в первую очередь, остатками глинобитной печи Х-ХІ вв., единичными обломками плинфы (желтой и красноватой), фрагментами керамических сопел, а также железной шпорой ХІІ-ХІІІ вв., инкрустированной белым металлом.
Курганный могильник занимает площадку, склон коренной террасы и отчасти луг. При этом перепад высот, на которых зафиксированы курганы, составляет не менее 10-12 м. Площадь сохранившейся части могильника не менее 3,5 га. Курганы имеют полусферическую или блинообразную форму, их высота составляет 0,1-2,0 м, диаметр — 3-16 м. Много курганов уничтожено распашкой и застройкой, есть следы кладоискательских раскопок последнего десятилетия.
Первым исследователем Моховских курганов был В.З. Завитневич [1, с. 11-72] (1890 г.), который зафиксировал свыше 600 насыпей и раскопал 26 из них. В 2003-04 гг. нами исследовано еще 11 курганов. Характер погребального обряда и инвентаря позволяет датировать памятник Х-ХІ вв., отнеся большинство комплексов ко второй половине X — первой половине XI вв. Некоторые особенности Моховского комплекса Х-ХІ вв. заметно выделяют его из массы рядовых селищ радимичско-дреговичского пограничья.
Следует отметить, что мы имеем дело не только с крупнейшим поселением периода Киевской Руси, но и с достаточно ранним. Пo своим размерам и топографическим особенностям Мохов вполне сопоставим с так называемыми «открытыми торгово-ремесленными поселениями» или «военно-дружинными лагерями» X-XI вв. (Гнездово, Шестовица, Тимерево и пр.), а также некоторыми древнерусскими феодальными городами. Видимо, не случайно в Мохове локализуется самый крупный курганный могильник на территории Беларуси и один из самых больших могильников на землях Древней Руси. Необычной выглядит и сама топография памятника — «двухуровневое» размещение поселения и расположение могильника на скате высокой надпойменной террасы.
Материалы раскопок могильника демонстрируют разнообразие погребального обряда (ингумации в ямах, на горизонте, на подсыпке, высокий процент кремаций — почти половина), наличие в захоронениях вещей кривичского, балтского, прибалтийско-финского происхождения. При господствующей в ингумациях западной ориентировке встречается ориентировка восточная и северная. Данная картина наблюдается при полном отсутствии этноопределяющих украшений местного населения — дреговичских зерненых бус и радимичских семилучевых височных колец (интересно заметить, что дреговичские элементы выявлены нашими раскопками конца 1990-х гг. всего в нескольких км от Мохова в могильнике у д. Абакумы Лоевского р-на). «Северные» элементы материальной культуры представлены типичными кривичскими завязанными проволочными браслетообразными височными кольцами, большим числом проволочных спиральных украшений, остатками женской накидки латгальского типа, расшитой бисером (виллайне). Последняя находка имеет прямые аналогии в восточноприбалийском археологическом материале [2, с. 361]. «Неместные» черты прослеживаются и в элементах погребальной обрядности. Так, необычным для региона низовий Верхнего Днепра выглядит использование камней для обустройства околомогильного пространства, причем в одном кургане сохранился участок каменной выкладки. Значительный процент могил с оружием и воинскими принадлежностями (железные топоры, наконечники копий, детали воинских поясов и др.) также заставляет обратить на этот памятник внимание, поскольку в погребениях населения Х-ХІІ вв. на юго-востоке Беларуси такие захоронения весьма редки.
Необычным для региона представляется факт обнаружения в трех из 11-ти изученных в последние годы курганов монет. В двух курганах они представлены обломками и пока не определены (вероятнее всего, это части арабских дирхамов X в.). В третьем случае мы имеем дело с поистине редчайшей для территории Руси находкой. Она представлена серебряной монетой-подвеской с приклепанным бронзовым ушком — денарием чешского короля Болеслава II 972/3-999 гг. (любезное определение В.Н. Рябцевича). Необычными (для рядовых сельских могильников) находками выглядят также железные ножницы, деревянное ведро с железными обручами, остатки коромысла карманных весов, пустотелые серебряные бусы, украшенные зернью.
Археологический материал позволяет сделать несколько предположений и предварительных выводов о характере изучаемого памятника.
Крупнейшее для юго-востока Беларуси Моховское поселение не может быть остатками рядового села периода Киевской Руси. Иноплеменной (по отношению к местным дреговичам и радимичам) и, вероятно, разноплеменной состав моховского населения, его ярко выраженный социально-обособленный и вооруженный характер, позволяет предполагать, что в Х-ХІ вв. недалеко от устья Сожа размещалось крупное поселение, значительную часть жителей которого составляли воины и члены их семей. Судя по курганным находкам и результатам исследования селищ, расцвет Мохова приходится на вторую половину X — первую половину XI вв. Данные наших обследований не исключают наличия в составе комплекса небольшого городища (ныне полностью распаханного и малодоступного для раскопок, уроч. Причелок).
Едва ли Мохов контролировали ватаги независимых викингов-варягов или местных «ушкуйников». В условиях древнерусской действительности конца X — первой половины XI вв., когда исторической реальностью стала мощная феодальная держава Владимира Святославича Святого и Ярослава Владимировича Мудрого, это представляется невероятным. Убежден, что именно киевские князья были инициаторами и организаторами создания рассматриваемого поселения. Вопрос заключается в том, с какой целью оно создавалось и почему оно было основано именно в этой местности.
Вне всякого сомнения, Мохов активно функционировал во времена вооруженного противостояния братьев Ярослава и Мстислава Владимировичей, которые поделили Русь на две части «по Днепру» (во всяком случае, массовый подъемный керамический материал поселения указывает именно на это время). С географической точки зрения Мохов находится весьма удобно — почти в устье Сожа, на берегу ранее проточного озера-старицы, которое в свое время могло служить гаванью. Главная причина возникновения здесь крупного поселения должна лежать в сфере социально-экономической и военно-политической. Если говорить о второй, то такой причиной могла быть необходимость для Киева окончательного подчинения дреговичей (дата их вхождения в состав Руси неизвестна, но явно относится ко времени ранее конца X в.) и радимичей (последний киевский поход на них, окончательно сокрушивший местный сепаратизм, завершился битвой на р. Песчане 984 г.).
Если Мохов был своеобразным великокняжеским киевским военным лагерем, тогда понятно присутствие здесь кривичей. Именно они, не связанные напрямую с местной этнической средой (включая «племенную» элиту) и как бы инкорпорированные в «межплеменное» пространство, могли выступать решающим инструментом проведения объединяющей вокруг Киева дреговичей и радимичей великокняжеской политики. Она явно предусматривала использование «северных» отрядов для решения собственно южнорусских военно-политических проблем. Это хорошо известно по летописным сообщениям. Воины-кривичи (и не только кривичи) могли быть приглашены (наняты, выведены, «нарублены») Владимиром Святославичем после разгрома Полоцкого княжества Рогволода. В этой связи следует заметить, что обряд захоронения и инвентарь ряда погребений Мохова весьма напоминают кривичские курганы могильника Заславля-Изяславля под Минском.
Думается, что при нынешнем уровне полевого исследования Мохова мы еще далеки от возможности осветить многие вопросы, связанные с характером изучаемого поселения.
- Завитневич В. З. Вторая археологическая экскурсия в Прииятское Полесье. — Чтения в Историческом обществе Нестора-летописца. — Кн. VI. — Киев, 1892.
- Седов В.В. Балты // Финно-угры и балты в эпоху средневековья. — М., 1987.
Автор: О.А. Макушников
Источник: Славянский мир Полесья в древности и средневековье. Материалы международной научной конференции 19 – 20 октября 2004 г. Гомель. 2004. С. 131-134.
