Из истории оркестра гомельской музыкальной школы (1830-1840 гг.)

В XIX в. в Беларуси существовали различные городские, лю­бительские и военные духовые оркестры, которые внесли опреде­ленный вклад в музыкальное просвещение края. Изучение фондов Центрального государственного исторического архива БССР в Мин­ске позволило, например, выявить интересные сведения о Гомель­ском оркестре, который выступал в основном духовым составом. Найденные документы представляют интерес для исследования развития музыкальной культуры Беларуси, так как свидетель­ствуют о довольно высоком профессиональном уровне исполнителей не только на духовых, но также и на струнных смычковых инстру­ментах. Документы сохранили имена капельмейстеров, данные об укомплектованности оркестра музыкальными инструментами и но­тами, перечень музыкантов оркестра Гомельской музыкальной школы, а также их характеристики с точки зрения исполнитель­ского мастерства.

В мае 1830 г. управляющий имением Гомель Головко в письме администратору Могилевской римско-католической консистории прелату Яну Щиту сообщал, что у них появилась возможность обу­чать ребят игре на различных музыкальных инструментах, и про­сил разрешения открыть небольшое учебное музыкальное заведе­ние¹. Для создания такой школы в Гомеле дейстителыю сложи­лись благоприятные обстоятельства. После официального запре­щения ордена иезуитов и изгнания его членов за пределы Россий­ского государства в Гомельском костеле, который в 1820 г. был пе­редан в ведение Могилевской архикафедры, наряду с церковной утварью и большой библиотекой остались музыкальные инстру­менты и ноты. Назначенная в 1822 г. комиссия, в состав которой вошел музыкант и мастер по изготовлению музыкальных инстру­ментов Юзефат Сипайло, составила опись этих инструментов: 2 кларнета, 2 фагота, 2 валторны, 2 трубы, литавры и т. д.; а также нот: 22 марша (из них 3 похоронных), 21 симфония, 9 увертюр, 27 литаний (из них 7 праздничных) 3 Stabat Mater, 2 мессы и др². Таким образом, материальная основа для того, чтобы начать обу­чение детей и создать оркестр, имелась. Долго, однако, открыть школу было невозможно из-за того, что очень трудно было найти квалифицированного руководителя. Тем не менее в 1830 г. канди­датура грамотного капельмейстера в конце концов нашлась в са­мом Гомеле. Первым учителем и руководителем оркестра, или, как он именовался в официальных документах, «сеньором музыки ка­федральной», был Тадеуш Сипайло. Именно с ним в ноябре 1830 г. прелат Я. Щит и заключил контракт о выполнении обязанностей капельмейстера оркестра. Этот выбор не был случаен. Как сооб­щал каноник Мартин Ласки в своем письме в Могилевский рим­ско-католический архикафедра.тьпый капитул, «Сииайло играет на всех инструментах… при нем живет отец, который ему помога­ет и в случае необходимости изготавливает трости для гобоев, фа­готов, а также корректирует каждую трость для исполнителя. Не­мало (отец. — А. К.) сделал скрипок и он же исправляет музы­кальные инструменты»³. Помощь, которую оказывал молодому ода­ренному музыканту отец, была весьма необходимой и существен­ной. Именно благодаря ей Т. Сииайло с первых дней своей рабо­ты на должности капельмейстера имел возможность содержать в хорошем рабочем состоянии музыкальный инструментарий, по­стоянно консультироваться по творческим вопросам.

С целью четкого определения прав и обязанностей обучающих­ся в школе Т. Сипайло согласовал с начальством примерный «Устав музыки архикафедралыюй Могилевской, учрежденной в ка­федральном имении в Гомеле в 1830», который без изменений был утвержден в ноябре 1830 г.⁴ Согласно этому документу, в школу принимались воспитанники в возрасте не моложе 10 и не старше 26 лет. В процессе обучения предполагалось решать самые широ­кие задачи, так как ставилась цель дать учащимся разносторон­нее образование. В уставе оговаривалось, что воспитанники будут обучаться не только музыке (пенис по нотам, получение навыков игры на различных музыкальных инструментах), но и грамоте (письмо, арифметика, география). Срок обучения устанавливался не менее чем 8 лет, однако документы свидетельствуют, что кон­тракты в отдельных случаях заключались даже на 15 лет. Рассчи­тывая на успешное обучение ребят игре на инструментах, Т. Сииай­ло включил в устав пункт, предусматривающий, что успевающие ученики после 3—4 лет занятий получат разрешение заниматься репетиторством. Одним из важных пунктов устава был тот, в ко­тором отмечалось, что право набора детей для обучения музыке предоставлялось руководителю оркестра, а ие высшему началь­ству. Это позволило Т. Сипайло формировать свой оркестр только из действительно одаренных и способных учеников. С декабря 1830 г. Т. Сипайло начал обучать игре на музыкальных инстру­ментах 24 ученика, в числе которых было много певчих. Но не все из них обладали достаточными способностями, поэтому возникла необходимость увеличить число обучающихся, чтобы иметь возмож­ность выбора. Из письма каиоиика М. Ласки председателю Моги­левского римско-католического архикафедрального капитула кано­нику Бринку видно, что между епископом Каменка и музыканта­ми в июле 1833 г. было заключено не 24, а 28 контрактов⁵.

В оркестре у Т. Сипайло ученики имели возможность обучать­ся игре на всех музыкальных инструментах, входящих в оркестро­вые составы того времени. В «Инвентарной описи музыки Могилев­ской архикафедры» указано, что для нужд оркестра в 1833 г. в Ри­ге специально был закуплен новый инструментарий⁶. Это было проявлением инициативы и заинтересованности руководителя,стре­мившегося укомплектовать большой состав оркестра. Довольно значительны, например, были поступления духового инструмента­рия: шесть флейт (две флейты-пикколо, две большие флейты, аль­товые флейты in G и in F), два гобоя из самшитового дерева, шесть кларнетов (кларнет-пикколо in D, два — in В, два — in С, один — in F), два фагота, две валторны (in В и in D), три трубы (in D, in С, in В), бас-тромбон. Духовые инструменты поступали в Гомель­скую музыкальную школу и позже, о чем свидетельствует список инструментов, которые не использовались, где были перечислены инструменты с некоторыми повреждениями: три флейты, четыре кларнета, два фагота, пять валторн, две трубы, медные литавры (два котла) и др. Некоторые непригодные для игры инструменты использовались, по всей вероятности, учениками с целью ознаком­ления с ними. Так, пометки на полях списка поврежденных ин­струментов говорят о том, что гобой использовался только для пер­воначального обучения⁷. Это подтверждается тем, что в списках музыкантов гобоисты как отдельные исполнители не отмечены.

Проявляя неустанную заботу о расширении инструментария оркестра, Т. Сипайло изыскивал также средства на покупку нот. В 1833 г. для оркестра было приобретено большое количество нот музыкальных произведений: симфоний Й. Гайдна, Враницкого, Каливоды, Каминьского, Константиновича, Куфнера, Риса, Ромберга; увертюр Моцарта, Бетховена, Вебера, Куфнера, Шпора, Феска, Шнайдера; месс Бауэра, Бюглера, Антонолини, Волетти, ГІ. Гайдна, Гуммеля, Земяновского, Лавриновича, Малевича, Эйслера; опер Земяновского, Каминьского, Лавриновича, Саккини и др.⁸ Чтобы с этими произведениями могли ознакомиться учащиеся, Т. Сипайло написал переложения и попурри для своего состава⁹. Среди приоб­ретенных Т. Сипайло произведений были сочинения, написанные специально для духового оркестра: «Марш» Эббе па девять инстру­ментов, «Марш» Куфнера на 16 инструментов, увертюры «Бой» на 10 инструментов и «Бой под Можайском» на 13 инструментов.

О высоком исполнительском мастерстве музыкантов, которые по­лечили подготовку под руководством капельмейстера Т. Сипайло, красноречиво свидетельствует то, что уже через три года оркестр, созданный из ребят, не имевших предварительной музыкальной подготовки, исполнял сложную программу. Активная исполнитель­ская практика способствовала быстрому росту профессионального мастерства музыкантов Гомельского оркестра. Он не только об­служивал религиозные католические обряды и праздники, что вхо­дило в его обязанности, но и постоянно выступал с концертами, играл па балах, на многочисленных торжествах и официальных церемониях, участвовал в театральных спектаклях, а также при­нимал приглашения частных лиц по обслуживанию различных увеселительных мероприятий либо похорон¹⁰. О признании мастер­ства музыкантов из Гомеля говорит, например, тот факт, что в ав­густе 1834 г. оркестр Т. Сипайло был приглашен для выступления в городском театре Могилева¹¹.

Многочисленные и разнообразные выступления требовали варьи­рования состава оркестра, а также расширения его исполнитель­ских и художественных возможностей за счет введения в имеющий­ся духовой состав струнных смычковых инструментов. Т. Сипайло предвидел это, поэтому поставил обучение в оркестре таким обра­зом, что почти все исполнители в равной степени владели несколь­кими музыкальными инструментами¹². Так как в концертном ре­пертуаре духового оркестра основное мелодическое голосоведение поручалось, как правило группе деревянных духовых инструмен­тов, в этой оркестровой группе необходимо было иметь постоян­ных исполнителей. С самого начала деятельности оркестра концертмейстром группы кларнетов был Дионисий Адуцкевич, партию I кларнета исполнял Юзеф Оношко, а партию II кларнета — Бартоломей Завадский. Музыканты других оркестровых групп могли свободно играть па различных духовых или струпных инструмен­тах. Только на духовых инструментах играли Александр Вереща­ка (1 труба, валторна), Мацей Красовский (валторна, труба, тром­бон), Юзеф Лукомский (I валторна, кларнет), Ян Сураж (кларнет, тромбон); духовыми и струнными инструментами владели Амбро­зий Каминьский (кларнет, скрипка, альт), Ежи Недзведский (клар­нет, скрипка, альт), Ян Оношко (I флейта, скрипка), который ис­полнял и сольные произведения, такие, например, как Концерт для флейты с оркестром Мюллера¹³, Адам Павлович (кларнет, скрипка, он же пел дискантом в хоре), Базылий Павловский (пел басом в хоре и играл в оркестре па фаготе, виолончели, контра­басе, «квартиоле»— инструменте семейства виол, который имел квартовый строй и относился к басовым инструментам). Флориан Павлович пел дискантом в хоре и играл в оркестре на валторне, исполняя, по всей вероятности, партию III пли IV валторны, так как братья Юзеф и Григорий Лукомские играли соответственно I и II партии, при необходимости на валторне играл также первый трубач А. Верещака. Клеменс Филипович играл на «квартиоле», Каменка пел альтовую партию в хоре и играл на скрипке и альте.

Правила устава гласили, что в школу «могут быть приняты мальчики («хлопцы») из числа беднейшей шляхты или свободного сословия, по без крепостных»¹⁴, однако Т. Сипайло при наборе сде­лал исключение для двух одаренных детей крепостных крестьян. Об одном из них — Юзефате Оболецкой плебании (администра­тивный центр, которому подчинялось несколько церквей), обучав­шемся игре на флейте, — в документах имеется лаконичная запись: «Играет некоторые вещи и исполняет старательно все ноты, кото­рым его обучили»¹⁵. Эта запись относится к первоначальному пери­оду обучения музыканта, который вскоре достиг значительных ус­пехов и был включен в состав оркестра, что позволило капельмей­стеру расширить группу деревянных духовых инструментов. Затем Юзефат успешно овладел игрой на фортепьяно¹⁶. Из крепостных был Феликс из Староселья, ставший впоследствии неплохим тру­бачом¹⁷.

Владение музыкантов оркестра несколькими инструментами да­вало капельмейстеру возможность расширять репертуар, посколь­ку при необходимости можно было комплектовать различные со­ставы и виды оркестра. Неоспоримым достоинством такой прак­тики было то, что профессиональное владение многими инстру­ментами положительно сказывалось па музыкальном кругозоре ис­полнителей, делая их игру осмысленнее и глубже.

Были у оркестра и трудности. Одной из причин, которая сдержи­вала совершенствование исполнительского мастерства обучающих­ся, было то, что, выучив весь имеющийся репертуар, они вынужде­ны были исполнять одни и те же произведения, так как возможность познакомиться с новыми нотами появлялась очень редко. Кроме то­го, не всегда руководство капитула соблюдало условия, оговорен­ные в контрактах. Учеников плохо кормили и обеспечивали зимней одеждой, а также необходимыми учебными пособиями и т. д. Все эти трудности особенно обострились к концу 1835 г., поэтому в нояб­ре этого года музыканты вынуждены были подать письменное про­шение в Могилевский римско-католический архикафедральный ка­питул, в котором указывали: «Осмеливаемся просить… 1. Пошить зимнюю одежду. 2. Улучшить питание. 3. Обеспечить книгами, учеб­никами и потами. 4. Выплатить… часть денег из «музычпой кассы капитула»¹⁸. Среди подписавшихся были Б. Павловский, А. Таргоньский, Ян Верещака, П. Недзведский, Ю. Сапрыка, Н. Климо­вич. А. Верещака, А. Гарбатовский, М. Красовский, С. Недзведский, К. Филипович, Е. Недзведский, А. Камипьский.

В 1837 г. Т. Сипайло то ли из-за разногласий с капитулом, то ли из-за неразрешенности проблем бытового порядка, безуспешности ходатайств перед начальством об улучшении условий жизни музы­кантов, то ли по каким-то иным причинам (документов, которые могли бы прояснить это, пока не обнаружено) вынужден был оста­вить свою должность. С 6 марта 1837 г. на должность капельмейсте­ра по контракту был утвержден отец Тадеуша — Юзефат Сипай­ло¹⁹. В его распоряжение Т. Сипайло передал по описи музыкаль­ные инструменты и весь имеющийся потный материал, среди кото­рого были названы произведения, ранее в документах не упоминав­шиеся. В своем рапорте Ю. Сипайло подчеркнул, что, кроме орке­стровой библиотеки, он дополнительно получил «от Тадеуша Си­пайло… марши — 25, полонезов — 3, мазурок — 7, что могут под­твердить музыканты Камипьский. Недзведский, Павловский»²⁰. Ю. Сипайло большое внимание уделял пополнению нотной библио­теки. В феврале 1838 г. он специально для приобретения потных сборников выезжал в г. Корму (ныне находится в Гомельской об­ласти)²¹.

В тот период, когда Ю. Сипайло исполнял обязанности капель­мейстера оркестра, его сын Тадеуш продолжал оставаться в орке­стре и в случае необходимости играл на различных инструментах. Это известно из рапорта Ю. Сипайло от 8 марта 1838 г. в капитул по поводу окончания срока контракта с ним: «Мой сын Тадеуш, помогая мне, участвовал в балах и других торжествах, а доходы, которые шли на музыку, не брал, так как не был указан в контрак­те»²². В дополнении к этому же рапорту Ю. Сипайло обращался к руководству капитула с просьбой опять предоставить его сыну ме­сто «сеньора музыки» и обязывался ему помогать. Кандидатуру Т. Сипайло на должность капельмейстера поддержал и каноник М. Ласки: «Капитул не ошибется, если утвердит сеньором музыки Тадеуша Сипайло»²³. Однако кандидатура Т. Сипайло все же была отвергнута, а на эту должность капитул утвердил Августина Васи­левского. По всей видимости, он сначала проходил испытательный срок, за который, как отмечено в документах, «сразу себя зареко­мендовал хорошо, в его было решено оставить для дальнейшей ра­боты»²⁴. В конце 1837—1838 г. учащиеся первого набора закончили курс обучения в школе, и А. Василевский приступил к занятиям с оставшимися. Новый капельмейстер проявлял большую заботу о пополнении нотной библиотеки оркестра, серьезное внимание уде­лял индивидуальным занятиям с учениками. Во время одной из очередных проверок все обучающиеся подтвердили его «хорошее отношение и доступность объяснения при обучении на инструмен­тах»²⁵. Однако А. Василевский за все время своей работы капель­мейстером не предпринял ни одной попытки расширения оркестра. Он ограничивался в своей деятельности мерами по поддержанию исполнительского уровня небольшого оркестра в составе 10 человек, оставшихся от прежнего коллектива, и не утруждал себя заботой о наборе новичков, так как это потребовало бы длительной и кро­потливой работы по их обучению. Такой любительский состав устраивал и руководство капитула, поскольку расходы на содержа­ние оркестра сократились, а со своими обязанностями по обслужи­ванию религиозных обрядов оркестр под руководством А. Васи­левского вполне справлялся. Кроме того, оркестр часто предприни­мал платные выступления. Авторитет коллектива к этому времени был уже сложившимся, его выступления стали неотъемлемой частью культурной жизни города. Оркестр любили и часто приглашали на всевозможные мероприятия и торжества. Доходы оркестра к концу 1839 г. настолько возросли, что встал вопрос о назначении админи­стратора для оформления финансовой документации, учета выступ­лений и их организации²⁶.

А. Василевский проработал с оркестром до мая 1840 г.²⁷ Т. Си­пайло, обеспокоенный тем, что «комплект музыки уменьшился»²⁸, 12 мая того же года в рапорте в Могилевскую римско-католическую духовную консисторию просил руководство капитула учесть его заслуги в становлении Гомельского оркестра и вновь назначить его на должность капельмейстера. К сожалению, ответ на это прошение пока обнаружить не удалось, как, впрочем, и другие документы о деятельности Гомельского оркестра после мая 1840 г. В одном из последних найденных документов есть лишь сообщение о «выделе­нии для нужд оркестра дополнительных средств»²⁹. Это позволяет сделать предположение, что оркестр продолжил свою деятельность. Возможно, гомельские музыканты были переданы в распоряжение архикафедралыюго капитула в Могилев, так как в шестом пункте устава школы указывалось, что «музыка будет перенесена из Го­мельского имения в Могилев для усиления Могилевского орке­стра»³⁰.

Деятельность оркестра Гомельской музыкальной школы в пер­вой половине XIX в. имела большое значение в культурной жизни города, в становлении и развитии профессионального мастерства музыкантов.

Примечания

1. ЦГИА БССР в г. Минске, ф. 1781, оп. 41, д. 59, л. 1.
2. Там же, оп. 28, д. 21, л. 110—118.
3. Там же, оп. 1, д. 308, л. 66.
4. Там же, оп. 41, д. 59, л. 2—3.
5. Там же, оп. 28, д. 308, л. 26.
6. Там же, оп. 1, д. 310, л. 6; оп. 1, д.308, л. 28.
7. Там же, оп. 1, д. 310, л. 6—7.
8. Там же, л. 7—9.
9. Там же, оп. 1, д. 308, л. 28.
10. Там же, л. 46—54.
11. Там же, л. 46.
12. Там же, оп. 1, д. 310, л. 9—10; оп. 28, д. 315, л. 36; оп. 1, д. 308, л. 28, 72.
13. Там же, оп. 28, д. 315, л. 35.
14. Там же, оп. 41, д. 59, л. 2.
15. Там же, оп. 1, д. 310, л. 3.
16. Там же, л. 10.
17. Там же, оп. 1, д. 308, л. 28.
18. Там же, оп. 28, д. 303, л. 7.
19. Там же, оп. 1, д. 310, л. 9.
20. Там же, оп. 1, д. 308, л. 28.
21. Там же.
22. Там же, л. 29.
23. Там же, л. 66.
24. Там же, оп. 28, д. 315, л. 34.
25. Там же.
26. Там же, л. 42.
27. Там же, л. 35.
28. Там же, л. 43.
29. Там же, л. 44.
30. Там же, оп. 41, д. 59, л. 2—3.

Автор: А.Л. Коротеев
Источник: Вопросы культуры и искусства Белоруссии : республиканский межведомственный сборник / Минский институт культуры [и др.]. — Минск, 1987. — Вып. 6. — С. 70-76.