7(20) декабря 1917 г. была образована Всероссийская Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем при Совете Народных Комиссаров. Характерно, что в тот период пока еще безбрежной советской демократии губернские, городские и уездные ЧК формировались никем иным, как местными Советами в виде отделов исполкомов. Фактически, чекисты должны были бы подчиняться рабочим, крестьянским, солдатским и казачьим депутатам. Да и сами ЧК, в первоначальный период своего существования, носили ультрадемократический характер. Характер, невиданный ни до, ни после не в одной спецслужбе мира – все решения в ЧК принимались коллективно, соотвествующими Коллегиями. Более того, ЧК в чем-то даже функционировали наподобие Советов, проводили свои съезды и конференции разного уровня. Так, например, 15 декабря 1918 г. состоялась Могилевская конференция губернского и уездных ЧК. А до этого, в конце ноября, прошла 2-я Всероссийская конференция чрезвычайных комиссий.
В «ранней» ЧК даже соблюдался и принцип многопартийности! В Коллегию ВЧК вместе с большевиками, на паритетных началах, входили левые эсеры. В частности, заместителем Феликса Дзержинского на посту Председателя ВЧК был левый эсер В.А. Александрович (Дмитриевский), впоследствии расстрелянный после левоэсеровского выступления 6 июля 1918 г. (как признавали и сами большевики, сгоряча). В местных ВЧК работало немало анархистов-коммунистов, эсеров-максималистов и т.п., чей революционный темперамент, опыт боевой и подпольной работы делал их, в тот период, достаточно ценными сотрудниками. В частности, В Гомельском ГПУ начальником отдела еще в 1922 работал В.П. Козловский, в прошлом – левый эсер, в Стародубской ЧК (тогда – Гомельской губ.) – А.И. Лейбович, бывший эсер-максималист, попавший на каторгу по одному делу с знаменитой впоследствии атаманшей Марусей Никифоровой), в Гомельском губрозыске – Р.Д. Блох, как он сам показывал в личной анкете – «с 1903-1917 с.-р. террорист», и др. Бывшим эсеровским боевиком был и могилевчанин Яков Серебрянский, руководивший в Париже операцией ИНО ГПУ по ликвидации главы РОВСА генерала А.П. Кутепова. Да что говорить, если даже организаторы покушения на В.И. Ленина эсеры Г.И. Семенов-Васильев и Л.В. Коноплева, по выходу из тюрьмы, работали в закордонных структурах советской разведки, и именно по своей старой «специальности».
В начале января 1919 г., вскоре после освобождения Гомеля от немецких оккупантов и петлюровской Директории, была образована Гомельская ЧК. Председателем ее стал И. Ланге, согласно анкете, рабочий. Иван Ланге, по одним, данным – эстонец, по другим – латыш (а возможно – прибалтийский немец), прибыл в Гомель из Москвы. Этот бывший шофер, крепко сложенный и немногословный, обладал чрезвычайно твердым и характером и даже среди своих пользовался репутацией жесткого и беспощадного к врагам человека. А кто же были эти враги?
Прежде всего, Гомель того времени кишел бандитами. В период немецкой оккупации гетманская «варта» не могла, да и не желала справляться с волной грабежей и налетов, в которых буквально тонул город. Во-первых, гетмановская полиция, по старой дореволюционной традиции, была насквозь коррумпирована, во-вторых, количество людей – бывших солдат, безработных, разорившихся крестьян и т.д, которые брались за наган, иногда и просто с голодухи, было огромно. Так, незадолго до возвращения в Гомель красных, одна из банд целую ночь чистила привокзальную гостиницу, и никому не было до этого дела.
В приграничном Гомеле, как водится, также процветала спекуляция и контрабанда. Ей занимались многие – от рядовых «мешочников» до разного уровня «ответственных работников», загонявших мануфактуру вагонами. Город кишел также притонами и проститутками. Проституцией были вынуждены заниматься, например, женщины-беженки, жившие в т.н. «Японских бараках», в р-не нынешнего базара. Естественно, эпидемически распространялись тяжелые венерические заболевания…
Брались чекисты уже и за политических противников коммунистической власти. Правда, пока еще это касалось, в основном, правых – монархистов, черносотенцев, белогвардейцев и т.п. Но вот здесь то ЧК, несмотря на всю решительность Ланге, и не досмотрела. В городе во всю велась антисемитская и антикоммунистическая агитация. В марте 1919 г квартировавшие ранее в «Залинии» и распропагандированные белогвардейским подпольем 67-й и 68-й полки 8-й дивизии во главе с бывшим штабс-капитаном М.А. Стрекопытовым возвращаются в город и устраивают погром. Чекисты были среди немногих, кто оказывает повстанцам активное сопротивление. Сам Ланге находится в гостинице «Савой» (ныне – здание «старого» универмага), отряд Гомельской ЧК обороняет также телефонную станцию и собственно здание Гомельской уездной ЧК . Отряд этот состоит из интернационалистов – китайцев, сербов, и т.д. После сдачи «Савои» судьба китайцев была печальна – мятежники штыками и прикладами начали убивать их прямо у выхода из гостиницы. Ивана Ланге жестоко избивали по дороге в тюрьму (находилась там, где и сейчас, на ул. Книжной (тогда – Тюремной)). Очевидно, мстили, в том числе, и за арест большой группы солдат и командиров «стрекопытовских» полков, арестованных незадолго до этого за погромные выкрики и призывы, со стрельбой в потолок, в одном из гомельских кинотеатров.
Иван Ланге и его гражданская жена, секретарь ЧК П. Каганская (одна из первых красавиц Гомеля того времени), в числе других коммунаров, были зверски убиты контрреволюционерами при отступлении. В сарае на станции «Гомель-хозяйственный». Когда красноармейцы из наступавших на мятежников частей ворвались туда, их трупы были еще теплыми. Коммунары и чекисты приняли мученическую смерть – труп Ивана Ланге был обезображен до неузнаваемости, у Каганской были вырезаны груди и скальпирована кожа головы. Скальп сорвали, намотав ее длинные красивые волосы на полено…
Вот тогда-то в городе и начинается настоящий «красный террор». Один из захваченных мятежников, некий матрос А., был застрелен во время похорон жертв стрекопытовщины, во дворе недалеко от их могилы (ул. Билецкого). 158 мятежников из активных участников и комсостава, а также уголовных преступников, были расстреляны тогда по приговору различных карательных органов. Сотни и сотни гомельчан, привлекались к дознанию по делу о стрекопытовском мятеже. Даже многие коммунисты были вычищены из партии. Проходил по этому делу и гомельский архитектор Станислав Шабуневский.
После образования Гомельской губернии председателем Гомельской губернской ЧК становится 26-летний Ф.А. Леонюк, ранее руководивший Оршанской ЧК. С учетом недавних событий, боевые силы Гомельской ЧК состоят теперь из целого батальона, который по-прежнему носит интернациональный характер. Подразделение делится на 3 группы: «русскую» (т.е. и белорусы, и т.д.), китайскую и немецко-австрийскую и пр. Батальон участвовал в подавлении восстания в Горецком у., в боях с поляками под Речицей и Лунинцом, где показал высокую боеспособность, занял Туров и на 10 км прорвавшись к Лунинцу. Правда, как докладывал в августе 1919 г чекист Элькинд Гомельскому Губкому партии, в «северных уездных чека наблюдается хаос, за исключением Новозыбковского… Рогачевская чека потерпела при Кормянском восстании». Наблюдались трения с горкомом, поскольку чекисты желали отчитываться только перед губернскими органами РКП(б) . В то время ЧК еще действительно являлась «боевым отрядом партии» и действовала под ее контролем. Но случаев произвола и злоупотреблений хватало. Тут и грабежи, и мародерство при обысках, и пьянство сотрудников, и задержания и даже расстрелы невиновных, и т.д. Как правило – это все «местная» инициатива, и с ней боролись, как могли. Так, 17 июля 1919 г. за пьянство и безответственность были арестованы и заключены в Бутырскую тюрьму председатель Климовичской ЧК Фильченко и члены Коллегии Новиков и Лисов. Ведь и органы ЧК комплектовались наспех, и попадали в них, кто угодно. Хватало здесь и авантюристов, просачивался иной раз и криминальный элемент. Так, в начале 1920-х гг. Гомель сотрясали дерзкие налеты банды «Черного вора». Кроме Гомеля, группировка орудовала в Киеве, Москве, Николаеве и др. городах, совершая там многомиллионные экспроприации, нападения на поезда и т.д. А во главе банды стоял уроженец Ново-Белицы, бывший чекист Михаил Васильев. Так что многие злоупотребления ЧК того времени – это все же человеческий фактор локального характера.
А вот общая политическая линия ЧК и правящей партии на силовое подавление почти всех своих политических противников, в т.ч. и своих вчерашних союзников, леводемократических партий – вот это уже не просто преступление, но и грубейшая стратегическая ошибка. Отказавшись от социалистической многопартийности и советской демократии, правящая партия неизбежно выродилась, занялась впоследствии самопожиранием (руками того же НКВД), и в конечном итоге, закончила полным перерождением и банкротством.
В 1919 г. продолжается борьба со спекуляцией, т.к., по докладу чекистов, «в Гомель стекались все спекулянты». Например, была раскрыта целая сеть складов, не сданных на учет одной из фирм т.н. «Губпродармии». Вообще преступления по должности имели в то время (да и не только), по мнению ЧК, «чрезвычайное место в Гомеле». Крупным успехом Гомельской ЧК было раскрытие в городе нелегальных структур «Польской организации войсковой» (ПОВ) Гомельского района. Легальным прикрытием организации являлся «Красный крест» Гомельского и Калинковичского участков. Главной явкой гомельской ПОВ служила квартира ответственного работника Красного Креста. На складе Красного Креста хранились многие нелегальные материалы, а поездки в прифронтовые зоны прикрывались командировками от имени все то же организации по оказанию помощи раненным. Был арестован гомельский ксендз (был ли он причастен к подпольной деятельности?). На явочных квартирах ПОВ были захвачены членские карточки, шифры, рапорты о передвижении частей Красной Армии. Филиалы ПОВ действовали также в Мозыре и Калинковичах. Работа организации координировалась Информационным бюро польского Генерального Штаба. Часть руководства ПОВ, Марковский, отвечавший за связь со штабом ПОВ в Пинске, и Яцкевич, смогли скрыться. Но около 20 т.н. «главарей» было арестовано. Прибывший после провала для создания новой организации некто «Сержант» также попал в чекистскую засаду. К гомельскому ПОВ оказались причастны командир польских скаутов (польские организации в то время легально действовали в Гомеле) и заведующий командными курсами. Однако попытка советского командования и разведки использовать деморализацию польских частей на Лунинецком участке фронта и ожидаемое там восстание также не удались, в связи с чем гомельские чекисты отдавали должное своему противнику: «Контрразведка поляков поставлена блестяще и организовано».
Тем не менее, побывавший в Гомеле с проверкой в августе1919 г. уполномоченный представитель и член Коллегии ВЧК признал, что работа Гомельской ЧК не стоит на должной высоте, главным образом из-за отсутствия необходимого количества ответственных работников. Представитель ВЧК дал указания по увеличению количества разведчиков, при этом иметь 2-4 женщин-разведчиц, по организации конспиративных квартир и т.д., а также… и по организации музея при Секретно-оперативном отделе.
Секретно-оперативный отдел занимался политическими партиями, в нем работало 4 уполномоченных – по правым партиям, по анархистам, по духовенству и по контрреволюции. Существовал еще Отдел по борьбе с бандитизмом, Экономический отдел (направления – Совнархоз, Упродком, преступления по должности), и различные др. отделы, части, столы и т.д.
Тяжелой по-прежнему оставалась ситуация в Гомеле и в 1920 г. В декабре 1919 г. Фому Леонюка откамандировали на Украину, его место на посту председателя Губчека занимает Горбачев, которого в мае 192о г. сменяет Н.Л. Волленберг, ранее – пред Могилевской уездной ЧК. При этом Горбачев был снят с должности по решению Президиума Гомельского Губкома РКП(б) от з мая 1920 г. за «злоупотребления в Губчека и грубом обращении тов. Горбачева», а так же за «попойку в доме члена Коллегии Элькина, в которой участвовали тов. Горбачев, Нехамкин, Ференбок и др.ответственные члены партии». Что ни говори, а нравы в партии коммунистов были спартанские, и первоначально за этим довольно строго следили. Горбачев пошел в Могилев уездным военкомом. Была сменена почти вся Коллегия Губчека. Николай Волленберг (как и Ланге, видимо, из обрусевших немцев), взялся за работу круто. По его докладу, в это время «бандитизм охватил чуть ли не полгубернии, и формы его не являются просто бандистскими. Дело не в простых ограблениях. Это вполне ярко выраженная конт-революция на антисемитской и антисоветской подкладке. Вырезаются семьи евреев и коммунистов. Совершаются нападения на ссыпные пункты Упродкомов и лесозаготовок. Пользуясь темнотой народной и антисемитизмом, которой заражены даже Сельсоветы и Волисполкомы, предводители бандитов (какие-то полковник и поручик) ведет конт-революционную агитацию необходимости вступления бандитов в Красную Армию и разложения ее изнутри. При попустительстве и укрывательстве сельских и волостных властей и бездеятельности уездных бандитам становиться все легче делать свое черное дело. Они уже не живут в лесах… По условию они сходятся определенное время, совершают налет и опять расходятся по домам». Волленберг признавал, что старые методы (войсковые операции) для борьбы с бандитизмом уже неэффективны и предлагал возлагать ответственность за бандитизм на местные власти и население – по принципу круговой поруки, под угрозой арестов и конфискации. В июле 1920 г. Гомельский Губисполком принял его предложения.
В мае того же 1920 г. Гомельская ЧК добилась также немалого успеха в борьбе с шпионажем. Это было весьма напряженное время для Гомеля. На подступах к нашему городу уже находились польские части. Соединения Полесской группы Войска Польского под командованием генерала Рыдз-Смиглы ( будущего польского главнокомандующего в германско-польской войне 1939 г.) уже подошли к Речице и готовились к переправе через Днепр. В случае их дальнейшего успеха путь на Гомель и далее был открыт. Полякам здесь противостояли войска 16-й армии и крепостная бригада Гомельского укрепленного района. Гомельский укрепрайон был образован осенью 1919 г. по инициативе члена коллегии ВЧК, создателя Особого отдела ВЧК (советской военной контрразведки) М.С. Кедрова. В сентябре 1919 г. Кедров с группой чекистов, захваченный волной беспорядочно отступающих с Украины перед армией А.И. Деникиным советских войск, оказался в переполненном беженцами Гомеле. Слабо обеспеченный войсками на стыке дезорганизованного Южного и Западного фронтов, Гомель мог стать тогда легкой добычей Белой армии. Создание укрепрайона, которым Кедров и руководил первое время, прикрыло Гомель (местами деникинцы были уже в 40-50 км от города). Рейд повстанческой армии Н.И. Махно по тылам белых навсегда похоронил планы командования ВСЮР взять Москву. Теперь же к Гомелю рвались храбрые и хорошо вооруженные союзниками польские войска. 8 мая 1920 г. в Гомель, в связи с тяжелой обстановкой, прибывает на своем знаменитом бронепоезде Председатель РВС Республики Л.Д. Троцкий. Злые языки утверждали, правда, что в бывшем штабном поезде Николая II, вместе с Председателем Реввоенсовета возят и… живую корову, что бы своевременно обеспечивать руководителя Красной Армии свежим молоком. Помогало ли парное молоко Льву Давыдовичу, история умалчивает, но вот то, что РККА громила все белые армии и почти всех интервентов, за исключением поляков, продемонстрировавших еще более высокий боевой дух – это факт исторический. Прекрасно работала в это время и польская разведка. Так, Лев Троцкий выезжал на передовую под Речицей, где по обыкновению, произносил перед красноармейцами зажигательные речи и раздавал небольшие подарки. Едва его штабной поезд отбыл со станции, как на нее обрушился шквал артиллерийского огня. Однако 30 мая 1920 г. Гомельская ЧК ликвидировала «Бюро польской информации» (так в отчетах чекистов была обозначена, очевидно, разведсеть Информационного бюро Генерального Штаба Войска Польского (военной разведки)). «Бюро» готовило план взрыва железнодорожного полотна в р-не Жлобина с целью захвата какого-то бронепоезда (с Троцким?). При арестах были захвачены шифры, сводки со сведениями о продвижении красных войск и т.д. По этому делу было расстреляно 25 чел.
Тем не менее, партия продолжала жестко контролировать и проверять ЧК. В декабре 1920г. представитель Губкома Романовский проводит там ревизию: «Ознакомившись с работой Губчека, я должен констатировать, что в Гомеле Губчека не существует. В коллегии имеются 5 членов, из которых отвечает своему назначению только один т.Волленберг. Тов. Емельянов абсолютно не годится. Во –первых, он малограмотный, во-вторых, не обладает нисколько административными способностями; у него способности спаять своих сотрудников. Средний состав сотрудников – люди довольно подготовленные, но совершенно не развитые политически. В смысле организационной работы губчека стоит на нуле; кустарным образом кое-что делается. Работоспособность низкая, имеется до 400 дел старых, некоторые 1818 г., из них живых только 5-6…» и т.д. Тем не менее, Романовский как «светлое пятно» отметил Н.А. Эйтингона, в скором времени – заместителя Волленберга. Это «светлое пятно» было личностью действительно незаурядной. Дальний родственник Зигмунда Фрейда, до 1919 г. Эйтингон состоял в партии левых эсеров. В 1940 г. в Мексике – руководитель операции по ликвидации Л.Д. Троцкого (с кем впервые встретился в Гомеле в 1920). С 1941 г. заместитель руководителя Особой группы П. Судоплатова, координировавшего ликвидацию минского гауляйтера В. Кубе, операцию «Концерт» («Рельсовая война»). Организатор передачи СССР американской информации по созданию атомной бомбы, что позволило Советскому Союзу также своевременно обзавестись своим ядерным оружием. Один из руководителей легендарного Рудольфа Абеля. Наум Эйтингон был репрессирован и при Л.П. Берии и Сталине, и при Н.С. Хрущеве (уже как пособника Берии!).
Волленберг, признавая критику, тем не менее, выступил в защиту своих сотрудников. На заседании Губкома разгорелась дискуссия. Но и у партийного функционера Романовского, видимо, были свои корпоративные счеты, а иногда и весьма своеобразные аргументы: «…т. Безпало слишком спокоен, кабинетен и долго думает» (стрелять он, что ли, должен был сначала, а потом думать?), «… тов. Вилинова мы не видели, но слыхали(!) о нем, что он страдает интриганством и в погоне за сенсацией…». В ходе обсуждения доклада ревизора высказывались разные мнения. В частности, член губкома Тоболин сказал: «В политбюро [ занималось политическими партиями ] сидят полные невежды. «Пришебеевы» в политбюро. Что бы иметь хоть несколько работников для Чека, надо создать сеть школ…».
По мере разгрома откровенной реакции взоры ЧК все чаще стали обращаться и в сторону вчерашних союзников – эсеров, анархистов, меньшевиков, бундовцев и т.д., пытающихся – и зачастую вполне обосновано! – критиковать правящую партию за многочисленные отступления от первоначальных идеалов Октябрьской революции. Иногда, заметим, противники большевизма слева вели эту критику и языком бомб и револьверов. Как это делали, например, «анархисты подполья» из «Всероссийского штаба революционных партизан», взорвавшие в 1919 г. Московский комитет большевистской партии… Впрочем, в Гомеле все левые противники большевистских методов ничего подобного себе не позволяли, и после того, как лидеры анархо-левоэсеровского антигетмановского подполья 1918-1919 г. ( М. Майзлин, В. Селиванов (участник 1-го Всебелорусского съезда и создания ССРБ), Л. Драгунский и др.) вступили в РКП, вели свою деятельность исключительно мирными средствами. Тем не менее, в скором времени преследования обрушились и на них.
Из чекистского отчета (под характерным названием «ГПУ на ЧЕКУ», сделанном в Гомеле 15 декабря 1922 г. к 5-летнему юбилею организации): «28 июня 1920 года Губчека накрыла в Новозыбкове конференцию правых эсеров и анархистов…». Ну уж точно прав был член Губкома РКП(б) товарищ Тоболин, когда заявлял, что в политбюро сидят унтеры Пришебеевы! Совместная конференция правых эсеров и анархистов в то время – вещь просто невозможная. Скорее всего, в Новозыбкове «накрыли» левых эсеров вместе с анархистами, ставшими на пике «военного коммунизма» и в первые годы НЭПа весьма популярными в Гомельской губернии. Что отмечало в своих сводках и местное ГПУ. 28 мая 1921 г. в Гомеле была раскрыта подпольная организация матросов Днепровской военной флотилии и «видных лиц местного гарнизона», проходившей по документам под зловещим названием «Черная маска». Арестованных обвинили в сочувствии кронштадским мятежникам с их знаменитым лозунгом «Вся власть Советам, а не партиям!». Остатки Днепровской военной флотилии, базировавшейся на Гомель, вскоре после этого были окончательно расформированы.
Не забывало, правда, ЧК и о подлинных врагах Советской власти. 17 мая 1921 г. В Гомеле и губернии были ликвидированы структуры Западного областного комитета «Народного Союза защиты Родины и Свободы» Б.В. Савинкова. По делу проходило 448 чел., расстреляно было только 18. Многие, кстати говоря, были отпущены на свободу. Иногда создается впечатление, что история «позднего» НСЗРиС в какой-то мере послужила прототипом для знаменитого «Союза Меча и Орала» в романе Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев».
21 мая 1921г. была раскрыта шпионская организация, 20 арестованных членов которой были преданы суду Ревтрибунала Западного фронта.
Несмотря на ликвидацию политических организаций савинковцев, в губернии продолжали оперировать связанные с ними вооруженные формирования – группировки Лебедева-Прудникова, Ивана Галака (Васильчикова), братьев Медведевых, Савицкого (Ляшко) и др. В лучшие времена формирование б. офицеров Лебедева и Прудникова, насчитывала до 1200 штыков и сабель, б.подпрапорщика Васильчикова – до 700 чел. Эти, по официальной терминологии того времени, «банды», имели свои конные подразделения, пулеметы и т.д. Впрочем, действовали они зачастую действительно бандитскими методами, отличались погромами и насилием по отношению к мирному населению. Поскольку одних чекистских мероприятий для борьбы с ними было недостаточно, то в скором времени Н. Волленберг на одном из совещаний запрашивает расширение батальона Гомельского ЧК с приданием ему кавалерийского подразделения, артиллерии и бронетехники. Весной 1921 г. в Гомельскую губернию походным маршем с Украины прибывают бывшая буденовская 11-я, а затем 7-я Самарская кавалерийские дивизии. Эти кавдивизии эффективно боролись с крупными и мелкими бандформированиями и к 1922 г. почти полностью вырубили их. Однако и сами первоначально доставили немало проблем местной милиции и Чека. В красной кавалерии во всю еще гулял дух партизанской вольницы, имела место тяга к грабежам и т.п. Случались и переходы целых подразделений на сторону противника, за кордон. В ряде случаев многие красные кавалеристы, кубанские казаки и недавние махновцы, сочувствовали повстанцам.
Впрочем, не только повстанцами в болотистых полесских дебрях и изъятием обрезов и наганов по хуторам была в то время занята Гомельская Губчека. Не забывали в чрезвычайной комиссии и о теплых кабинетах ответственных работников, об еще одной возложенной на нее функции – о борьбе с преступлениями по должности. Немало их было в голодные годы разрухи, вызванной гражданской войной и иностранной оккупацией. Но как снежный ком они стали расти в годы своеобразной ранней «перестройки» – в период НЭПа. Разгул рыночной стихии создавал чрезвычайно много соблазнов. В Гомеле вновь открываются частные предприятия, а вместе с ними – рестораны, кафешантаны и трактиры. На панель выходят дамы полусвета, оживают старые, и казалось, неистребимые традиции маклерства и спекуляции. А за жирной рыбешкой – нэпманской буржуазией, охотятся налетчики новой волны – вчерашние красноармейцы и даже чекисты, оставшиеся у разбитого корыта… «За что боролись?» – вот каким был их лозунг. Другой стороной реакции на НЭП стала прокатившаяся по партии волна выходов из ее рядов и даже самоубийств в знак протеста против «реставрации капитализма».
Бывший чекист, ставший «благородным разбойником» Ленька Пантелеев был символом той эпохи. Мы уже упоминали и о гомельском «Леньке Пантелееве» (правда, совсем не «благородном») – об одном из лидеров банды «Черный ворон» Михаиле Васильеве. Впрочем, эта история заслуживает отдельного рассказа…
В 1922 г. Гомельская ЧК-ГПУ раскрыла ряд тяжелых должностных преступлений – в Упродгубе, Сено-Заготовительном отделе Губпродкома, Бумтресте, Пенькотресте, Добрушском лесничестве, Губкомунотделе, РЗК-Клинцы и в целом ряде других уездных заготовительных контор…
В 1922 г. была ликвидирована организация НСЗРиС в Горецком уезде и окончательно разгромлен связанный с ней отряд Прудникова. По делу проходило 50 чел., к суду привлекалось 32, 8 приговорено к расстрелу, 19 осуждено на разные сроки, 5 – освобождены.
В феврале 1922 г. ВЧК с ее чрезвычайными полномочиями, на которые всю историю ее существования были многочисленные нарекания партийных работников, была упразднена. На ее месте было образовано ОГПУ, по замыслу, призванное действовать более правовыми методами. В Гомельском Губчека прошла чистка, из 231 сотрудника были «вычищены» 71. Из Особого отдела 11-й кавалерийской дивизии было вычищено 35 чел. Реформирование чекистских структур, первоначально, предполагалось очень радикальное. В первое время из центра пришло указание даже расформировать все печально знаменитые «политбюро», а их сотрудников, фактически, передать «бандотделениям» (вот уж, наверное, не обрадовались ребята: одно дело – разбираться с меньшевиками-очкариками и экзальтированными сионистками, совсем другое – рыскать по лесам и глухим селам и ожидать каждый вечер пулю в окошко).
В Гомельском Губкоме инициативу из центра подхватили. Но толковали противоречиво и двойственно. Заседание Бюро Губкома от 17 февраля 1922 г. постановило: «Считать, что постановление ВЦИК об упразднении ЧК не означает только смены вывески, а коренную реорганизацию работы в смысле приспособления к новой обстановке в сторону наибольшего усиления борьбы с политическими контр-революционными группировками». Тем не менее, в Гомеле состоялась даже своеобразная «малая реабилитация»: «По вопросу о находящихся еще в тюрьме меньшевиках рабочих Певзнере и Ткачеве указать ВЧК, что после освобождения более активных меньшевиков-интеллигентов является нецелесообразным держать там менее развитых рабочих».
Вскоре между Губчека и Губкомом разгорелись нешуточные страсти. ЧК обвинили в неподчинении партии, неэффективной работе, особенно по линии политбюро, и т.д.
Руководство Губчека активно защищалось. Характерно мнение сменившего Волленберга (отбыл на повышение в Башкирию) Даниловского, высказанное на заседании Бюро Гомельского Губкома 15 марта 1922 г. : «деятельность политических партий в Гомельской губернии имеет преимущества перед работой политических партий в других губерниях, почему [ поэтому ] центр дает нам разработку планов во Всероссийском масштабе. В отделении Губчека по борьбе с политпартиями имеется всего 2 работника, которые, безусловно, не могут справиться с работой. По сравнению с прошлым работа этого отделения поправилась. Есть сносный работник у нас по борьбе с еврейскими партиями. В настоящее время остаются не обслуженными(!) нами: полиция, духовенство и кадеты».
Из этого следует, что по мере разгрома правых сил центр тяжести работы ГПУ, несмотря на все реформирование, все же переносился «налево», где могли сдетонировать в несбывшиеся социальные ожидания масс. К тому же различные левосоциалистические партии и организации, во время гражданской войны, перед лицом общего противника предпочитавшие плохой союз с большевиками доброй ссоре, или хотя бы, как правые эсеры и эсеры центра, отказ от вооруженной борьбы с коммунистической властью, теперь достаточно активно агитировали против, по их мнению, грубых извращений социализма.
На вышеупомянутом совещании в Губкоме, как водится, не обошлось без «разбора полетов». Губчека вновь обвинили в неподчинении Губкому партии и в развале, который, яко бы, «начался еще при Волленберге». Зашел спор и о кадрах, которых явно не хватало, и которые оба ведомства старались рьяно перехватить друг у друга. С примирительной позицией выступил М.М. Хатаевич, предложивший считать кризис в Чека тесно связанным с общим кризисом в партийных организациях и призвавший помочь чекистам работниками. Его предложение, в целом, и легло в основу постановления этого совещания.
Очевидно, к сожалению, подобного рода «идиллию», в силу ряда причин, сохранить не удалось. И напрасно тот же Хатаевич выступал на совещании ЦК ВКП(б) уже в июне 1937 г. с предостережениями против увлечения репрессиями, отчаянно пытаясь предотвратить «большой террор», тень которого нависла над страной, и над правящей партией, да и над самими чекистами тоже… Это выступление стоило Хатаевичу жизни одному из первых.
Таким образом, история Гомельской ЧК – типична. Тогда, в бурные годы гражданской войны, здесь служили, в большинстве своем, те или иные, но «романтики революции». Правда, с маузерами в руках. Казалось бы, по завершению войны страна, вместе со всеми своими учреждениями, в т.ч. и органами безопасности, должна была отойти от логики чрезвычайного насилия. И шаги к этому уже предпринимались. Но отказавшись и от социалистической многопартийности, свернув советскую, а потом и внутрипартийную демократию, правящая партия оказалась обречена на рецидив террора. Только в 1937 году – куда более «бессмысленного и беспощадного». Но альтернатива этому все же была, что показывает даже протокольная история взаимоотношений Гомельской Губчека и Гомельского Губкома. Просто «коренную реорганизацию», как водится, повернули не в ту сторону…
Источники и литература:
1) НАРБ, Ф. 60, Оп. 3, Д. 411, ЛЛ. 29-34
2) ГАГООО, Ф. 1, Оп.1, Д. 452, Л. 367
3) ГАООГО, Ф. 1, Оп. 2, Д. 580, Л. 96
4) Путь Советов, № 168, 22 июля 1919 г
5) Чекисты. Изд-во «Молодая гвардия». М., 1987
6) Гражданская война и интервенция в СССР. Энциклопедия. Изд-во «Советская энциклопедия». М.. 1987
7) История гражданской войны в СССР. Т. 3. Государственное издательство политической литературы. М., 1937.
Аўтар: Юрий Глушаков
