К вопросу о мустьерской культуре в верхнем Поднепровье

Предметом настоящей статьи является изложение основных данных по древнейшим этапам человеческой культуры в Верх­нем Поднепровье, добытых до настоящего времени архео­логией.

Все приводимые ниже данные касаются Белоруссии, запад­ных частей Смоленской и Брянской областей.

Верхний палеолит обнаружен на данной территории еще в. 20-х годах XX в.: в 1925 г. была найдена верхнепалеолитиче­ская стоянка в д. Супонево Брянского района (С. С. Деев); в 1926 г. — верхнеориньякская стоянка у д. Бердыж Чечерского района Гомельской области (К. М. Поликарпович); в 1927 г.— верхнепалеолитическая стоянка в д. Тимоновка Брянского района (М. В. Воеводский). K 1927 г. относится обнаружение стоянки верхнего палеолита в д. Новые Бобовичи Новозыбковского района Брянской области. В 1929 г. найдена мадленокая стоянка в д. Юровичи Калинковичского района Гомельской области (К. М. Поликарпович). В Брянской области в 1930г. были выявлены стоянки верхнего палеолита в д. Елисеевичи Почепокого района и в д. Курово Погарского района (К. М. Поликарпович), в 1934 г. — в д. Юдиново Погарского района (К. М. Поликарпович).

Помимо несомненных местонахождений верхнего палеолита на данной территории, исследования последних лет привели к открытию некоторых фактов, которые можно было бы связать по времени с более древним временем — со средним палеоли­том, с мустьерской культурой.

Так, в Смоленской области в непосредственной близости к БССР, в д. Гамково, расположенной километрах в 20 запад­нее Смоленска и километрах в 7 от левого берега Днепра, на левобережье р. Уфинья, притока Днепра, были найдены остат­ки четвертичной фауны.

С 1909 г. здесь неоднократно обнаруживались костные остатки сибирского (шерстистого) носорога (Rhinoceros tichorhinus Fisch.) и, возможно, мамонта. Находки все время выявлялись на левом берегу верховья небольшого, впадающего слева в Уфинью, оврага, на глубине около 4,5 м от его бровки.

Исследования здесь в небольших размерах велись в 1926, 1927 и особенно в 1934 гг. (Г. А. Бонч-Осмоловский, Г. Ф. Мирчинк, iK. М. Поликарпович).

В 1934 г. Г. А. Бонч-Осмоловеким и К. М. Поликарповичем в Гамкове были произведены раскопки, (которые не дали новых находок, кроме небольшого количества костных остатков (по-видимому, носорога). Орудий из кремня найдено не было.

На основании массового залегания костных остатков в. определенных геологических условиях можно было бы считать это место стоянкой охотников ледникового времени за носо­рогом, мамонтом и другими четвертичными животными.

В определении возраста этого местонахождения мнения исследователей расходятся. Так, Г. Ф. Мирчинк пришел к за­ключению, что гамковские находки залегают на плато и что они «не моложе вюрмекой ледниковой эпохи и не древнее кон­ца рисской ледниковой эпохи».

Если бы, по Г. Ф. Мирчинку, в дальнейшем существование палеолитической стоянки подтвердилось, то она оказалась бы более древней, чем ближайшие к Гамкову стоянки верхнего палеолита в Бердыже и Юровичах, а также в Супоневе, Мезине и др.

В. И. Громов указал (1948), что гамковская находка, ве­роятно, синхронична некоторым верхнепалеолитическим на­ходкам, которые по возрасту могут принадлежать к концу :рисса, рисс-вюрму и вюрму.

22 июня — 2 июля 1953 г. на средства Смоленского област­ного краеведческого научно-исследовательского института в Гамкове были организованы значительные раскопки под руко­водством К. М. Поликарповича. Последние показали, что прежние сведения различных авторов о большом количестве найденных здесь костей носорога являются, по-видимому, сильно преувеличенными и не соответствуют действительному положению вещей. При раскопках 1953 г., площадь которых достигала значительных размеров, было обнаружено всего три обломка костей четвертичного возраста (в том числе обломок локтевой кости волка), причем не было найдено ни одного обломка или чешуйки кремня. Эти работы показали, что о па­леолите в Гамкове, безразлично, более раннего возраста, как предполагал Г. Ф. Мирчинк, или более позднего, как отмечал В. И. Громов, говорить нет никаких оснований.

Близ д. Светиловичи Гомельской области, на правом берегу р. Беседь, осенью 1929 г. было найдено кремневое орудие, представляющее обработанное, несомненно, рукой человека орудие, которое можно рассматривать как мустьерское. Это — остроконечник, или, правильнее, заостренное скребло (или по М. В. Воеводскому, скребло) мустьерского типа. Оно найдено без других остатков культуры и без фауны, вероятно, не in situ, краеведом-учителем П. Н. Чайковским на Каменной Горе, севернее д.Чемерня Светиловичского района. Каменная Гора представляет возвышенность, поднимающуюся крутым обры­вом до 20 м над уровнем Беседи. Она сложена древнеаллю­виальными песками и входит в состав второй надпойменной террасы р. Беседь.

За большую древность орудия говорит как форма, так и его внешний вид. Поверхность этого скребла очень сильно ска­тана и отличается необычайным блеском и заполированностью. Может быть, от очень долгого пребывания (уже после обработки) в воде кремень приобрел новую окраску бурого цвета. Это все такие особенности, которые на многих тысячах обработанных людьми кремней позднейшего времени из нахо­док в Белоруссии не встречаются ни разу [1—4].

В д. Клеевичи Костюковичского района Могилевской обла­сти, на правом берегу р. Беседь, были встречены вместе с остатками мамонта и дикой лошади кремни с ретушью, т. е. с мелкой обивкой их краев. Эти кремни можно было бы отнести к мустьерскому времени.

Возможно, что ретушь была нанесена рукою человека. Однако она могла образоваться на кремнях и случайно благодаря пере­движению их водами древнего ледникового потока по его дну при столкновениях и ударах их о другие камни.

Последние небольшие раскопки в 1951 г. не дали ничего нового для положительного решения вопроса о палеолите в Клеевичах.

Как указано выше, совершенно несомненные находки остат­ков древней культуры в Белоруссии имеются от времени верх­него или позднего палеолита, т. е. эпохи становления и разви­тия родового общества. Установить наличие в Белоруссии по­селений (стоянок), дошедших до нас от времен палеолита, удалось благодаря плановости проводившихся археологических исследований.

Первым местонахождением палеолита верхнеориньякского времени в Белоруссии явилась стоянка у д. Бердыж, на пра­вом берегу р. Сож. Стоянка была выявлена в результате пла­номерного обследования течения Сожа, проведенного автором в 1926—1928 гг. Она раскапывалась на протяжении несколь­ких лет (1926—1929; 1938; 1939) и доставила значительные фаунистические и археологические материалы.

Стоянка расположена в 2—4 им ниже д. Бердыж, в уро­чище Колодежки, на мысу, образованном правым склоном оврага, прорезающего край верхней надпойменной террасы, и склоном к долине Сожа. На дне балочки располагается ра­стущий овраг с крутыми склонами. Бровка склона верхней террасы к пойме располагается метров на 15—17 над уровнем Сожа.

Остатки стоянки лежали на глубине 5—6 м в слое зелено­вато-серого суглинка, прикрытого песками. Слой суглинка со­держал в себе громадное количество костей преимущественно мамонтов, небольшие валуны, обломки пережженных костей, желваки и обломки кремня и кремневые орудия.

Весьма частыми на стоянке у Бердыжа орудиями явля­ются кремневые наконечники с выемкой сбоку для копий или дротиков. Это—наиболее характерные для Бердыжской стоян­ки орудия. Благодаря им стоянку можно сопоставить по вре­мени с другими стоянками как в СССР (Костенки 1, Боршево 1, Гагарино-на-Дону. Авдеевка на р. Сейм), так и за его пределами (Виллендорф в Австрии, Пржедмост в Моравии и др.). Поэтому стоянку в Бердыже следует отнести к верхнеориньякской эпохе.

Для понимания того, что именно представляет собою стоян­ка в Бердыже, важный материал дали раскопки 1938 и 1939гг. Во время расколок 1938 г. была вскрыта громадная яма дли­ной 9—10 м, шириной 3—4 м, глубиной до 3 м. Вся она сверху донизу была заполнена серовато-зеленым суглинком с про­слойками песка и костями.

Сперва предполагалось, что эта яма представляет жилище, т. е. землянку, вырытую людьми в песке и после заполнив­шуюся всякими отбросами. Большие размеры вскрытой ямы, казалось, подтверждали это предположение. Однако через не­которое время пришлось убедиться е там, что эта яма не была землянкой и вообще не была даже вырыта людьми. При про­движении к западной части раскопа, по мере удаления от бе­рега долины, яма становилась все более узкой, превратившись, наконец, в западной стене раскопа в узкую щель шириной всего в 0,20 м при глубине в 2,35 м. Очень важно отметить, что дно ее стало заметно подыматься кверху, так что в запад­ной части раскопа дно было гораздо выше, чем в восточной, более близкой к берегу долины.

Отсюда сам собою вытекал вывод: жилой комплекс здесь совершенно отсутствует, яма вовсе не является жилищем-землянкой, а представляет не что иное, как громадный раз­мыв, произведенный еще в четвертичное время падением воды сверху. Благодаря этому падению размыв постепенно увели­чивался как в глубину, так и в ширину, пока не достиг тех размеров, какие были обнаружены при раскопках.

Выявление размыва дало ключ к пониманию характера Бердыжского верхнеориньякского местонахождения. Это — не стоянка in situ, а всего только остатки ее, смещенные с перво­начальной площади их залегания. Это доказывается продоль­ными и поперечными разрезами размыва (с востока на запад около 100 м, при поперечном разрезе у восточного конца около 10 м); характером содержимого самого размыва; характером ‘напластований в размыве; почти полным отсутствием костей мелких животных (всего только несколько отдельных мелких костей песца, кость филина), вынесенных, очевидно, в силу своего небольшого веса водой по ложу потока прямо в долину Сожа, но не отложившихся и не задержавшихся, подобно тя­желым костям мамонтов, в ложе потока; размещением костей во всех заложенных раскопах в виде длинной, но узкой поло­сы, направляющейся к долине Сожа.

Что касается нахождения в размыве громадного количества больших костей мамонта, то можно предполагать, что люди использовали образовавшийся тогда размыв как яму для вы­кидывания всякого рода отбросов, главным образом костей, накоплявшихся вокруг места их пребывания. Возможно также, что кости могли сносится с места обитания людей в размыв и силой воды без участия в этом людей. Гораздо более ве­роятным является второе предположение. Таким образом, раскопки в Бердыже велись не на самом месте верхнеориньякского поселения.

Место первоначального нахождения самого поселения людей или стоянки, с которой кости животных были снесены в яму водой или, что почти невероятно, сброшены людьми, указыва­лось как будто направлением и подъемом вверх вскрытого размыва: стоянка была расположена, очевидно, где-то еще да­лее на юго-запад либо на запад от места раскопок.

Заложенные во время раскопок пробные шурфы с ясностью показали, что культурные остатки — кости, кремни — встре­чаются еще далее к западу от места раскопок на протяжении по крайней мере нескольких десятков метров, но в ограничен­ном числе.

Несколько шурфов, заложенных далее к западу от послед­него (1939 г.) основного раскопа, никаких находок палеолита не дали. Вопрос о месте коренного залегания культурного слоя верхнеориньякской стоянки остался невыясненным.

Эти выявленные в Бердыже раскопками 1938 и 1939 гг. новые данные, указывая на существование размывов и смеще­ний, говорят о своеобразии в четвертичное время климатиче­ского режима этого района, лежавшего, вероятно, недалеко от окраин ледника. Данное явление не единично, как показывают наблюдения и на соседних верхнепалеолитических стоянках БССР, РСФСР, УССР и Польши. Об этом говорят и раскопки в Юровичах в БССР (с костным материалом, залегавшим в делювиально-аллювиальных песках почти без всяких остатков культурного слоя). Стоянка у д. Передние Городцы на р. Дес­на под Трубчевском обнаружена также смещенной. Несомнен­ны смещения на некоторых стоянках у дд. Пушкари и Чулатово под Новгород-Северском и на стоянке в Новгород-Северске. Ме­стонахождение у Хенцин в районе г. Кельцы (Польша) показы­вает также весьма яркие признаки громадных размывов и смещений палеолитического (культурного слоя.

Раскопки в Бердыже позволили говорить о наличии на стоянке двух культурных слоев или горизонтов. Доводы в пользу этого предположения основывались первоначально на том, что по костным остаткам здесь выделяются две формы мамонта, в том числе мелкая форма Elephas primigenius minor; кремневый инвентарь заключает в себе два различных ряда находок: верхнеориньякские черные и серые кремни, в подав­ляющем большинстве своем без патины, кремни другого воз­раста, по-видимому, мустьерского, представленные широкими треугольными отщепами и одним мустьерского типа рубильцем, сильно скатанные и имеющие чаще всего буровато-корич­невую патину. Особенностью залегания этих кремней, не под­дававшейся до раскопок 1938 г. объяснению, было то, что бо­лее молодые по возрасту кремни лежали внизу, более древние— вверху, заполняя пространство между поверхностью почвы и ориньякеким «культурным слоем». Причины, приведшие к такому именно расположению кремневого материала — раз­мыв и смещение культурных слоев, —стали совершенно ясны после раскопок 1938 г.

Еще в 1932 г. в своей статье «Палеаліт i мэзаліт БССР i некаторых суседніх краін Верхняга Падняпроўя» автор указал [5], что мустьерская культура в Белоруссии представлена, как кажется, Бердыжской стоянкой. Последняя относится к верх­нему ориньяку. Однако среди предметов кремневого инвен­таря стоянки имеется ручное рубильце мустьерского типа. Соглашаясь с тем, что пережитки мустьерских типов орудий могут встречаться и в более позднее время, например в ориньякских стоянках Центральной Европы (А. Брейль, К. Абсолон [6]), следует указать на то, что в бердыжском инвен­таре выделяется особая группа кремней, в которую входит указанное рубильце и целый ряд отщепов больших размеров и которая резко отличается от остальной массы кремней (ору­дий и обломков) своей характерной буровато-желтой патиной. В этом нельзя не видеть доказательства иного (и именно бо­лее раннего, чем ориньякская эпоха) возраста указанной части бердыжского инвентаря. Может быть, за двуслойность стоянки говорит и наличие на ней, как это было установлено В. И. Громовым при изучении ее фауны, кроме обычного вида Мамонта, еще Elephas primigenius minor, правда, в незначи­тельном количестве.

Позднее, в 1941 г., эти обстоятельства были снова под­черкнуты автором на конференции по четвертичному периоду в Воронеже (май 1941 г.) в его докладе о раскопках 1938 и 1939 гг. в Бердыже.

Позднее автор, высказывая не раз тот же взгляд на Бер­дыж, как на стоянку с остатками двух разных культур, ука­зывал на необходимость организации соответствующей экспе­диции в Бердыж. Целью последней представлялись не только раскопки и добывание ориньякского археологического мате­риала, но и выделение пункта с мустьерскими находками как отдельного местонахождения [6].

Не совсем ясно, чей взгляд на наличие мустьерской куль­туры в Бердыже имел в виду П. П. Бфименко, когда писал: «Имеется указание (чье? — К. П.), что найденные в Бердыже на Соже орудия мустьерских типов, отличающиеся от основ­ной массы находок (позднеориньякских. — К. П.) этой поздне­палеолитической стоянки признаками окатанности, возможно, происходят из более древних слоев, залегающих под мореной максимального (рисского. — К. П.) оледенения» [7].

Только в 1953 г. на средства Института истории Академии наук БССР была предпринята, наконец, такая экспедиция в Бердыж.

Раскопки проводились под руководством автора с 15 июля по 5 сентября. Для них было избрано место, лежащее несколь­ко в стороне от места прежних раскопок в Бердыже. Прежние раскопки в урочище Колодежки велась все в одном пункте. Высокий берег долины Сожа перерезан здесь двумя близкими друг к другу оврагами — северным и южным, сравнительно позднего происхождения и имеющими направление с запада на восток.

Раскопки 1926—1929, 1938 и 1939 гг. все время велись с южной стороны южного оврага. В 1926 г. они начинались от обрыва берега к пойме. Следующий раскоп (1927г.) примыкал к раскопу 1926 г. Далее к западу следовали один за другим, примыкая к каждому предыдущему, все последующие раскопы вплоть до большого раскопа 1939 г. Благодаря такому их рас­положению последний находился на расстоянии нескольких десятков метров от обрыва берега долины к пойме.

Раскопки показали, что находки остатков фауны и крем­ней располагались узкой полосой около 10 м в ширину. Уро­вень их залегания всe время повышался к западу. На западном конце раскопанной в течение нескольких лет площади слои костей как будто бы выклинивался и находки фауны прекра­щались.

При выборе места, с которого лучше всего было бы начать поиски предполагаемого местонахождения остатков мустьерскои культуры, ставилась цель обнаружения такого их залегания, где бы они находились в чистом виде, не смешанными с остат­ками других культур. В этих целях раскопки были начаты в (Некотором удалении от места раскопок местонахождения ориньякской культуры, приблизительно в 100-120 м к северо-западу. Основные раскопы были заложены уже не на правом, а на левом (северном) берегу южного оврага, упомянутого выше. Вдоль крутого его берега было вырыто четыре раскопа (1 2, 3, 4), размещенные в верхней и средней частях оврага на небольших расстояниях друг от друга. Раскоп 4 раскапы­вался рядом с местом раскопа 3, с северной стороны этого рас­копа (впритык). Кроме того, были вскрыты еще небольшие раскопы 5 — на правом берегу оврага и 6 —на дне оврага, у его начала.

Наиболее важные находки, состоявшие исключительно из кремней, были выявлены в раскопах 1, 2, 3, 4, в которых мустьерские кремни начали попадаться на глубине ниже 2 м. В раскопах 1 и 2 количество находок было сравнительно не­велико. Наибольшее количество кремней встречено в расколе 3 и вскрытом после него в раскопе 4.

Общее количество найденных во всех раскопах кремней достигало цифры не менее .970.

Для сравнения с общим числом кремней, добытых в Бер­дыже, — не менее 970 — можно указать, что «основные кол­лекции В. Коммона (V. Comment), собранные им в Сент-Ашеле в 1906г., состояли из 990 обработанных кремней. Среди них было 375 отщепов. Остальные кремни представляли «руч­ные рубила, их обломки, в меньшем числе нуклеусы, грубые массивные орудия, отбойники и т. д.» [8].

Древнепалеолитический инвентарь Лаше-Балта в Юго-Осетии «включает 137 предметов: ручные рубила, грубые рубящие орудия, отщепы, нуклеусы и др.» (95 отщепов, 25 нуклеусов и нуклеевидных кусков [9]).

Размеры основных раскопов были такими: раскоп 3 — длина 8,8 м, ширина 7,4 м; раскоп 4 — длина 15 м, ширина 5-8 м; раскопы 1 и 2 были по размерам гораздо меньше, чем рас­копы 3 и 4.

Первые сверху метры в раскопах состояли из почвы и ниже ее из светлых и светло-желтых мелкозернистых песков.

На глубине около 2 м в раскопе 1 и 6 м—в раскопе 3 была встречена очень плотная глина — красная супесь с валунами различной величины. Этот слой имел незначительную мощ­ность. Он представляет, по-видимому, донную морену, перемы­тую и переотложенную в той или иной степени.

Под остатками красной супеси снова шли пески. Верхние из этих песков, более поздние по времени, носили характер древнеаллювиальных песков, т. е. отложенных древним тече­нием Сожа и образовавших собою верхнюю террасу его доли­ны. Ниже слои уже имели вид флювиогляциальных песков, появившихся здесь под влиянием больших водно-ледниковых потоков, приносивших и накоплявших здесь эти пески.

Наибольший интерес по количеству я характеру найденных кремней представляли большой раскоп 3, доведенный до глу­бины около 8 м, и раскоп 4.

Площадь каждого раскопа по мере продвижения раскопов книзу приходилось уменьшать за счет ступеней, имевших ши­рину до 1 м и обходивших каждый из раскопов с трех сторон— с запада, севера, востока. Четвертая сторона в каждом из рас­копов 1—4 была открыта к югу, в сторону ложа оврага.

После завершения 3 раскопа по его северной стороне как продолжение к северу был заложен новый шурф — 4. При окончании шурфа он имел 15 м в длину, 5 м в ширину в во­сточной половине и 8 м в западной.

Основным и единственным археологическим материалом, добытым при раскопках, являются кремни. Подавляющая часть их найдена в раскопах 3 и 4.

Остатков фауны во время раскопок не обнаружено вовсе. В этом основное отличие раскопок 1953 г. от раскопок преж­них лет, когда встречалось очень большое количество остатков четвертичных животных, главным образом мамонтов.

Кроме того, небольшое количество кремней было собрано в прочих раскопах (1, 2, 6 и др.), а также в виде подъемного материала на довольно большом пространстве в оврагах и оставшихся после войны окопах.

Исходным материалом, служившим для работы людей над кремнями, были большие желваки, покрытые естественной желтоватой коркой. Они попадались десятками. Были случаи находки кремней уже на месте распавшихся на массу об­ломков.

Нередки были находки кремней, подготовленных для даль­нейшей обработки. Такие кремни представляют собою желваки, разбитые поперек, перпендикулярно к их оси. Благодаря тако­му разбиванию в одной — двух точках желвака в местах по­перечных его разломов получались перпендикулярные к оси желвака площадки. Вряд ли желваки с такими поперечными площадками представляют случайное явление.

Автор не приводит точных цифровых данных по количе­ственному распределению отдельных видов обработанных в какой-то мере кремней из раскопок 1953 г. у Подлужья, в том числе и отщепов, чешуек, пластин. Однако можно указать, что эти формы обработанных кремней имеют некоторые осо­бенности.

Площадки удара оформлены различно. Есть совершенно гладкие, ровные площадки. Одновременно приблизительно в таком же количестве встречаются площадки, образованные несколькими фасетками, большей частью крупных размеров. Как наиболее частую особенность, можно отметить то, что угол плоскостей ударной площадки и нижней поверхности (отщепа, чешуйки, пластины) в подавляющем большинстве случаев приближается к прямому. В очень редких случаях этот угол бывает и тупым.

Изъян на ударном бугорке отличается значительной вели­чиной.

Встречено большое количество мелких чешуек либо круп­ных отщепов, получившихся при дальнейшей обработке или обивке желваков. От более поздних по времени чешуек и отще­пов они отличаются гораздо большими размерами и своей преимущественно треугольной формой. Поверхность (пло­скость), на которой находится ударный бугорок, всегда глад­кая, хотя иногда неровная.

Другая, верхняя сторона отщепов и чешуек часто не имеет следов какого-либо обивания или обработки. Однако нередко встречаются и такие отщепы и чешуйки, которые несут на себе явные следы их обивания еще на желваке или нуклеусе. Весь­ма примечательно, что ось наружной обивки и ось внутреннего откола отщепа (определяемые по площадке удара) часто не совпадают. Это обстоятельство имеет важное значение для выяснения характера обработки данных кремней. Оно гово­рит определенно о получении таких отщепов от неуклеусов мустьерского типа. Таких отщепов было найдено немало.

Встречено также весьма много пластин и пластинок. Для них характерно следующее: края (грани) пластин и пласти­нок обычно не параллельны, а расходятся от основания их к концу под углом, более или менее значительным. Сколоты они с нуклеусов муетьерского типа. В результате сколы на верхней поверхности идут не по одному, а по разным направ­лениям: и от основания к концу пластины, и от конца к осно­ванию. Оси верхней и нижней поверхностей также показы­вают, что пластины отбиты от мустьерского нуклеуса: их площадки отбивания находятся в разных плоскостях.

Как определенные орудия можно рассматривать так назы­ваемые скребла (правда, их очень небольшое количество). Скребел и близких к ним форм насчитывается всего до 17 экземпляров. Скребло, как известно, — характерное мустьерское орудие.

Наконец, следует отметить, что еще раскопками 1928 г. среди кремней, обработанных людьми, найдено небольшое мустьерское рубило (длиной 9,3 см, шириной 6,6 см, толщиной 2,2 см). Оно было выявлено (при раскопках Бердыжской стоянки в 1928 г.) в флювиогляциальных крупнозернистых лесках, подстилавших мощный слой костей мамонта вместе с ориньякскими, т. е. более поздними, чем мустьерские крем­ни, орудиями. Оно, как и кремни из раскопок 1953 г., харак­теризуется коричневой патиной и мустьерским типом обра­ботки кремня.

Наличие на кремнях патины — очень частое явление. Она бывает светло-синей, синевато-белой, но чаще всего коричне­вой. Наряду с этим нередки были кремни и без патины, имею­щие цвет темно-серого или черного натурального кремня.

Основной вывод из материалов, добытых раскопками у пос. Подлужье в 1953 г., заключается в том, что они соста­вили комплекс находок, который во всей своей совокупности имеет определенно мустьерский облик.

Главные данные, характеризующие залегание вскрытых слоев, таковы.

Верх почвы и верхние слои песков не доставили находок. Обработанные кремли начинали попадаться во всех раскопах с глубины около 2-3 м (В раскопе 3 — с глубины 2,65 м, в расколе 4 — 2,61, доходя до глубины 7,2 м). Особенно значи­тельного скопления кремней ни на одном горизонте замечено не было. Через всю толщу они шли более или менее равно­мерно, заканчиваясь на глубине, достигающей 7-7,2 м.

По окончании раскопа 4 в восточной его части, на дне, был заложен небольшой раскоп в нижнем слое песка, на глу­бине между 8,0 и 9,63 м, имевший размеры приблизительно 2X2 м. Этот раскоп никаких остатков кремня уже не доставил.

Таким образом, можно считать несомненным, что ниже этой глубины кремни не залегают.

Слои песков и прослойки глины в них были однородны и шли более или менее горизонтально. Пески, включающие в себя кремни, залегают в ненарушенном положении, и кремни находятся здесь in situ; слои идут на всем протяжении пла­стами одинакового характера.

Происхождение этих песков можно толковать так, как и происхождение песков на современных поймах. Обычно пески на пойме накопляются водами либо, реже, наносятся ветрами.

Многие из стоянок неолита и эпохи бронзы в современной долине Сожа также залегают «а таких именно песках. При­ходится думать, что древние (мустьерские) люди могли посе­литься на песках, скоплявшихся на теперешних верхних тер­расах, и на них в результате этого пребывания оставались культурные остатки в виде кремней. Органические остатки, в частности остатки фауны, благодаря воздействию как теку­чих вод, так и перевеваемых ветром песков, неизменно подвер­гались бесследному уничтожению.

Между прочим, такой характер залегания древнепалеоли­тические культурные остатки имеют в пределах Абхазии. С.Н. Замятнин, впервые обнаруживший палеолитические орудия в районе г. Сухуми на террасах Черного моря, ука­зывает, что мустьерские кремни были находимы в верхней части галечника, который слагает террасы и прикрыт делю­виальным суглинком [10].

С.Н. Замятнин также подчеркивает, что находки нижнего и среднего палеолита (мустье, ашель) в Абхазии в большин­стве случаев обнаружены в древних аллювиальных или делю­виальных отложениях. Таковы же условия нахождения нижне- и среднепалеолитических культурных остатков в Северной Франции, Бельгии, Южной Англии [11].

«Следы человека среднего палеолита сравнительно редко встречаются в речных отложениях — в тех случаях, когда мустьерец по стримеру шелльца приходил иногда на отмели во время спада воды, вероятно, в поисках материала для кремне­вых изделий или подстерегая добычу. Места его постоянных становищ находились выше по склонам долин, куда не дости­гали речные разливы» [12].

Слои, в которых залегают кремни на стоянке у Подлужья, являются древнеаллювиальными.

Аналогичное Бердыжскому, т. е. хронологически обратное, залегание археологических остатков отмечено С. Н. Замятниным в Богутлю (Армения). Здесь «при смыве вниз по склону остатки деятельности человека были переотложены в обрат­ном порядке, причем хронологически самые молодые («ранне­неолитические». — К. М.) остатки оказались внизу, а наиболее древние («нижнепалеолитического облика». — К. П.)—на по­верхности» {13].

Взаимное расположение двух местонахождений в Подлужье и в Бердыже — мустьерского и верхнеориньякского —  представляется в следующем виде.

Верхняя надпойменная терраса показывает здесь незначи­тельный уклон в сторону поймы Сожа и имеет общее направ­ление вдоль нее. По-видимому, остатки мустьерской культуры залегают на больших глубинах и значительном пространстве. Судя по выходам кремней со следами обработки мустьерского характера, наблюдавшимся как при старых раскопках верхне­ориньякского местонахождения (к югу от южного оврага), так и на месте раскопок 1953 г. (с северной стороны верхней и средней части южного оврага, а местами и по обрывам север­ного оврага), пространство с мустьерскими остатками зани­мает в длину вдоль поймы Сожа (с севера на юг) не менее 150 — 200 м. Ширину этого пространства с запада на восток (т. е. перпендикулярно к пойме) можно определить приблизи­тельно в 100 м.

На неопределимой пока по размеру площади, но во вся­ком случае гораздо меньшей, чем площадь мустьерского местонахождения, в верхнеориньякское время была располо­жена более поздняя стоянка, занимавшая сниженную краевую Часть верхней террасы. Эта краевая часть с верхнеориньякской стоянкой имела скорее всего форму как бы полуцирка, понижавшегося от северо-запада и юга к ее центру и откры­того к востоку, в сторону поймы.

По В. И. Громову, «на основании геологических данных мустьерские стоянки должны быть отнесены к концу миндельрисекого и первой половине рисского века, нижнепалеолити­ческие, очевидно, — соответственно к миндель-риссу и минделю» [14]. «Верхний палеолит на основании геологических данных относится к промежутку времени между максимумом оледенения (рисского) и концом второй половины вюрма» [15].

Как указано выше, прежние раскопки в Бердыже доста­вили ряд данных (по стратиграфии этого местонахождения, по фауне и по изделиям из кремня), которые являлись как бы исключающими друг друга, противоречивыми.

После раскопок 1953 г. противоречия легко устраняются, так как можно считать установленным, что:

• в данном районе существовало становище или стоянка людей, относящаяся к мустьерской эпохе или к ее концу;
• размещалась эта стоянка на (верхней надпойменной террасе, вероятнее всего, на ее песчаных накоплениях;
• на каком-то более позднем отрезке времени, край тер­расы был размыт я на этом краю поселилась более поздняя группа людей верхнего палеолита, ориньякско-солютрейской культуры; эта группа оставила обильные остатки фауны (с массой мамонтов) и немало орудий своей культуры, кото­рые были найдены при прежних раскопках;
• вместе с орудиями ориньякско-солютрейской культуры встречались и мустьерские орудия, вымытые из древних мустьерских слоев действием текучих вод, а также попавшие наружу из подлинных мустьерских слоев при разрушении их ориньякско-солютрейскими людьми;
• явственные следы такого разрушения были хорошо ис­следованы в 1953 г. при вскрытии раскопа 2. В нем размыв прослеживается благодаря наклону слоев его стенок в сто­рону оврага; слои эти дальше, в сторону тальвега оврага, идут уже горизонтально.

Раскопки 1953 г. в Бердыже являются заметным и важ­ным явлением в истории археологического изучения не только одной Белоруссии.

До 1953 г. на всем пространстве северной половины Укра­ины совершенно не было известно местонахождений таких древних культур, как культура среднего палеолита (мустьерская).

Ближайшими к БССР местонахождениями среднего па­леолита (мустьерской культуры) в СССР являются: местона­хождение при впадении в Северный Донец слева р. Деркула (УССР); с. Старый Кодак на правом берегу Днепра, в .север­ной части порогов; несколько не совсем достоверных место­нахождений на средней Десне—в пределах Брянской области РСФСР и Черниговской области УССР [16]; на Волге в рай­оне Куйбышева; находка единичного орудия (мустьерского остроконечника) у Пещерного Лога, близ с. Остров, при впадении Чусовой в Каму.

Польский археолог Л. Савицкий ранее утверждал, что местонахождение у д. Марьяновка на р. Горынь под г. Ровно (Волынь) является нижнепалеолитическим. Однако, судя по одной его позднейшей публикации (1934), это местонахожде­ние следует относить к верхнему палеолиту. Он сообщил так­же, о нахождении остатков стоянок нижнего и среднего палео­лита в окрестностях г. Кременец на Волыни.

В Польше известны следующие мустьерские местонахож­дения: пещера Окенник (Okiennik) возле Скаржиц в районе г. Кельцы; пещера над Галёской (nad ва^ка) на Висле; Мамонтова пещера (jaskinia Mamutowa) возле Кракова.

В Белоруссии, как указано выше, была известна единичная находка у д. Оветиловичи Гомельской области на р. Беседь (в 30-35 км на восток от Подлужья), обнаруженная в 1929 г.

Теперь, после раскопок в Подлужье в 1953 г., утверждение о наличии остатков культуры мустьерской эпохи в Белорус­сии опирается уже на прочные, несомненные данные. Новые материалы дают основание говорить о мустьерской культуре как об определенном этапе древнейшей истории первобытно­общинного строя на территории не только Белоруссии, но и всей северной половины Европейской части СССР.

Изложенное выше относительно остатков мустьерской культуры у пос. Подлужье показывает, что поиски палеолита в Белоруссии и Верхнем Поднепровье, проведенные в после­революционное время, дали определенные результаты. Теперь можно с полным правом сказать, что и проблема среднего палеолита на указанной территории должна считаться разре­шенной в положительном смысле.

Проведенные здесь исследования показали, что люди жили на территории Белоруссии и Верхнего Поднепровья уже, по крайней мере, начиная с середины ледникового периода. Ве­роятно, культура среднего палеолита являлась источником, давшим начало следующим за палеолитом культурами, возник­новение которых происходило на основе местного развития производительных сил и производственных отношений в тече­ние нескольких десятков тысяч лет.

Никаких перерывов в развитии культуры на протяжении всех перечисленных эпох не было. Не было и внезапных приносов культуры откуда-то извне путем миграций. Носителем культуры во все эти эпохи было местное население, как было местным и развитие культуры этого населения.

Литература

1. Громов В. И., Палеонтологическое и археологическое обосно­вание стратиграфии континентальных отложений четвертичного периода на территории СССР, М., 1948, стр. 164.
2. Поликарпович К. М., Первая находка мустьерской эпохи в БССР, «Советская Археология», III, Л., 1937, стр. 197—199, 1 ри­сунок.
3. Палiкарповiч К. М., Вынікі археалагічных даследаванняў на Беларусі пасля Кастрычніцкай соцыялістычнай рэволюцыі, «Весці Акадэміі навук Беларускай ССР», аддзяленне грамадсюх навук, серыя гістарычная, вып. 1, 1947, Мінск, стр. 55.
4. Палікарповіч К. М., Праблема палеаліта ў Беларусі. Матэрыялы юбілейнай cecii Акадэміі навук БССР, студзень 1949 г., Мінск, 1950, стр. 109.
5. ПалікарповічК. М., Палеаліт і мезаліт Беларусі і суседніх краін Верхняга Падняпроўя. Працы секцыі археалогіі (Беларуская Акадэмія навук), т. III, Мінск, 1932, стр. 219.
6. «Вынікі археалагічных даследаванняў на Беларусі пасля Кастрычніцкай соцыялістычнай рэволюцыі», «Весці Акадэміі навук Беларускай ССР», аддзяленне грамадскіх навук, вып. I, 1927, Мінск, стр. 57; «Праблема палеаліта ў Беларусі» (Матэрыялы юбілейнай сесіі Акадэміі навук БССР, студзень 1949 г., Мінск, 1950, стр. 115).
7. Ефименко П.П., Первобытное общество, Киев, 1953, стр. 154.
8. 3амятнин С. Н., Палеолит Абхазии. Труды Института абхаз­ской культуры, вып. X, Сухуми, 1937, стр. 25.
9. Любин В. П., Каменный век Юго-Осетии, автореферат диссер­тации, Л., 1953, стр. 13, 14.
10. Замятнин С. Н., Палеолит Абхазии, стр. 19.
11. Там же, стр. 5.
12. Ефименко П. П., Первобытное общество, 1953, стр. 154, 155.
13. 3амятнин С. Н., Находка нижнего палеолита в Армения, «Из­вестия Академии наук Армянской ССР» № 1, 1947, общественные науки, стр. 23.
14. Громов В. И., Палеонтологическое и археологическое обосно­вание, стр. 385.
15. Там же, стр. 387.
16. Воеводский М. В., Находка раннего палеолита в бассейне р. Десна, «Советская Археология», XII, 1950.
17. Лазуков Г. И., Основные этапы развития флоры, фауны и че­ловека в четвертичном периоде, М., 1954, стр. 30. «Список место­нахождений нижнего палеолита (мустье) на территории СССР», «Долина р. Сож. 54а. Бердыж.».

Автор: К.М. Поликарпович
Источник: материалы по археологии БССР. Том I. Издательство академии наук БССР. Минск, 1957. Ст. 30-44.