Место и роль предпринимателей-евреев в экономике Гомельщины на рубеже XIX-XX вв.

Рубеж XIX-XX вв. Российская империя встретила, переживая серьезные трансформации в своей экономической жизни. Они затронули технико-организационные основы народного хозяйства (в этом отношении первостепенное значение имело рождение фабрично-заводского производства и железнодорожное строитель­ство) и имели важные социальные последствия: шло формирование, как пролетариата, так и буржуазии, в том числе и ее элиты – предпринимателей, что представляло две стороны одной медали. На с тарой картине традиционного аграрного общества все более четко проступали черты нового — индустриального общества.

Белорусские губернии не стояли в стороне от этого процесса. Причем здесь переживаемая трансформация тесно переплеталась с непростым процессом адаптации белорусских земель в составе Российской империи. Три, а учитывая передел после эпохи наполеоновских войн, – четыре раздела земель былой Речи Посполитой не только не разрешили, а, скорее, усугубили проблемы, стоящие перед Россией на Западе. Только из проблем внешней политики они превратились во внутренние проблемы самодержавия. Частью этих проблем являлись “вопросы”: польский, еврейский, а применительно к Беларуси – с середины XIX в. и белорусский. Знаменитая триада: “православие, самодержавие, народность” здесь явно давала осечку.

На “вновь приобретенных” землях государство в лице самодержавия было способно править и управлять только при помощи системы чрезвычайных мер и раз за разом – введением генерал губернаторств, военного положения* системы особого законодательства и многочисленных административных ограничений – лишь подчеркивало их отличие от центральных российских губерний.

В этом смысле существование черты оседлости и особого законодательства о евреях – наиболее яркое свидетельство и отражение того комплекса проблем, с которыми сталкивалась российская общеимперская идеология и практика в Беларуси.

Естественно, все это, вместе взятое, не могло не сказываться и на развитии экономики. Она, безусловно, развивалась по своим законам, но под прессингом государственной политики (1).

Ко времени инкорпорации в составе Российской империи на белорусских землях сложилась довольно четкая “прописка” проживавших здесь этносов по отношению к отдельным отраслям экономики: крестьянин-белорус, поляк-помещик, еврей-торговец или ремесленник. Конечно, такое наблюдение не стоит аб­солютизировать, но, как определенная историческая модель, это, несомненно, имело место. В XIX в. число действовавших в экономической сфере лиц дополнилось фигурами наемного рабочего, заводчика и фабриканта, банкира, администратора государственного предприятия. Что же касается этнической принадлежности субъектов экономики, то, во-первых, она была разбавлена “русским элементом”, а во-вторых, стала более пестрой: строгая привязка этносов к определенным видам экономических усилий, которую в некоторой степени можно считать наследием феодализма, ослабла. Особенно ярко такая тенденция проявилась при формировании нового социального слоя предпринимателей. В этом сказалось нивелирующее влияние экономики.

В современной иудаистике проблемы истории экономической жизни еврейского народа не принадлежат к числу приоритетных и весьма скромно выглядят на фоне исследований по истории религии и культуры евреев, их правового положения, антиеврейской реп­рессивной политики. Образно говоря, если в интерпретации многих историков история русских сосредоточилась вокруг проблемы “Икона и топор”, то история евреев чаще подается как “Синагога и погром”. Не является исключением и белорусская иудаистика. Таким образом, мы можем констатировать наличие определенного пробела в истории евреев Беларуси. Современные исследования об экономической жизни белорусского еврейства, его месте и роли в развитии народного хозяйства Беларуси пока ограничены несколькими статьями.

Но так было далеко не всегда, и это скорее историческая традиция XX века. В конце XVIII и XIX вв. именно вопросы экономической жизни евреев зачастую служили как поводом, так и основанием для официальной позиции и политики самодержавия по “еврейскому вопросу”. К середине XIX в. утвердилась историческая тенденция однозначно негативной оценки вклада еврейского народа в развитие экономики Российской империи. При этом соответственно самой погромной критике подвергались носители экономической инициативы, люди, наиболее заметные в экономической жизни, то ость предприниматели.

Предпринимательство в целом принадлежало к числу исторических проблем, по существу закрытых для советской историографии. Могли, правда, упомянугь имена Саввы Морозова или Петра Третьякова, но исключительно в истории культурной жизни и никак не в истории экономики. Считалось, что вопрос о “буржуях” решен в Октябре 1917 г. “окончательно и бесповоротно” и историческому обжалованию не подлежит. Таким образом, тема истории еврейского предпринимательства становилась запретной дважды. Ведь не секрет, что подобное табу долгие годы было и на исследованиях по еврейской проблематике. И это несмотря на то, что по численности еврейского населения Российская империя в конце XIX начале XX вв. занимала первое место в ряду других государств. В ее пределах по переписи 1897 г. проживало 5063,1 тыс. евреев, или около половины еврейского населения земного шара. Из этого числа почти 1/5 приходилась на Беларусь, что составляло примерно 15 % ее населения.

Бесспорно, евреи проживали и в других районах империи Романовых. Но только территория современной Беларуси целиком была в черте оседлости, в то время как в ее пределах оказалась далеко не вся территория современной Украины и Литвы. Своя спе­цифика была и в Привислянских губерниях – евреи Царства Польского испытывали двойной антисемитизм, причем еще вопрос, чей антисемитизм – российский или польский – был сильнее. Не могут быть “эталоном” и крупные портовые города со значительным процентом еврейского населения, такие, как Одесса, Рига. Они имели свою, довольно резко выраженную специфику экономической жизни. Таким образом, Беларусь важна и как историческая модель, так как она представляет тот регион Российской империи, в котором процессы и тенденции экономической жизни евреев проявились наиболее отчетливо и выпукло, как бы классически.

Обратимся к историческим фактам. При этом в качестве примера выберем Гомель, так как именно он, на наш взгляд, испытал наиболее мощное воздействие модернизационных процессов XIX – начала XX вв. В пореформенные годы стремительно росло население города. С 12,6 тыс. в 1863 г., оно, за пятьдесят лет, увеличилось почти в восемь раз, достигнув к 1913 г. 100,5 тыс. Это не только почти вдвое превысило население губернского Могилева (в 1913 г. 54,2 тыс.), но и вывело Гомель на третье место среди крупнейших городов Беларуси того времени, вслед за Минском и Витебском. По темпам же демографического роста равных Гомелю не было. В следующей за ним по этому показателю Лиде число горожан за пол­века увеличилось лишь в пять раз (2).

Отметим, что Гомель не изменил своего административного статуса и продолжал оставаться уездным городом. Поэтому именно экономическое развитие объясняет столь быстрый рост его населения. При этом еврейской городской общине, чья численность также неуклонно возрастала на протяжении всего XIX столетия, в городской экономике принадлежало, без преувеличения, ведущее место.

Несмотря на процессы индустриализации, основным источником накопления и оборота капиталов в городе оставалась торговля. Теперь уже не только пристань на Соже и место на белорусском тракте Петербург – Киев, но и пересечение Либаво-Роменской и Полесской железных дорог делали Гомель важнейшим коммерческим пунктом. Экономическая активность гомельского купечества была самым тесным образом связана не только с местным, региональным рынком. Гомельским купцам принадлежало ведущее место и на отдельных сегментах всероссийского рынка, например, в торговле лесом.

Вообще следует сказать, что в XIX начале XX вв. белорусская торговля имела еврейское лицо. Не был исключением и Гомель. Хотя были здесь и свои особенности. В 1897 г. на территории Беларуси проживал 11881 представитель купеческого сословия, причем более половины их – на территории Минской (29,6 % от общего числа) и Могилевской (29,4 %) губерний (3). Среди белорусских городов лидерами по абсолютной численности купечества были Витебск (1423 чел.), Минск (1412 чел.), третьим шел Гомель (739 чел.) и лишь затем – Могилев (730). В этих 4 городах проживало 28,9 % белорусского купечества (37,8 % от купцов, проживавших в 42 белорусских городах) (4).

Если среди городского населения Беларуси удельный вес купечества составлял 1,38 %, то в Гомеле он был значительно выше. К купеческому сословию принадлежало 2 % гомельчан.

О национальном составе купечества с большой долей достоверности можно судить по языковому составу. Всего среди купечества Беларуси было представлено 8 языков (перечислены по степени убывания): еврейский, русский, белорусский, польский, украинский, литовский и латышский. В целом на Беларуси домини­ровали купцы, признававшие родным еврейский язык: в губерниях их было 87,9 %, в городах – 87,8 %, в уездах – 88,5 %. Большинство купцов-евреев проживало в Могилевской (30,3 %), Минской (29,0 %) губерниях (5).

В десяти городах из 42 (Бабиновичи, Городок, Друя, Климовичи, Копысь, Лепель, Несвиж, Пружаны, Слуцк и Радошковичи) жили только купцы-евреи. И лишь в двух белорусских городах – Гродно и I омеле среди купечества в качестве родного были представлены более пяти языков (6).

И все-таки, несмотря на активную еврейскую торговую деятельность, полностью монополизировать торговое дело в своих руках им не удалось. Во-первых, повсеместно можно отыскать примеры коммерческих усилий предпринимаемых в белорусских губерниях иностранцами и выходцами из-за пределов Беларуси. Чаще всего они представляли интересы отдельных торговых домов и коммерческих фирм и занимались вопросами оптовой торговли товарами, не производимыми в Беларуси. Во-вторых, в отдельных регионах Беларуси заметную долю среди представителей торгового мира составляло присутствие местных купцов и торговцев из христиан. Таким регионом была, например, Гомельщина. Так, в уездной Белице в 1833 г. все трое купцов 2-й гильдии были христиа­нами, а из 104 купцов 3-й гильдии их было 36. Хотя в это же время в соседнем Черикове купцов-христиан не было вовсе, а 5 купцов 2-й гильдии и 22 – 3-й были евреями. Характерно и соотношение, сло­жившееся в это время в губернском Могилеве: среди купцов 2-й гильдии один христианин и 20 евреев, 3-й гильдии – 39 христиан и 225 евреев (7). Христиане составляли и более половины белицких мещан (1071 – против 2008 мещан-евреев), которые также частично занимались торговой деятельностью, хотя в губернском и других уездных городах этой же губернии их численность не превышала одной трети от числа мещан-евреев, а в Быхове и Сенно мещане- христиане не отмечены вовсе (8).

Эта особенность Гомельщины объясняется, с одной стороны, содействием, которое оказывалось развитию крестьянского предпринимательства владельцами громадного Гомельского имения Н.П. Румянцевым и Паскевичами (9). С другой стороны, вероятно, сыграл свою роль старообрядческий менталитет значительной части населения этих мест. Склонность старообрядцев к предприни­мательству не была секретом для современников и не осталась незамеченной историками. В современной российской историо­графии нередко даже проводится параллель между отечественными предпринимателями – выходцами из старообрядцев и взглядами Макса Вебера на роль в развитии капитализма протестантизма и протестантской этики.

Безусловно, сложная и интересная проблема формирования предпринимательских тенденций в среде белорусских старообрядцев и, тем более, история взаимоотношений таких, столь разных по своей ментальности, групп купечества, как белорусские иудеи и староверы, требует отдельного, более углубленного и детального изучения. Причем именно Гомель и Гомельщина оказались уникальным на территории Российской империи, да и, пожалуй, в мире, регионами, где не только совместно проживали, но и вели активную экономическую деятельность как еврейская, так и старообрядческая общины.

Самодержавие неоднократно законодательными мерами пыталось изменить нарастающую тенденцию иудеизации купечества в западных губерниях. Особенно активно такая политика проводилась при Николае I. Целая серия указов (17 июля 1832 г., 3 августа 1834 г., 24 декабря 1841 г., 28 марта 1849 г.) декларировала меры, направленные на привлечение в белорусские губернии русского и украинского купечества.

Ожидаемого эффекта эти меры не принесли. Напротив, еврейский капитал, не в малой степени нажитый именно на торговых операциях, стремился за пределы белорусских губерний, оседая даже в столичных городах. Дать полную картину этого явления и, особенно, привести его количественные характеристики не представляется возможным. Однако даже отдельные материалы позволяют сделать вывод о том, что оно имело место в довольно значительных масштабах. В эпоху Александра III, как одна из мер усиления политики русификации, проводилась внутриимперская “репатриация” евреев, оказавшихся к тому времени за пределами черты оседлости. При этом только в белорусское местечко Шклов к июню 1891 г. – было выслано из Москвы 47 еврейских семейств (180 душ), с июня по октябрь 1891г.-еще 40 семейств (162 человека), в н и паре – апреле 1892 г. – 20 семейств (101 человек) (10). Имеются и письма убедительные свидетельства о том, что изгнанники отнюдь не пополнили ряды еврейской бедноты: “Гомель стал сказочно расти… После изгнания в 1891 г. евреев из Москвы… они быстро развивали здесь торговлю” (11), вместе с ними появился новый купеческий капитал, стимулировавший экономическое развитие Гомеля (12).

К числу тех редких книг, в которых сами евреи были готовы говорить о своих экономических заслугах, относится весьма обстоятельная и насыщенная интересным материалом монография X.Г. Коробкова “Экономическая роль евреев в русской лесоторговле и промышленности” (Пг., 1916).

Автор приходит к выводу, что к концу 19 в. в довольно устойчивую группу выделились крупные лесоторговцы еврейского происхождения, ориентированные на торговые операции в больших масштабах, в том числе и экспортного характера. Они предпочитали иметь дело с готовым лесным товаром, осуществляли его браковку и оценку, транспортировку потребителю, организовывали рынки. Одновременно шел процесс усовершенствования и усложнения характера лесной торговли, появления ее новых форм – лесных рынков и бирж.

В начале XX в. главными местами оптовой лесной торговли стали ярмарки в Гомеле и Минске. Буквально за полвека гомельская Васильевская ярмарка из местного регионального торгового центра превратилась в важнейший центр лесной торговли Беларуси с Украиной. Обороты этой ярмарки возросли за 1861 – 1900 гг. с 66,9 тыс. до трех миллионов рублей (13). В последующие годы они снизились (1906 г. – 2,5 млн руб., 1910 г.- около 2 млн руб.) (14), хотя по-прежнему оставались достаточно высокими. Одной из причин стал “упадок лесной торговли в южном горнопромышленном районе” (15). Другой причиной стало учреждение недельной Рождес­твенской лесной ярмарки в Минске (27 декабря – 4 января). Ее ежегодные обороты достигали более 20 млн руб. Среди лесных ярмарок Российской империи Минская ярмарка стояла на первом месте, среди всех ярмарок – на третьем, уступая по обороту лишь Нижегородской (167 млн руб.), Ирбитской (около 25 млн руб.) (16), но оставаясь, таким образом, самой крупной общероссийской специализированной ярмаркой.

Обе ярмарки имели ярко выраженный экспортный характер. Торговые операции на них нередко финансировались банками, крупные сделки с лесом в Минске привели к замыслу учреждения специального лесопромышленного банка. Гомельская ярмарка, теряя традиционные ярмарочные обороты, приобретала черты биржевой торговли. На ней заключалось все больше контрактовых сделок, с этой целью ярмарочный комитет устроил специальный контр­актовый зал (17).

Все это приводило к появлению нового типа купца-лесоторговца — хорошо ориентирующегося в конъюнктуре местного и между­народного лесных рынков, заинтересованного в развитии путей сообщения и законодательном регулировании лесного промысла, способного к организации и защите своих интересов (18).

О том, что к началу XX в. среди предпринимателей, занятых торговлей лесом, довольно явственно ощущалась дифференциация и даже известный антагонизм, свидетельствуют материалы налоговых служб. Вот как выглядела лесная торговля в 1902 г. по донесению минского податного инспектора: “Леса Минской губернии ценятся на рынках очень высоко… Лесной промысел заключается в рубке леса и выделке из него разных сортов материалов.

Эти материалы частью сбываются на месте и поставляются на железные дороги, большей же частью сплавляются на лесные рынки. Продажа их лесопромышленниками производится или на местах доставки их к сплавным рекам особыми скупщиками леса – лесоторговцами, которые и сплавляют их на рынки, или они распродаются лесоторговцам заранее. Многие лесопромышленники сами сплавляют материал на свой счет и риск на лесные рынки, там уже продают разным лесоторговцам и лесным фирмам” (19). В 1900 г. податный инспектор города Минска сообщал управляющему Минской казенной палатой о сложной ситуации, которая сложилась на лесных рынках Украины и непосредственно затрагивала интересы предпринимателей из белорусских губерний, в основном тех, чьи экономические интересы были сосредоточены в подпепровском бассейне, то есть в Минской и Могилевской губерниях, и, в первую очередь, в Гомеле, как основном центре (белорусско-украинской лесной торговли. Во время падения цен в 1X99 г. на лесной товар, доставленный из белорусских губерний, вследствие недостатка подвижного железнодорожного состава, скопления прошлогодних запасов и ожидаемой конкуренции со t троны уральских торговцев лесом, крупные торговцы из Беларуси решили придержать лесной товар, ожидая повышения цен. Зато сразу оживились их конкуренты, ведущие торговлю в меньших масштабах: “Начали являться мелкие торговцы, мелкие лесоторговые фирмы, у которых запасов нет никаких и которые ждут прибытия плотов, чтобы начать сезон. В обыкновенное время мелкие торговцы находятся в загоне у лесопромышленников, так как население пре­дпочитает иметь дело с крупными, кредитоспособными фирмами, но м прошлом году лесопромышленники находили для себя выгодным вступать с ними в близкие торговые отношения и даже всячески им покровительствовали. Этот мелкий покупатель нашел для себя вы­годным платить те цены, которые были продиктованы ему лесопромышленниками. К мелким торговцам… примкнули так называемые распиловщики, которых во время навигации набирается очень много… Крупным лесоторговцам грозила опасность остаться в накладе, и они поспешили покупать товар по ценам, которые были установлены при первоначальных сделках с мелкими торговцами” (20).

В губернской Памятной книжке на 1914 г. в “Списке лесо­промышленников, проживающих в Минской губернии”, 174 имени – исключительно купцы-евреи. Из них 29 лесопромышленников-евреев проживало в Гомеле, еще 8 – в Гомельском уезде (четверо – в м. Ветка, двое – в с. Светиловичи, и по одному – в м. Уваровичи и д. Граневка) (21).

В этой лее Памятной книжке помещен и “Список главнейших хлеботорговцев, проживающих в Могилевской губернии”. В нем из 131 имени также фигурируют исключительно купцы-евреи, в том числе из Гомеля Изроил Янкел Амстиславский, Айзик Евелев Школьников, Мендель Хаимов Школьников, Изроил Бенусов Певзнер, Залман Бенусов Певзнер, а из местечка Ветка Гомельского уезда – Айзик Аронов Лирин, Генух Менделеев Дворкин, Моисей Лейбов Юдицкий, Абрам Мовшев Островский (22).

Значительная роль евреев в белорусской торговле сложилась в результате целого комплекса причин, причем его истоки уходят вглубь истории. Царизму оказалось не под силу переломить многовековую историческую традицию. Его усилия приводили к противоположному от задуманного результату. Ограничивая еврей­ское население как в свободе передвижения и проживания (черта оседлости, запрет селиться в сельской местности), гак и искусственно сужая возможные сферы его деятельности (невозмож­ность заниматься государственной и административной деятель­ностью, военной службой, вести сельское хозяйство) самодержавие помимо своей воли буквальным образом выталкивало евреев в доступные экономические ниши. Одной из таких ниш и была тор­говля. Реальная экономика в очередной раз показала свое превосходство перед государственной политикой. Напротив, нередко еврейский бизнес выдерживал и выигрывал в ожесточенной конкурентной борьбе как раз потому, что изначально был на нее нас­троен и не рассчитывал на существование в “тепличных условиях”. За ним не стояла государственная власть, он рос не благодаря, а вопреки ей.

Кстати, на наш взгляд, следует критически относиться к официальной, однозначно отрицательной, оценке еврейского “засилья” в экономической жизни белорусских губерний и особенно ее торговой сфере. Впрочем, даже в сугубо официальных изданиях время от времени раздавались трезвые голоса. Так, еще в середине XIX в. офицер Генерального штаба И. Зеленский отмечал: “По нашему мнению, нет никаких причин утверждать, что монополия евреев в торговле и ремеслах есть зло, останавливающее в стране развитие торговой предприимчивости. Причину такой монополи, скорее, следует искать в нерасположении местного населения к торговле, в его врожденной наклонности к земледельческой промышленности, в свойствах христианского и еврейского населения, в экономических условиях страны и, наконец, – в историческом ходе событий, под влиянием которых образовались нынешние сословия и классы населения” (23). Я вполне солидарен с оценкой, данной почти 150 лет назад, и особенно с последним из объяснений причин сложившегося положения. Несмотря на определенные издержки, связанные с неизбежным в таком случае этническим перекосом в социально-экономической структуре общества, в целом экономи­ческие усилия предпринимателей-евреев, несомненно, благотворно сказывались на развитии экономики Беларуси.

Практически полностью в еврейских руках были сконцентри­рованы такие отрасли белорусской экономики, как табачная промышленность, производство спичек, обоев, значительные мощности в силикатно-строительной промышленности (производ­ство изразцов), типографское дело, кожевенное дело, меховой промысел, производство мыла, часовое и ювелирное дело. Причем по были и хозяйские, и рабочие еврейские руки: принцип “еврей работает у еврея” являлся довольно распространенной практикой. Еврейский капитал находил себе применение и играл видную роль в пивоваренной и стекольной промышленности, столярно-мебельном производстве, сельскохозяйственном машиностроении, химическом производстве, крупяном и мукомольном деле. Еврейских пред­принимателей можно было встретить на всех “этажах” белорусской экономики, они являлись владельцами не только многочисленных мелких, но и средних, и крупных предприятий, таких, например, как самая большая по численности рабочих в дореволюционной Беларуси табачная фабрика Шерешевского в Гродно, фабрика в Шклове – вторая по величине среди предприятий бумажной промышленности, одно из крупнейших предприятий текстильной промышленности — Дубровенская текстильная фабрика АО “Днепровская мануфактура”. Евреям принадлежали и уникальные предприятия – монополисты на всероссийском рынке, например, карандашная фабрика в Гродно (одна из четырех, существовавших в Российской империи).

Хотя гомельская промышленность была представлена почти исключительно мелкими и средними предприятиями, ее объем во второй половине XIX в. превысил показатель губернского Могилева. Так, в 1890 г. общая сумма фабрично-заводского производства Гомеля составила 236680 руб., а Могилева — 217582 руб. (24). Положение не изменилось и на рубеже веков. Подавляющее большинство городских промышленных заведений находилось в руках еврейских предпринимателей. В 1907 г. из 42 предприятий с годовой производительностью менее 1 тыс. руб. евреям принадле­жало 28 (67 %). Из 33 предприятий с годовой производительностью более 1 тыс. руб. еврейскими были 26, т. е. 79 %. Более подробная картина состояния гомельской промышленности, можно сказать, ее личный групповой портрет, дан в Приложениях 1 и 2.

Характерно, что во второй половине ХІХ-начале XX вв., делая попытки, впрочем, достаточно наивные и безуспешные, приумень­шить и даже отрицать роль предпринимателей-евреев в промышлен­ном производстве, еврейские публицисты, такие как Г. Оршанский, Р.М. Бланк, Ф. Мейер, И.М. Бикерман, все же не решились на разговор о роли евреев в кредитно-финансовой системе. Они предпочли умолчать об этой стороне экономической деятельности евреев, хотя, казалось бы, было невозможно не заметить таких со­здателей финансовых империй, как Гинзбурги или Поляковы. Что же касается частного кредита в белорусских губерниях, то исторические факты убедительно свидетельствуют о доминировании еврейских капиталов в этой сфере (25).

Не был исключением в данном отношении и Гомель. С 1889 года должность управляющего гомельским отделением Минского коммерческого банка занимал Боаз Хаимович Гинзбург, его заместителем с 1899 г. являлся Иосиф Довид Ратнер, в должности бухгалтера с 1896 г. находился Самуил Саулович Быховский-Крол (26). Перед первой мировой войной местное отделение Русско- Азиатского банка возглавлял Давид Григорьевич Канторович, доверенными отделения состояли Григорий Иосифович Копылов, Наум Соломонович Жезмер, место бухгалтера занимал Исаак Абрамович Шамовский. В отделении Соединенного банка товарищем управляющего был купец Семен Львович Выгодский, одним из двух помощников бухгалтера являлся Борис Соломонович Баскин (27).

Учреждения мелкого кредита на Гомельщине, как и в других районах Беларуси, нередко делились по национально-религиозному признаку. Так из 7 ссудо-сберегательных товариществ Гомельского уезда в четырех правление было чисто еврейским. Причем в двух местах параллельно действовали христианские и иудейские кредит­ные учреждения: еврейское Товарищество ремесленного мелкоторго­вого кредита и Христианское ссудо-сберегательное товарищество в Гомеле и Ветке – еврейское ссудосберегательное и христианское Преображенское ссудо-сберегательное товарищество (28).

Почти исключительно в еврейских руках находилось и страховое дело: на рубеже веков из 21 гомельского агента страховых обществ 15 были евреями (29).

Объединял городскую предпринимательскую элиту Гомельский коммерческий клуб. Он располагался на улице Мясницкой, дом 10. Председательствовал в совете старшин клуба купец Виктор Пейсаховйч Быховский, казначеем клуба был Нисон Григорьевич Рубинштейн. Из 10 товарищей председателя не евреями были только двое — владелец пивного завода Адам Францевич Лекерт и гомельский мещанский староста Александр Августинович Цеханович (30).

Экономический вес гомельского еврейского предпринимательства не остался без внимания властей. Многолетнее, с 1892 по 1911 гг., пребывание на должности казенного общественного раввина Гомеля крупнейшего городского предпринимателя Меера Мазьевича (Марка Марковича) Маянца убедительно свидетельствует о его авторитете кик в еврейской общине, так и в царской администрации.

Итак, в нашем распоряжении имеется достаточно богатый исто­рический материал о месте и роли предпринимателей-евреев в топомике Гомеля на рубеже XIX – XX вв. и том влиянии, которое они оказывали на ее развитие. И это только один, пусть даже и крупный и важный центр компактного проживания евреев на белорусской земле. По нашей оценке, во второй половине XIX – начале XX вв. еврейское население взяло своеобразный экономический реванш за все притеснения и ограничения в политической, правовой, гражданской, культурной и религиозной сферах. Понятен и дополнительный стимул, побуждавший евреев вести активную предпринимательскую деятельность: для еврея достижение опреде­лимого экономического, а с некоторого времени и образователь­ного, статуса означало почти единственную возможность вырваться та пределы “черты оседлости”. При этом отсутствие комплексных, полноценных исследований по этой теме отнюдь не означает от­сутствия проблемы. Проблема экономической жизни белорусских спреев обладает своей самоценностью как часть истории еврейского народа, и, вместе с тем, она имеет несомненную ценность как неотъемлемая часть истории Беларуси. Сама по себе непростая, в силу своего положения на стыке двух научных дисциплин, экономическая история в данном случае ставит перед исследо­вателем задачу двойной сложности: поиск нового и борьба со старыми стереотипами, уходящими своими корнями еще в XIX век.

Источники:

1. Об этом подробнее см.: Киштымов А.Л. Экономика Белоруссии XIX- начала XX в.: государственная политика и частная инициативаУ/Экономическая история России XIX – XX вв.: современный взгляд. – М., 2000. С. 132 – 145; Он же. Власть государства и власть капитала: исторический опыт Беларуси//Предпринимательство в Белоруссии. 2000. № 5. С. 32 – 34.
2. Там же. С. 220.
3. Полетаева Н.И. Социально-демографический портрет купечества Беларуси //Ученые записки Московского государственного социального университета. 2001. №3(23). С. 138.
4. Там же. С. 139.
5. Там же. С. 140.
6. Там же. С. 141.
7. Национальный исторический архив Беларуси (далее: НИАБ), ф. 3157, on. 1, д. 85, л. 191 об.
8. Там же.
9. См.: Кіштымаў А. Гомельскі маёнтак графа М. П. Румянцава: вопыт гаспадарання // Беларускі гістарычны часопіс. 1995. № 1. С. 20 – 27.
10. НИАБ, ф.2001, on. 1, д. 25, 52, 63а, 75, 80, 92, 114, 128, 138.
11. Бухбиндер Н. Еврейское рабочее движение в Гомеле (1890 – 1905 гг.)//1905 год в Гомеле и Полесском районе. – Гомель, 1925. С. 3.
12. Драпкин Я. 1905 год в деятельности Полесского Комитета РСДРП//1905 год в Гомеле и Полесском районе. – Гомель, 1925. С. 66.
13. Шыбека 3. В. Гарады Беларусі (60-я гады XIX – пачатак XX стагоддзяў). – Мн., 1997. С. 125.
14. Денисов В.И. Ярмарки. – СПб., 1911. С. 45.
15. Там же. С. 46 – 47.
16. Канделаки И. Роль ярмарок в русской торговле. – СПб., 1914. С. 51 – 60.
17. Денисов В. И. Указ. соч. С. 47.
18. См.: Труды совещания лесопромышленников в г. Гомеле (с 4 по 8 января 1905 года). Киев, 1905; Протокол общего собрания членов Союза лесопромыш­ленников Северо-Западного края 7 января 1908 г. Вильна, 1908; Протокол общего собрания членов Союза лесопромышленников Северо-Западного края 21 февраляг. Вильна, 1910; Протоколы внеочередного Всероссийского съезда лесо- владельцев и лесохозяев в С.-Петербурге 23-27 января 1911 г. СПб., 1911; Моравский А.Ю. Нужды Северо-Западных лесопромышленников и лесовладельцев по отношнию к пересматриваемому торговому договору с Германией. Вильна, 1914; Коробков Х.Г. Экономическая роль евреев в русской лесной торговле и промышленности. Пг., 1916.
19. НИАБ, ф. 358, on. 1, д. 86, л. 8, 11.
20. НИАБ, ф. 358, on. 1, д. 72, л. 23 – 26.
21. Памятная книжка Могилевской губернии на 1914 г. – Могилев, 1914. С. 139— 141.
22. Там же. С. 133.
23. Зеленский И. Минская губерния. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Ч. 2. – СПб., 1864. С. 290.
24. Обзор Могилевской губернии за 1890 год. – Могилев, 1891.
25. См.: Киштымов A.Л. Роль евреев в банковском деле Беларуси: вторая половина XIX – начало XX вв.//История еврейского народа. Материалы Шестой Ежегодной Международной конференции по иудаике. Ч. 2. – М., 1999. С. 111 — 126.
26. Памятная книжка Могилевской губернии на 1901 г.-Могилев, 1901. С. 104.
27. Памятная книжка Могилевской губернии на 1914 г. – Могилев, 1914. С. 143.
28. Там же. С. 144.
29. Памятная книжка Могилевской губернии на 1901 г. – Могилев, 1901. С. 278- 279.
30. Памятная книжка Могилевской губернии на 1914 г. – Могилев, 1914. С. 144-145.

Автор: А.Л. Киштымов
Источник: Евреи в Гомеле. История и культура (конец XIX – начало XX веков): Сборник материалов научно-теоретической конференции. Гомель, 21 сентября 2003 г. – Гомель, 2004. -152 с. Ст. 13-31.

Приложение 1

Ведомость о фабрично-заводских промышленных заведениях но г. Гомелю Могилевской губ., производительность которых менее 1000 руб. за 1907 год

Источник: Российский государственный исторический архив, ф. 23, оп. 17, д. 22, л. 173 об.

Приложение 2

Ведомость о фабрично-заводских промышленных заведениях по г. Гомелю Могилевской губ., производительностью от 1000 руб. и более за 1907 год

Источник: Российский государственный исторический архив, ф.23, оп.17, д. 22, л.174об.