О графе Н.П. Румянцеве написано очень много. Однако новое время, как известно, зачастую заставляет взглянуть на уже известное с совершенно иных позиций. И, кроме того, очень часто находятся факты, которые значительно изменяют представление о человеке и результатах его деятельности.
Именно так, на мой взгляд, происходит с личностью графа Н.П. Румянцева, человека неоднозначного, человека сложной судьбы, человека романтической эпохи, которая была полна загадками и недомолвками.
Вроде кажется, что все о Румянцеве мы знаем. Он — выдающийся государственный деятель и выдающийся просветитель. Его жизнь проходила в основном в столице, у всех на виду. Многократно описан взлет его карьеры в павловскую, а затем и александровскую эпоху, когда он становится государственным канцлером Российской империи, первым председателем Государственного Совета, — словом вторым человеком в Российской империи после императора.
И, тем не менее, о второй половине его жизни часто не упоминается или упоминается вскользь, ибо она проходила в провинции, вдали от любопытных взоров, в Гомеле. И на ней столичные исследователи не акцентировали особого внимания. Тем более, что в это время Н.П. Румянцев как бы вытеснен из официальной «практической» жизни, многими забыт и подчас осмеян из-за своего странного характера, странных увлечений, романтической любви к Франции, которая после Отечественной войны 1812 года расценивалась, по крайней мере, как недальновидность, а подчас и предательство интересов Родины.
Следует сказать, что значительные находки у исследователя происходят всегда неожиданно, и в этом их особый аромат и привлекательность. Свыше четверти века назад, когда я начал заниматься изучением архитектуры классицизма в Беларуси, естественно, мое внимание было обращено к Гомелю Румянцевых-Паскевичей, к гомельскому дворцу. О графе Н.П. Румянцеве я узнал по книгам. Результаты его просветительской деятельности я увидел в Москве, когда попал в старое здание главной библиотеки России (ранее Румянцевской библиотеки). И это произвело сильное впечатление.
Однако иное, также сильное впечатление о содеянного графом Н.П. Румянцевым также пришлось испытать в Москве, но уже в другом месте, в Центральном военно-историческом архиве России. В его фондах обнаружилось множество материалов по архитектуре Гомеля — планы города, проекты построек и их описания. Все это относилось к первой половине XIX века, к эпохе Н.П. Румянцева. И это было удивительно.
Поражал масштаб содеянного. С архивных листов на меня смотрели планы и фасады различных зданий, и их было очень много. Все они составляли новый неизвестный историкам архитектуры город. Представляется, что в данном случае сама судьба преподнесла нам, современникам, этот особый подарок. Ведь в середине XIX века Гомель был передан в казну, занят военными и ими были выполнены обмерные чертежи всех гомельских построек, так что все сохранилось на чертежах так, как это было во времена Н.П. Румянцева.
Сразу же я обратил внимание на то, что художественные качества построек не были выдающимися. Не было здесь изощренных, прихотливо исполненных художественных решений, на которые в молодости обращаешь основное внимание. Облик гомельских зданий был строг, скромен, рационален и полон достоинства. Это производило ощущение необычности и в то же время грандиозности. Стало понятно, что это, безусловно, достойно внимания и в этом стоило разобраться.
Вскоре, когда я начал изучать эпоху в целом, личность Н.П. Румянцева и его деятельность в Гомеле, то постепенно сложилось впечатление, что это явление особое и явление очень крупного масштаба. Ведь в историческом прошлом частновладельческие города наново создавались в исключительно редких случаях, а в Российской империи их практически не было, так как все земли были государевы. Для начала XIX века это было вообще необычно, так как «практический» XIX век уже не располагал к крупным проявлениям благотворительности. Поэтому можно с уверенность сказать, что новый Гомель — это уникальное явление в истории европейской архитектуры — это последний в истории город, который был создан частным владельцем на собственные средства. Этот город был особый и по тому обилию замыслов, средств, усилий владельца, которые были вложены в его создание. Н.П. Румянцев посвятил его созданию наиболее плодотворные годы своей жизни: он строил Гомель четверть века, начиная с сорокапятилетнего возраста, когда у человека приходит понимание жизни и познание ее сокровенных тайн. Да и известно, что свое детище он очень ценил и завещал как дар государству для сохранения наряду с другими своими общеизвестными накоплениями — библиотекой и музейными собраниями.
Что это была за эпоха, когда Н.П. Румянцевым создавался новый Гомель? Строительство города целиком пришлось на александровскую эпоху, а она характеризуется постепенным закатом идей Просвещения и развитием романтизма. Причем эти два явления в России не отделялись друг от друга, а соседствовали и причудливо переплетались. Граф Н.П. Румянцев был выдающимся просветителем. Но в то же время он был человеком романтической эпохи. В его личности черты рационализма в поведении и поступках соединялись с чертами необычными и оригинальными, что проявлялось во многом — от «необычности» его ученых занятий до особенностей личной жизни и, главное, — в самом пафосе, с которым он отдавался своим многочисленным делам.
Характерной чертой жизни в эпоху романтизма, как отмечал выдающийся исследователь русской культуры Ю.М. Лотман, являлось то, что представители романтизма строили свою жизнь по законам искусства. Для эпохи романтизма одним из главных литературных произведений была знаменитая трагедия Гете “Фауст”. Она заключала в себе смысл и особенности эпохи, определяла мысли и чаяния людей того времени, когда в результате Французской буржуазной революции основным смыслом существования человека стала считаться целенаправленная работа и труд. Это создатель трагедии Гете блестяще выразил в судьбе главного героя Фауста, который в конце жизни выкупил клочок земли и стал ее благоустраивать в совместном труде с людьми на благо людей.
Думается, что для Н.П. Румянцева образ Фауста стал определяющим в выборе направления собственной деятельности на протяжении последних двух десятилетий его жизни. Граф своей жизнью как бы повторил судьбу главного героя эпохи. В конце жизни он также удалился в провинцию и там отдал все свои силы, средства, время на благо создания, как ему представлялось, идеальных условий для жизни людей. Здесь же, что очень знаменательно, он и пожелал себя похоронить.
О замысле города, о его особом характере, смысле и значении я уже высказался в книге «Гомель классический. Эпоха. Меценаты. Архитектура», и об этом можно говорить много. Здесь, в Г омеле, Н.П. Румянцев стремился использовать все новое, современное, что было в науке и искусстве того времени, воплотить свои идеалы. Здесь сильно влияние архитектуры любимого им Парижа, Рима, Лондона, ощутимо стремление к созданию представления о городе как месте служения Отечеству и об усадьбе как символе свободы. Здесь граф воплотил свой идеал города строгой, простой и достойной архитектуры, идеального города эпохи Просвещения в Российской империи. И этот город, несмотря на, в общем-то, незнание и непонимание его замысла проектировщиками последующих эпох, стал основой современного Гомеля.
Новый Гомель начала XIX века — это главное дело жизни графа Н.П. Румянцева, человека, который олицетворял собой эпоху Просвещения и романтизма в Российской империи и который являлся ее главным героем. Именно поэтому его замыслы необходимо осознать всеми, кто хотя бы в малой степени причастен к формированию облика города. При современной реконструкции исторической части Гомеля постройкам и памятным местам Н.П. Румянцева необходимо уделить особое внимание. Это, безусловно, обогатит облик Гомеля и станет достойной памятью тому человеку, которому мы все, осознавая это или нет, обязаны хотя бы частью тех радостей и удобств, которые были задуманы им два столетия тому назад и чей юбилей мы сегодня отмечаем.
Автор: В.Ф. Морозов
Источник: Н.П. Румянцев и его эпоха в контексте славянской культуры: материалы Международной научно-практической конференции (Гомель. 12–13 мая 2004 г.). / ГГУ им. Ф. Скорины. – Гомель, 2004. – 216 с.
