Этнокультурная эмансипация белорусов на стыке эпох и культур (вторая половина ХІХ — начало ХХ вв.)

История Беларуси — это опыт реализации культурных взаимовлияний на стыке цивили­заций, на перекрестке западного и восточных влияний. Любое макроисторическое изменение имело здесь свой специфический след. Нередко белорусские публицисты подчеркивали проти­воречивое воздействие этой особенности развития Беларуси. Эту черту назвал основной в ис­тории белорусского народа поэт и публицист начала ХХ в. Игнат Канчевский, опубликовав­ший под псевдонимом Игнат Абдиралович философско-историческое эссе «Адвечным шля­хам». По его мнению, данная черта стала определяющей в истории белорусской интеллиген­ции, формировании белорусского менталитета и самосознания [1, с. 45]. «Долгими веками бе­лорусы стояли на роздорожье: один путь был направлен на Запад, другой на Восток; так наши дороги, начинаясь вместе, расходились в разные, противоположные стороны» [1, с. 48].

Социально-культурные изменения в белорусском обществе во второй половине ХІХ — начале ХХ в. происходили в условиях его перехода от традиционного уровня развития к со­временному, в рамках модернизационной перспективы. Следует отметить, что опыт развития модернизационных процессов в изучении истории Беларуси достаточно актуален [2], [3], [4], [5]. Эта тема недостаточно разрабатывалась как самостоятельная научная проблема и ее ре­шение имеет ключевое значение для цельного осмысления тех изменений, которые происхо­дили в Беларуси в ХІХ-ХХ вв. Отдельные вопросы изучения модернизационных процессов в Беларуси через парадигму формационного подхода нашли отражение в ряде монографий и научных статей [6]-[10], [11], [12], [13], [14], [15]. Но из поля зрения исследователей выпали ряд составляющих модернизации белорусского общества второй половины ХІХ — начала ХX вв., в том числе изменения в менталитете населения, становление элементов гражданско­го общества, взаимосвязи этнокультурной и политической составляющих модернизационной перспективы и др.

Системная модернизация сопроваждалась пробуждением этнокультурных процессов. Реформы сделали актуальным вопрос о природе национального. В период после них увели­чились масштабы русификации, в том числе добровольной. Железнодорожное строительст­во, развитие промышленности и внутреннего рынка, усиление социальной и территориаль­ной мобильности населения создавали основу для этнокультурной унификации и русифика­ции, которые воспринимались правительственными кругами Российской империи как необ­ходимый элемент модернизации. В этот период произошло формирование и распространение в Беларуси «западнорусизма» как идеологии и формы этнического самосознания части го­родского населения.

Эмансипация крестьянства, индустриализация и урбанизация содействовали формиро­ванию в городе и деревне среднего слоя, который выступал социальной базой пробуждения и расширения национальных движений. Эволюция крестьянства как сословного института на территории Беларуси определялась как консолидацией и унификацией в контексте общеим­перской перспективы, так и региональными особенностями. Последние напрямую были свя­заны с традиционной культурой белорусского крестьянства, спецификой его мироощущения, функционированием норм традиционного права, сельского общества. Многонациональный и во многом отличный от окружающей сельской среды этнический состав городского населе­ния усложнял социальные контакты между городом и деревней Беларуси. Правительствен­ная политика этому содействовала.

Под влиянием споров об историческом пути и месте Беларуси, активизировавшихся между сторонниками «западнорусизма» и идеологами польского движения, формировалась белорусская национальная идея. Модернизация сопутствовала становлению современной бе­лорусской нации, распространению этнического самосознания. На протяжении всего рас­сматриваемого периода сосуществовали два альтернативных пути самовыявления нацио­нально-культурного движения, белорусского этноса и интеллигенции: первый опирался на литвинско-шляхетские традиции, «краёвый» литвинский патриотизм, восходящий от госу­дарственно-политических идеалов Великого княжества Литовского. Но к концу ХІХ в. лиди­рующим в силу различных причин, в том числе процессов модернизации и унификации бе­лорусских губерний, оказался второй путь, основанный на возрождении и популяризации белорусской традиционной культуры, создании современной нации посредством этно­культурной эмансипации крестьянства. Он был поддержан революционно-демократическим и социалистическим крылом белорусского национального движения. Главный итог их куль­турно-просветительской деятельности — формирование современного представления о бело­русской нации, соответствующей ему национальной интеллигенции [2, с. 65-66].

Во второй половине ХІХ — начале ХХ в. на территории Беларуси происходят значи­тельные изменения в образовательной сфере, связанные с расширением ее инфраструктуры, ростом количества обучающихся и их мотивации в овладении грамотой. В первые десятиле­тия после отмены крепостного права проявилось стремление получить образование, в пер­вую очередь, дворянства, чиновников, духовенства, значительной части представителей го­родских сословий. Рост учебных учреждений на рубеже ХІХ-ХХ вв. был обусловлен увели­чением заинтерисованности населения, прежде всего сельских жителей, в возможности по­лучить образование. Крестьянство Беларуси начало воспринимать полезность школы для своих детей. Иным в обществе становится восприятие понятия «грамотный человек»: от ов­ладения элементарными навыками читать и писать до приобретения профессиональных зна­ний [2, с. 78]. В начале ХХ в. актуальность приобретает вопрос о введении всеобщего на­чального образования. В белорусских губерниях наблюдался достаточно значительный про­цент охвата детей школьного возраста различными формами образования наряду со сравни­тельно невысокими расходами государства на развитие системы образования. Одно из объяс­нений такого явления — наличие здесь более высокой заинтересованности у частных лиц, инве­стирование ими, в том числе крестьянами, личных средств в обучение детей [2, с. 80-81]. На территории Беларуси выделялись временные и региональные особенности в распростране­нии грамотности. В конце ХІХ в. наиболее значимыми успехами в этом направлении выде­лялись западные районы Беларуси, в начале ХХ в. высокими темпами выделялись Могилев­ская и Витебская губернии. Статистика распространения грамотности позволила проследить тенденцию: чем крупнее был населенный пункт, тем больше был удельный вес среди насе­ления школьников и девочек среди учеников. Важное значение имела социально-культурная трансформация, связанная с секуляризацией образования, появлением автономной личности, формированием гражданского общества и др. Появляются вера в прогресс, способности адаптироваться к изменениям, мобильность.

Для Российской империи характерной была государственная монополия на образователь­ную деятельность. Власть выполняла определяющую роль при формировании содержания школьного образования. Степень полноты государственной монополии на образовательную дея­тельность, уровень сословности тех или иных типов учебных заведений, появление частных учебных заведений были показателями эволюции государственной системы в целом [16, с. 41]. Согласно подсчетам Н.Н. Улащика, в 1897 г. в Беларуси удельный вес грамотных людей среди взрослых и детей с 10 лет составил 25,9 %, в том числе среди мужчин — 36,4, женщин — 15,2 [17, с. 109]. Наиболее высокий уровень грамотности был отмечен среди населения Виленской губернии — 33,9 %, в том числе и среди женской части жителей — 25,2 % [18, с. 34-45], [19, с. 32­35, 40-43, 48-51, 56-59, 62-67, 70-71], [20, с. 58-69], [21, с. 52-54, 57], [19, с. 52-55, 59]. На вто­ром месте находилась Гродненская губерния — 33,1 %, причем здесь был самый высокий пока­затель грамотности среди мужчин — 46,5 %. По остальным белорусским губерниям удельный вес грамотных по своей величине существенно не отличался: в Витебской — 25,2 %; Минской – 23,8 %; Могилевской — 23,3 %. Среди городского населения белорусских губерний примерно одинаковым был уровень грамотности — от 55,5 % (Минская губерния) до 59,6 % (Гродненская губерния). Этот показатель значительно отличался в зависимости от этнической и конфессио­нальной группы. По данным переписи населения 1897 г. самым невысоким он был у белору­сов. К примеру, в Минской губернии удельный вес грамотных белорусов среди молодых людей в возрасте с 10 до 19 лет составил 18,6 %, среди русских — 38,2 %, поляков — 50,4 %, евреев — 53 %. Среди православного населения Минской губернии уровень грамотности составил – 18,9 % у мужчин и 3,7 % у женщин; у католиков — 33,5 % мужчин и 23,4 % женщин; протес­тантов — соответственно 57,8 и 52,2 %; иудеев — 50,7 и 29,7 %; магометан — 38,3 и 25,8 %; ста­рообрядцев — 13,9 и 1,5 % [23, с. 9-10].

Среди сословных групп населения Беларуси наибольшим удельным весом лиц, полу­чивших образование, отличалось христианское духовенство. Уровень грамотности священников-мужчин по всем белорусским губерниям приближался к 100 %, несколько ниже он был среди женской части духовного сословия — от 85 до 95 %, но этот показатель был в среднем выше за остальные группы населения. Дворяне и чиновники по степени овладения грамотой занимали следующую позицию после духовенства. Наиболее высоким уровнем грамотности отличались представители высшего сословия Гродненской (91,5 %) и Витеб­ской (79,2 %) губерний [23, с. 8]. Неожиданно низкое значение аналогичного показателя бы­ло зафиксировано среди дворян и чиновников Виленской (66,4 %) и Минской (63,9 %) гу­берний. Достаточно однородными, без значительной варриативности, цифрами был зафик­сирован уровень грамотности почетных граждан, купцов и мещан. Средние значения их на­ходились в пределах от 57,2 % (Гродненская губерния) до 47,8 % (Минская губерния).

Представители крестьянского сословия, которые проживали в городах, имели почти в два раза больший, чем в среднем по Беларуси, уровень грамотности. Наиболее высокий по­казатель был зафиксирован среди крестьян, которые проживали в городах Гродненской гу­бернии (57,5 %). Значительной варриативностью отличались сведения о степени овладения письменностью крестьянками, особенно в сравнении между теми, кто жил в деревне и в го­роде. Здесь соотношение числа грамотных и неграмотных отличалось во много раз. Напри­мер, в Минской губернии удельный вес грамотных крестьянок, проживавших в городах, со­ставлял 29,2 %, а в сельской местности — 3,8 %. Дистанция между обозначенными показате­лями почти восьмикратная. В Могилевской губернии подобное соотношение было близким к девятикратному, в Витебской и Гродненской — почти пятикратным и только в Виленской — двухкратным. У мужчин-крестьян такое сравнение было близким к двухкратному с неболь­шим разбросом данных по губерниям.

Носителем социально-культурных изменений в ходе развертывания процессов модер­низации выступила интеллигенция Беларуси, история которой не получила до сегодняшнего дня своего предметного осмысления. В отличие от многих европейских государств, где соз­дание единого социально-культурного пространства происходило путем завоевания третьим сословием своего собственного места в культуре верхних слоев общества, в управлении го­сударством, в Беларуси этот процесс реализовывался часто через сознательную уступку шляхтой части своих прав в пользу буржуазии и включение элементов традиционной суб­культуры в культуру элиты [24, с. 259]. Вхождение Беларуси в состав Российской империи замедлило этот процесс. Наличие здесь жестких сословных перегородок закрывало доступ непривилегированным группам населения к образованию и иным достижениям профессио­нальной культуры. В Беларуси, в отличие от центральных губерний Российской империи, в первые десятилетия ХІХ в. формирование интеллигенции шло не путем рекрутирования пред­ставителей третьего сословия в его ряды, а посредством привлечения части шляхты к социаль­но-профессиональной группе лиц преимущественно интеллектуального труда [24, с. 259].

Одна из основных черт, которая поставила под сомнение непрерывность развития ин­теллигенции Беларуси — утрата физической и нередко духовной преемственности между раз­ными поколениями этой группы. Причинами этого явления стали восстания, активизация на­ционально-освободительного движения и репрессии в отношении их участников. Последни­ми очень часто становились представители творческой элиты, студенческая и ученическая молодежь. Кто избегал ареста, вынуждены были эмигрировать в страны Западной Европы. Кроме того, неблагоприятные условия развития национальной культуры обусловили появле­ние еще одной особенности развития интеллигенции Беларуси. Она во многом стала доно­ром развития культур соседних народов, что привело фактически к потере значительной час­ти собственной элиты, обеднения местной интеллектуальной жизни. К примеру, бывший член студенческого общества филоматов, действовавшего среди студентов Виленского уни­верситета в 1817-1823 гг., участник восстания 1830-1831 гг. Игнат Домейко (1802-1889) вы­нужден был эмигрировать во Францию, а затем по приглашению правительства выехал в Чи­ли и внес значительный вклад в изучение геологии и минералогии этой страны. Правитель­ство Чили провозгласило И. Домейко национальным героем [25, с. 9]. Другой филоматовец Осип Ковалевский (1800-1878), который был сослан за участие в студенческих тайных орга­низациях в Казань, стал ректором местного университета и одним из основателей российско­го востоковедения. Главный труд его жизни — первое издание трехтомного «Монгольско-русско-французского словаря». Первой в мире женщиной-профессором стала Софья Кова­левская (1850-1891), которая происходила из белорусского шляхетского рода. Она работала профессором математики в университете Стокгольма [25, с. 9]. Уроженцы Беларуси Адам Мицкевич и Владислав Сырокомля стали классиками польской литературы. Донорская функция интеллигенции Беларуси — это во многом нереализованная возможность растущей социальной мобильности на родине, шанс повысить свой социальный статус на чужбине. Интеллигенция Беларуси характеризовалась многонациональностью своего состава, причем, в сравнении с многими другими народами Европы, титульная национальная интеллигенция составляла одну из групп и меньшинство среди местной интеллигенции.

Первая треть ХІХ в. отличалась преобладанием польских общественно-культурных влияний в Беларуси. Распространению польского влияния в значительной степени способст­вовала деятельность администрации Виленского учебного округа [9, с. 293-297]. Попытка императора Николая І в первые годы своего правления изменить ситуацию ощутимых ре­зультатов не дала. Творчество и взгляды представителей интеллигенции в первой половине ХІХ в. не всегда имели отчетливое национальное содержание. Прежде всего, это замечание относится к тем кружкам, деятельность которых заложила основу белорусского националь­но-культурного движения — Адама Киркора в Вильно, Винцента Дунина-Мартинкевича в Минске, Артема Вериги-Даревского в Витебске. Белорусская интеллигенция, которая груп­пировалась вокруг них, по общественно-политическим взглядам придерживалась преимуще­ственно либеральных позиций.

Среди демократической интеллигенции начала 60-х гг. ХІХ в. сформировалась относи­тельно небольшая группа, для которой абсолютно понятным было, что Беларусь имеет все условия для самостоятельного развития. Лидером этой группы был один из руководителей восстания 1863 г. на территории Беларуси и Литвы Константин Калиновский, который кос­венно высказал идею о самостоятельности Белорусско-Литовской республики. Поколению Калиновского и его соратников не удалось реализовать свои идеалы и, боле того, оно не имело своих непосредственных последователей [25, с. 12].

Время от восстания 1863 г. до революционных событий 1905-1907 гг. стало новым этапом формирования интеллигенции Беларуси. Ее дальнейшее развитие было связано с противоречи­вым, иногда взаимоисключающим воздействием двух факторов: модернизации и унификации. Модернизация сопутствовала становлению современной белорусской нации, распространению этнического самосознания, унификация — это и российская репрессивная политика, и впервые сформированная система мероприятий по русификации западных окраин империи, оформленная после подавления восстания 1863 г., которая значительно затруднила национальную культурно­просветительскую деятельность, создание политических сил и организаций [25, с. 13].

После подавления восстания 1830-1831 гг. и закрытия Виленского университета про­явила себя тенденция постепенного перемещения центров формирования интеллигенции за границы Беларуси. Ими стали, прежде всего, высшие учебные заведения и общественно­культурные объединения Санкт-Петербурга и Москвы, а также стран Западной Европы. Бо­лее отчетливую роль это обстоятельство стало играть после восстания 1863 г. и только акти­визация национально-культурной жизни в начале ХХ в., издание газеты «Наша ніва» изме­нили эту ситуацию. Распространение и популяризация белорусского по своему сегодняшне­му содержанию сознания связано с деятельностью местной народнической, а затем социали­стической молодежи. Она не принимала прежнюю «литвинскую», «краевую» идеологию, связанную со шляхтой и прежними традициями политической жизни, а более ориентирова­лась на социальные низы, на крестьянство. Типичный пример в данном случае деятельность в Петербурге белорусской социально-революционной народнической группы «Гомон» и ее одноименный нелегальный журнал (1884 г.). Обостряется борьба между различными нацио­нальными группами интеллигенции за влияние над формированием гражданского сознания широких слоев населения.

В начале 90-х гг. XIX в. в Москве и Петербурге действовали организации белорусского студенчества под руководством Адама Гуриновича, Марьяна Абрамовича и др. Большое зна­чение имела общественная и литературная деятельность Каруся Каганца, Ольгерда Абуховича и др., работа Бронислава Эпимах-Шыпилы по развитию краеведения и сбору древностей и т. д. Были созданы Кружок молодежи польско-литовской, белорусской и малорусской, Круг белорусского народного просвещения и культуры, сделаны попытки выпуска нелегаль­ной газеты «Свобода», создания Революционной партии Белой Руси. В 1902-1903 гг. на ос­нове кружков Вацлава Ивановского, братьев Антона и Ивана Луцкевичей происходит поли­тическая самоорганизация белорусского национально-освободительного движения. Была создана Белорусская революционная громада, которая несколько позднее стала называться Белорусской социалистической громадой.

Глубокие качественные изменения в формировании интеллигенции и эволюции этно­культурной жизни произошли во время и после революционных событий 1905-1907 гг. Про­цессы этнического самосознания широко затронули различные слои населения, прошли че­рез отдельные семьи, разделив их на разные национальности, в том числе нередко предста­вителей интеллектуальной элиты. В ее среде обостряются поиски собственной идентифика­ции, отчетливо очерченными становятся различные этнические группы интеллигенции. Цен­тром притяжения белорусской интеллигенции стала редакция газеты «Наша ніва», издавав­шаяся в Вильно в 1906-1915 гг. Именно в этот период происходит формирование белорус­ской национальной интеллигенции как социальной группы в современном представлении. В ее среде происходит унификация, постепенное стирание различий между православной и ка­толической группами интеллигенции, которое было ощутимым на протяжении ХІХ в. и под­держивалось правительственной политикой [26, с. 3-10]. «Нашай ніве» удалось объединить «пропольское» и «пророссийское» течения белорусского движения. Это произошло на осно­ве социалистической идеологии. Издатели газеты отчетливо дистанцировались от местной дворянской, шляхетской интеллектуальной элиты, расчитывали на формирование новой ин­теллигенции из числа выходцев из крестьян, что несколько видоизменило и усложнило про­цессы этнической консолидации белорусов.

«Наша ніва» выступила в качестве организационного и духовного центра многочислен­ных белорусских национальных культурно-просветительских обществ [27, с. 140-144]. С распространением легальных периодических изданий («Беларус», «Лучынка» и др.), профес­сиональных и музыкально-драматических кружков, издательских товариществ и т. д., поя­вившихся после 1906 г., появились новые формы интеллектуальной жизни.

Социально-культурные изменения, которые происходили в белорусском обществе во второй половине ХІХ — начале ХХ в., преобрели системный характер. Они определялись пра­вительством Российской империи в рамках общеимперской перспективы. Данный процесс, получивший ускорение после восстания 1863 г., был оформлен законодательно, однако до конца не был завершен. Это частично было связано с оппозицией на уровне общественного сознания местных элит, а нередко и отдельных категорий городского и даже сельского населе­ния. Режим ограничительных законов, в особенности в отношении католиков и евреев, имел не только этноконфессиональный контекст, направленный на укрепление русского влияния в бе­лорусских и литовских губерниях, но также предусматривал разрушение традиционной систе­мы социальных и экономических связей, которая проявила способность модифицироваться, адаптироваться к новым условиям существования. На территории белорусских губерний госу­дарство выполняло более ощутимую сравнительно с другими регионами империи сдержи­вающую роль в реализации модернизационной перспективы. Причина такого положения — не­обходимость проведения национально-культурной унификации западных губерний, борьба с польским, еврейским влиянием и другими вызовами российской имперской идентичности. В таком случае государство искусственно сдерживало общество в переходном состоянии.

Литература

1. Абдзіраловіч, І. Адвечным шляхам. (Даследзіны беларускага сьветагляду) / І. Абдзіраловіч // Вобраз — 90: Літаратурна-крытычныя артыкулы ; уклад. С. Дубавец. — Мінск: Мастацкая літаратура, — С. 43-85.
2. Каханоўскі, А.Г. Сацыяльная трансфармацыя беларускага грамадства (1861-1914 гг.) / 1990 Г. Каханоўскі ; Беларус. дзярж. ун-т. — Мінск : БДУ, 2013. — 335 с.

1. Носевич, В. Л. Традиционная белорусская деревня в европейской перспективе / В. Л. Носевич. — Минск: Тэхналогія, 2004. — 350 с.
2. Терешкович, П.В. Этническая история Беларуси ХІХ — начала ХХ в.: в контексте Централь­но-Восточной Европы / П.В. Терешкович. — Минск: Белорус. гос. ун-т, 2004. — 223 с.
3. Токць, С. Беларуская вёска ў эпоху зьменаў: другая палова ХІХ — першая траціна ХХ ст. / С. Токць. — Мінск: Тэхналогія, 2007. — 308 с.
4. Бич, М.О. Рабочее движение в Белоруссии в 1861-1904 гг. / М.О. Бич. — Минск: Наука и тех­ника, 1983. — 280 с.
5. Біч, М.В. Нацыянальны склад прамысловага пралетарыяту Беларусі ў канцы ХІХ – пачатку ХХ ст. / М.В. Біч // Вес. Акад. навук БССР. Сер. грамад. навук. — 1972. — № 4. — С. 32-40.
6. Болбас, М.Ф. Промышленность Белоруссии, 1860-1900 / М.Ф. Болбас. — Минск: Изд-во Бе­лорус. гос. ун-та, 1978. — 312 с.
7. Довнар-Запольский, М.В. История Белоруссии / М.В. Довнар-Запольский. — Минск: Бела­русь, 2003. — 680 с.
8. Довнар-Запольский, М.В. Народное хозяйство Белоруссии, 1861-1914 гг. / М.В. Довнар-Запольский. — Минск: Изд. Госплана БССР, 1926. — 239 с.
9. Панютич, В.П. Из истории формирования пролетариата Белоруссии, 1861-1914 гг. / В.П. Панютич; Акад. наук БССР, Ин-т истории. — Минск: Наука и техника, 1969. — 190 с.
10. Панютич, В.П. Социально-экономическое развитие белорусской деревни в 1861-1900 гг. / В.П. Панютич; Акад. наук Беларуси, Ин-т истории; науч. ред. П.Г. Козловский. — Минск: Навука і тэхніка, 1990. — 375 с.
11. Самбук, С.М. Политика царизма в Белоруссии во второй половине ХІХ в. / С.М. Самбук; ред. В.П. Панютич; Акад. наук БССР, Ин-т истории. — Минск: Наука и техника, 1980. — 224 с.

14. Шабуня, К.И. Аграрный вопрос и крестьянское движение в Белоруссии в революции 1905­1907 гг. / К.И. Шабуня; под ред. Т.С. Горбунова. — Минск: Изд-во М-ва высш., сред. спец. и проф. образования БССР, 1962. — 435 с.

1. Шыбека, З.В. Гарады Беларусі (60-я гады ХІХ — пачатак ХХ ст.) / З.В. Шыбека; Нац. навук.-асвет. цэнтр імя Ф. Скарыны пры М-ве адукацыі Рэсп. Беларусь. — Мінск: Цэнтр еўрап. супрацоўніцтва «ЭўроФорум», 1997. — 292 с.
2. Раскин, Д.И. Система институтов российской императорской государственности кон. XVIII — нач. ХХ вв.: дис. … д-ра ист. наук: 07.00.02 / Д.И. Раскин. — СПб., 2006. — 54 л.
3. Улащик, Н.Н. Грамотность в дореволюционной Белоруссии / Н.Н. Улащик // История СССР. — 1968. — № 1. — С. 106-116.
4. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. / Под ред. Н.А. Тройницкого. — СПб.: Изд. Центр. стат. ком. М-ва внутр. дел, 1903. — [Вып.] 4: Виленская гу­берния. Тетрадь 3 (последняя). — ХІ, 179 с.
5. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. / Под ред. Н.А. Тройницкого. — СПб.: Изд. Центр. стат. ком. М-ва внутр. дел, 1903. — [Вып.] 5: Витебская гу­берния. Тетрадь 3. — ХГУ, 281 с.
6. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. / Под ред. Н.А. Тройницкого. — СПб.: Изд. Центр. стат. ком. М-ва внутр. дел, 1903. — [Вып.] 11: Гродненская губерния. — ХV, 319 с.
7. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. / Под ред. Н.А. Тройницкого. — СПб.: Изд. Центр. стат. ком. М-ва внутр. дел, 1904. — [Вып.] 22: Минская гу­берния. — ХVІ, 243 с.
8. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. / под ред. Н.А. Тройницкого. — СПб.: Изд. Центр. стат. ком. М-ва внутр. дел, 1903. — [Вып.] 23: Могилевская губерния. — ХV, 275 с.
9. Каханоўскі, А.Г. Узровень пісьменнасці жыхароў Беларусі на мяжы ХІХ-ХХ ст. / А.Г. Каханоўскі // Весн. БДУ. Сер. 3, Гісторыя. Філасофія. Псіхалогія. Паліталогія. Сацыялогія. Эканоміка. Права. — 2006. — № 1. — С. 7-11.
10. Куль-Сяльверстава, С.Я. Беларусь на мяжы стагоддзяў і культур: Фармаванне культуры Новага часу на беларускіх землях (другая палова ХVIII ст. — 1820-я гады) / С.Я. Куль-Сяльверстава. — Мінск: БДУ, 2000. — 260 с.
11. Кохановский, А.Г. Белорусская интеллигенция: самоопределение и этапы становления в ХІХ — начале ХХ в. / А.Г. Кохановский // Працы гістарычнага факультэта БДУ: навук. зб.; Беларус. дзярж. ун-т. — 2007. — Вып. 2. — С. 3-20.
12. Падгайская, Л.І. Роля паўстанняў 1794, 1830-1831 і 1863-864 гг. у фарміраванні ўяўленняў пра беларуска-ліцвінскую шляхту / Л.І. Падгайская // Беларус. гіст. часоп. — 2003. — № 7. — С. 3-10.
13. Унучак, А.У. «Наша ніва» і беларускі нацыянальны рух (1906-1915 гг.) / А.У. Унучак; НАН Беларусі, Ін-т гісторыі. — Мінск: Беларус. навука, 2008. — 186 с.

Автор: А.Г. Кохановский
Источник: Известия Гомельского государственного университета имени Ф. Скорины, № 1 (94), 2016 г. Ст. 30-37.

The analysis of the sociocultural changes in the Belarusian society in the second half of the XIX — beginning of the XX century, when Belarus stood at the crossroads of the different civilizations and cultures is given.

Special attention is paid to the processes of the widening of literacy among the Belarusians, formation of the intellectual elites and premises of the ethnocultural emancipation of the Belarusians in the conditions when the society had just taken first steps from the traditional culture towards modernity. The special features that distinguish the development of the mentioned processes on the territory of Belarus are emphasized.