К проблеме о регионально-локальных парадигмах мифологической прозы Гомельщины

Понятие «парадигма» в науке упо­требляется довольно широко. Исполь­зование этого термина в лингвистике, философии, социологии, культурологии, экономике является продуктивным. «Па­радигматический подход к фольклору не новый, поскольку практически использу­ется очень давно, […] он не осмысливает­ся, не рефлексируется, а значит, принципы парадигматического анализа фольклора и отдельных его парадигм — тот вопрос, ко­торый требует хотя бы предварительного рассмотрения и практического подкрепле­ния» [1, с. 27, 28].

Парадигматический подход, используе­мый нами при изучении образов низшей ми­фологии, широко представленных в бело­русском фольклоре, может быть успешным при условии глубокого изучения конкретно­го фактического материала. Как отметила Р. Ковалёва, «по своей сущности парадиг­матический анализ как раз обращён к исто­рическому. Сами локально-региональные парадигмы рассматриваются в координатах исторического времени и пространственной определённости» [1, с. 33].

Ю. Лотман подчёркивал, что «текст разделяется на элементы, которые скла­дываются в единую структуру. В отличие от синтагматической связи, которая соеди­няет по контрасту разные элементы текс­та, парадигматика даёт противопоставле­ние элементов, которые на определённом уровне образуют взаимно дифференциро­ванные варианты. Текст выбирает из них в каждом конкретном случае один. Таким образом, парадигматические отношения — это отношения между элементом, реально существующим в тексте, и потенциальном множеством других форм» [2, с. 50].

В текстах мифологических рассказов, связанных, например, с образом водяно­го, можно выделить отдельные элементы, которые в разных регионально-локальных вариантах представлены либо в близких формах, либо в отличительных.

В связи с вышесказанным, можно го­ворить об отдельных парадигмах, осно­ву которых составляют, например, компо­ненты (место, жительство, внешний вид, функциональность), широко представлен­ные в разных текстовых сегментах. При описании мифологических персонажей обращение к схеме их анализа, предло­женной Л. Виноградовой, является пер­спективным. Учёт основных компонентов данной схемы (названия, имена, ипостаси, социальный статус, внешний вид, атрибу­ты, взаимоотношения с другими персона­жами, генезис, локусы, время, функцио­нальность и др.) позволил фактический материал, связанный с народными пред­ставлениями о домовом и водяном, класси­фицировать, учитывая принцип географи­ческого распространения мифологических верований, что в свою очередь позволило выявить ряд семантических парадигм в локальных традициях, описать их и по­казать общее и отличительное.

Сосредоточим внимание на первой па­радигме и приведём конкретные приме­ры, которые свидетельствуют о том, что в народных верованиях, например, мес­том жительства водяного являлись раз­ные локусы: реки и озёра («він жэве ў водзі»¹ (в. Аўсямірава, Столінскі р-н, Брэсцкая вобл., М. I. Гарбачэўская, 1940 г. н.), «жэве ў водзі (у возеры чы якой-нэбудзь канавы)» (в. Аўсямірава, Столінскі р-н, Брэсцкая вобл., М. В. Мазоль, 1962 г. н.), «у вэлікіх водоёмах жыве водзянік — русалчын цар, хазяін» (в. Сямігосцічы, Столінскі р-н, Брэсц­кая вобл., М. М. Бруцкая, 1932 г. н.), «вадзянік жыве ў вадзе, гаспадар вадзянога асяроддзя» (г. Пінск, Брэсцкай вобл., П. С. Кароль, 1920 г. н.), «жыве ў азёрах, там, дзе цёмно і глыбоко» (в. Вулька-2, Лунінецкі р-н, Брэсцкая вобл., Е. В. Пясоцкая, 1937 г. н.), «жыве ў вадзе, ніколі не выходзіць з вады, а то памірае без яе» (г. п. Акцябрскі, Т. І. Хурсевіч, 1924 г. н.), «вадзянік сядзіць на дне рэк, сажалак, балот» (г. п. Брагін, Н. П. Яцко, 1944 г. н.), «вадзянік жыве ў возеры ці рэчцы» (в. Чабатовічы, Буда-Кашалёўскі р-н, Т. М. Казлова, 1942 г. н.), «вадзянікі-вірнікі жывуць у бягучай вад­зе, а ціхоня у стаячай» (в. ПІырокае, Буда-Кашалёўскі р-н, Е. Р. Балобан, 1929 г. н.), «у прудах, азёрах, ржах жы­вуць вадзянікі» (г. Гомель, А. І. Шкурко, 1928 г. н.), «у вадзе жыве, з вады рэдка ён выходзіць. Яго любім месцам з’яўляюцца рачныя омуты паблізу мельніц» (г. Го­мель, П. П. Маханава, 1908 г. н.)), болота («вадзяны ў балоце жывець» (в. Саўгасная, Буда-Кашалёўскі р-н, К. Л. Габрусева, 1932 г. н.), «в болоте, а иногда в реч­ках живет, где поглубже да людей по­меньше» (г. Гомель, Л. Ф. Сідарэнка, 1926 г. н.), «вадзяной жывець у вадзе. Ён жывець у балотах, а можа і ў воз­еры якім-небудзь, у якіх вада гразная» (г. Гомель, Т. У. Антошкіна, 1939 г. н.)), глубокие ямы, источники, колодцы, мель­ницы («жывуць у любой вадзе, у калодцы» (в. Калініна, Буда-Кашалёўскі р-н, В. Ц. Варабей, 1937 г. н.), ён жыве ў са­мых глыбокіх ямінах у ржах і азёрах, а шчэ ён можа выбіраць сабе месцы ля берага, толькі ета рэдка бывав» (в. Чамярня, Веткаўскі р-н, М. П. Грамыка, 1933 г. н.), «у нас азёр і рэчак вялікіх не было, таму вадзянік вадзіўся ў калодзежах, і яго звалі зале зная баба» (в. Глыбоцкае, Гомельскі р-н, Т. А. Агеенка, 1938 г. н.), «ён жыве ў вірах рж, часта яго встрачалі ў азёрах, каля крыніц, глыбокіх калодзежаў»  (в. Клімаўка, Гомельскі р-н, Г. Е. Данілава, 1927 г. н.), «вадзянікі жывуць вялікай зграей у вад­зе» (г. н. Новае Жыццё, Гомельскі р-н, В. С. Якімцова, 1935 г. н.), «вадзянік жыве ў быстрей вадзе. Яны абітаюць у крыніцах глыбокіх, у такіх месцах, якія зімой не замярзаюць, бо лёд тае ад ды­хання вадзяніка» (г. Добруш, М. М. Брычанк, 1932 г. н.), «вадзянік любіць жыць каля млыноў, у завадзях рж» (в. Майскае, Жлобінскі р-н, В. А. Юр’янава, 1938 г. н.), «жывуць каля млыноў» (в. Перавалока, Рэчыцкі р-н, Л. Д. Бе­лая, 1940 г. н.), «водяные также живут в водяных поддонах под мельницами» (г. Добруш, А. А. Рафеева, 1952 г. н.)).

Парадигматический аспект исследова­ния персонажей народной демонологии позволяет показать локальные особенно­сти бытования связанных с ними фраг­ментов устной народной прозы и систем­ный характер варьирования отдельных элементов в местных описаниях образов водяного и домового.

В качестве общей приметы, кото­рой объединены текстовые фрагменты в границах парадигмы, представленной локусами домового, выступают: печь, припечек, порог, веник, угол, двери, ам­бар, дымоход и пр.: «Домовік жывэ ў каждой хаты, у кутку под вініком» (в. Аўсямірава, Столінскі р-н, Брэсц­кая вобл., М. I. Гарбачэўская, 1940 г. н.), «живе над печчу» (в. Аўсімавічы,

Бабруйскі р-н, Магілеўская вобл., Л. 3. Кухарэнка, 1930 г. н.), «жыў у штан­дартах, под хатай» (в. Сямігосцічы, Столінскі р-н, Брэсцкая вобл., М. М. Бруцкая, 1932 г. н.), «жыве ён звы­чайна над печчу» (в. Гаць, Акцябрскі р-н, Н. А. Будкоўская, 1936 г. н.), «жыць ён мог ці ў печы, ці ў тым вуглу, дзе вілкі ставяць» (в. Мікітаўка, Брагінскі р-н, В. Ц. Данчанка, 1944 г. н.), «дамавы жыве ў кожным доме, там, дзе стаіць венік» (в. Акцябр, Буда-Кашалёўскі р-н, М. А. Падзянкава, 1930 г. н.), «дамавік жыве ў кожнай хаце. Асобенна любіць жыць за печкай» (в. Сінічына, Буда-Кашалёўскі р-н, Л. І. Раманоўская, 1933 г. н.), «жыве ў каморы» (в. Шырокае, Буда-Кашалёўскі р-н, М. Ц. Емяльянчыкава, 1931 г. н.), «живет он в доме, у каво есть печка, так над печкай» (г. Гомель, Л. Ф. Сідарэнка, 1926 г. н.), «дамавы жыве ў хаце, у каго над печчу, у каго над венікам» (г. Гомель, Р. М. Кандрацюк, 1941 г. н.), «жыве звычайна ў запечку, бо стары і любіць там косці грэцъ» (г. Го­мель, Т. Ф. Медзіна, 1941 г. н.), «жыве ён у дзеравенскіх хатах, у дзераўнях, на чардаку, ён галоў хазяїн у хаце» (г. Гомель, Я. І. Лашкіна, 1927 г. н.), «дамавік жыве ў доме, у самым цёмным вуглу» (г. Гомель, А. Ф. Новікава, 1949 г. н.), « дамавік жыве ў доме, у сяле каля печы, а ў нас, гарадскіх жыхароў, каля газавай пліты» (в. Скіток, Гомельскі р-н, Н. Ц. Каваленка, 1930 г. н.), «спіць хатнік на пячы або над печчу, з-за гэтага яго называюцъ падпечнікам» (г. Доб­руш, М. М. Брычанка), «ён знаходзіцца ў любым углу дома, можа жыць над веткам» (в. Насовічы, Добрушскі р-н, А. Я. Фамічова), «дамавік жыве ў шкаф­чиках» (в. Сяменча, Жыткавіцкі р-н, П. П. Чарнагалоў, 1927 г. н.), «дамавік жыве ў хаце над печчу. Гэта яго месца, а калі печы няма, то жыве звычайна за веткам: куды венік паставілі, там ён будзе і жыць» (в. Хамянкі, Нараўлянскі р-н, Б. Ц. Яфіменка, 1929 г. н.), «жыве на печкі, там яму цёпла. Глядзіць за дамашнімі» (в. Лучын, Рагачоўскі р-н, А. А. Ключнікава, 1929 г. н.), «дамавічок жыве ў хаце над печкай, можа спаць над паталком» (г. Рэчыца, В. С. Зямлянік, 1949 г. н.).

Таким образом, проанализированные нами мифологические рассказы о домовом и водяном дали возможность выделить отдельные парадигмы, в основу которых положен один из компонентов — место­нахождение персонажей, и убедиться в богатстве регионально-локальных особен­ностей бытования фрагментов народной культуры.

Литература

1. Кавалёва Р. М. Фалькларыстычны калейдаскоп: зб. арт. / Р. М. Кавалёва. — Мінск: Бестпрынт, 2009. — 266 с.
2. Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии / Ю. М. Лотман. — С.Пб. : Искусство, 1996. — 848 с.

Примечания

¹ В статье использованы фактические материалы архива Научно-учебной фольк­лорной лаборатории кафедры белорусской культуры и фольклористики Гомельско­го государственного университета имени Ф. Скорины.

Автор: Е. Поборцева
Источник: Матеріали до української етнології: зб. наук. пр. — Київ 2012. Вип. 11 (14).  С. 14-16.