Деятельность института уполномоченного при Совете по делам РПЦ по Гомельской области в 1943-1953 гг.

После октября 1917 г. в советском обществе сложилась система отношений к церковным организациям и верующим, которая не только контролировала церковь, но и угрожала ее су­ществованию и целостности. XX век вошел в историю как время гонений на Православную Церковь. В результате конфессиональной политики межвоенного периода из 73367 церквей, действовавших в Российской империи в 1914 г., к 1939 г. осталось только около ста соборных и приходских храмов и около 1000 молитвенных домов и церквей [1]. В исследуемом регионе к 1940 г. официальная церковная жизнь была ликвидирована [2, с. 150], а ведь в 1914 г., по уточняемым членами ЦИКГЕ данным действовало 185-202 молитвенных зданий [1]. Цель ста­тьи: показать становление и развитие института гомельского уполномоченного. В связи с по­ставленной целью решались следующие задачи: 1) показать сложности регистрации молит­венных зданий вследствие проблем с выяснением категории зданий: (не) действующие, учтен­ные, зарегистрированные, приписные; 2) показать деятельность верующих и клириков по со­хранению приходов. Историография освещалась автором ранее [2, с. 149], [3, с. 20]. В совре­менной российской историографии появляется большое количество исследований, в которых конфессиональная политика XX в. рассматривается объективно. Работы проанализированы М.В. Шкаровским [4, с. 10-40] и А.Л. Бегловым [5, с. 15-28], в которых они выделяют труды: В.А. Алексеева, О.Ю. Васильевой, М.И. Одинцова, А.Н. Кашеварова, С.Л. Фирсова, В. Цыпина. М.В. Шкаровский также охарактеризовывает труды эмигрировавших историков и священников: Д.В. Поспеловского, В.А. Алексеева, Н. Струве, И. Косяка, Аф. Мартоса и зару­бежных исследователей: Г. Штриккера, Ф. Хейера, Х. Файерсайда [4, с. 10-40]. В указанных ис­следованиях положение Православной Церкви в БССР в изучаемый период подается фрагмен­тарно в общем контексте конфессиональной политики на территории всего Советского Союза.

В современной отечественной историографии также появляются исследования, в кото­рых всесторонне рассматривается роль Православной Церкви в БССР в 1940-е гг. Они осу­ществляются в ГрГУ им. Я. Купалы в рамках проекта «Православная Церковь и белорусское общество в XX-XXI вв.» [3, с. 20]. Историком С.В. Силовой, труды которой явились прорывом по означенной проблеме, предложено свое видение вышеуказанных российских и зару­бежных трудов. Она проанализировала обобщающие труды белорусских историков с 1990-х гг. и охарактеризовала материалы военной периодики и литературные статьи [2, с. 20, 24]. Цен­ная информация о клириках региона содержится в работах преподавателей Минской Духов­ной Академии: протоиерея Ф. Кривоноса и А.В. Слесарева [3, с. 24]. Следует отметить рабо­ты выпускников Минской Духовной Семинарии по церковной истории исследуемого регио­на: Г. Прищепова, Г. Пшенко, Е. Новик, В. Дубяго, Р. Губаревич, В. Грень, Д. Шиленок [2, с. 149], [3, с. 20]. Историю православной жизни в стране исследуют белорусские историки: И.И. Янушевич [6], Н.Г. Болтрушевич [7], В.Л. Король [8], Е.Ю. Занько [9].

Однако, полная характеристика государственно-церковных отношений на территории современной Гомельской области в вышеперечисленных работах отсутствовала. В свете вы­шеизложенного, сотрудники Церковно-Исторической Комиссии при Гомельской Епархии (далее — ЦИКГЕ), о деятельности которой сообщалось в указанных статьях [2, с. 149], [3, с. 20], с 2000 г. проводят архивные изыскания и полевые экспедиции в регионе. Результат деятельности ЦИКГЕ — на базе личных архивов ее членов — при поддержке Гомельской епархии — издаются книги по истории приходов региона. Среди них «Исторические сведения о приходах Гомельской епархии» С.В. Цыкунова; «Чонский монастырь. История и судьбы» С.В. Цыкунова и Н.Н. Козловой; «Под сенью Архангела Михаила». И. Ольшанова, С.В. Цыкунова. История Жлобинского и Рогачёвского районов освещается в статьях и кни­гах Н.В. Шуканова, А.Ф. Потапова, семьи Шестаковых.

Таким образом, актуальность статьи определена недостаточной степенью исследованности и отсутствием обобщающих трудов по означенной проблеме. Также, сведения о деятельности уполномоченных позволяют воссоздать особенности приходской жизни в исследуемом регионе.

В сентябре 1943 г. для регулирования отношений между государством и Московским Патриархатом был создан специальный орган — Совет по делам Русской Право­славной Церкви, во главе с полковником госбезопасности Г.Г. Карповым. Его формирование проходило в рамках потепления государственно-церковных отношений, обусловленное Великой Отечественной войной. Решение ключевых проблем государственной религиозной политики И.В. Сталин оставил за собой. Для И.В. Сталина оказалось важным создать видимость благопо­лучия в религиозном вопросе, поставить Церковь под контроль, встроить ее в систему власти.

Институт уполномоченных должен был, с одной стороны, контролировать легализо­вавшиеся стороны церковной жизни в соответствии с оформляющимся законодательством о регистрации; с другой стороны, нужно было максимально задействовать потенциал Церкви для решения внутренних и внешних политических задач. Вместе с тем, Советом по делам РПЦ велась целенаправленная работа по сужению деятельности религиозных объединений, имея в виду их постоянное стремление повысить религиозность верующих. Самостоятельная роль новообразованной структуры на первых порах была не слишком значительной «…Совету не представлять собой бывшего обер-прокурора, не делать прямого вмешатель­ства в административную, каноническую, догматическую и хозяйственно-финансовую жизнь церкви.» [4, с. 124]. П.К. Пономаренко внедрил должность главы Совета по делам РПЦ в состав СНК. В течение десятилетия Совет стал частью вертикали исполнительной власти.

Было утверждено решение о необходимости обязательного согласования при назначе­нии или устранении священников епархиальным управлением с Советом по делам РПЦ. Также работники Облисполкома констатируют: “имеют место клеветнические заявки на духовенство.власть епископата внешняя.в его деятельность вмешивается НКГБ и НКВД.без согласования с ними Лобанов не может назначить даже дьяка.иногда за час до вступления в должность уже назначенного священнослужителя по распоряжению Уполно­моченных Совета. НКВД их отменяет и утверждает другие кандидатуры.» [1].

В каждую Советскую республику и область посылались уполномоченные, главной за­дачей которых была «регистрация и контроль действующих молитвенных зданий и клириков.и выявление тех общин, которые не признают законодательства о культах.» [10, л. 17, 18]. К областным уполномоченным предъявлялись особые требования, на эти должности назначались только коммунисты, которые должны были глубоко знать марксистско-ленинскую идеологию, выполнять идеологические установки по ликвидации религии «. председатели Облисполкомов и Облсоветов должны были предоставлять политделовые ха­рактеристики на уполномоченных и предоставлять отчеты об их работе в Республиканский Совет по делам РПЦ…» [10, л. 236]. Кроме вышеперечисленных задач, для эффективной ра­боты были определены основные функциональные обязанности уполномоченных: умение наладить деловые взаимоотношения и с духовенством, и с местными (районными, городски­ми) властями, содействовать восстановлению разрушенных церквей на средства прихожан; рассматривать все жалобы клириков и верующих, детально изучить учетные карточки духо­венства; строго следить за утверждением и выплатой налогов духовенства; контролировать земельные участки священников [11, л. 13], [12, л. 43].

Областными уполномоченными ежеквартально подавались отчеты о проделанной ра­боте в Республиканский Совет по делам РПЦ. В послевоенное время в областях аппараты часто состояли из 1 человека [10, л. 15]. В 1945 г. в Гомельской области на этой должности работал Иван Александрович Горелов [13, л. 37, 39], [14, л. 60, 62], [15, л. 153, 160, 161]; в 1946 г. — Генералов [14, л. 60, 88, 89], [16, л. 47, 49]. С 27 января 1947 г. — работал Тихон Трофимович Тихомиров [10, л. 232, 357], [16, л. 51, 52]. А с 20 сентября 1947 г. — уполномо­ченным был Кучинский [10, л. 232-233]. Выявленные документы сохранили только фамилии Кучинского и Генералова, без инициалов. Затем 5 лет в этой должности трудился Емельян Фадеевич Цуканов с 1948 г. по 1952 г. [17, л. 7-14]. Причины частой сменяемости уполномо­ченных в архивных документах не указаны. Организационно-технический период формиро­вания института уполномоченного в области был пройден в течение трёх лет. Вероятно, укомплектование аппарата областных уполномоченных затруднялось также отсутствием квалифицированных кадров для курирования религиозного вопроса.

Следует отметить, что понадобилось время для того, чтобы было найдено взаимопони­мание между созданным институтом уполномоченных и государственными структурами. Глава Республиканского Совета по делам РПЦ И. Лобанов сообщает о том, что «…аппарат уполномоченных в областях был создан с большим опозданием… местные власти зачастую игнорируют распоряжения Совета по делам РПЦ. Облисполкомы медлят с данным важней­шим участком работы.мотивируя это отсутствием кадров.» [14, л. 3]. В начале своей ра­боты уполномоченные столкнулись с абсолютным непониманием местными чиновниками политических задач потепления государственно-церковных отношений, прикрываемым от­сутствием их четкой юридической базы. В течение 1946-1948 гг. такая юридическая база в виде инструкций и циркуляров была получена уполномоченными из центра, что позволяло им окончательно адаптироваться и начать свою деятельность по установлению договорных отношений между государством и Церковью на местном уровне. Таким образом, их деятель­ность была контролируема не только Республиканским Советом по делам РПЦ, но и област­ными и районными госструктурами. Они находились в системе двойного подчинения.

Уполномоченные встречались с клириками и прихожанами, составляли перспективные планы работы, списки церквей и клириков. Но Облисполком направлял их в длительные ко­мандировки, не связанные с его непосредственными функциональными обязанностями (по­севные, уборочные), воспринимая деятельность этого института как второстепенную. Это и обусловило формальный подход местных властей к подбору и назначению кадров уполномо­ченных. В частности, Т.Т. Тихомиров в этих командировках провел 2 месяца из 8 в период нахождения в должности в 1947 г. [10, л. 89], что сказывалось на качестве отчетной докумен­тации. Такая практика была повсеместной на территории страны [1]. А ведь еще 29 марта 1945 г., В.М. Молотов дал телеграфное указание местным властям о недопустимости отправ­ления уполномоченных в длительные командировки, не связанные с их непосредственной дея­тельностью [4, с. 214]. Таким образом, важным аспектом в становлении нового института было установление контакта с местной номенклатурой, попытка внушить ее представителям, что ак­туальным становится умение налаживать конструктивные отношения с церковными организа­циями для того, чтобы использовать потенциал Церкви в сложившихся исторических условиях.

Контроль со стороны партийных и государственных органов за деятельностью РПЦ осуществлялся в режиме строгой секретности. Существовала специальная инструкция Респуб­ликанского Совета по делам РПЦ, согласно которой были заведены секретные дела с отчетами уполномоченных и перепиской с ними. Они должны были храниться у начальника Спецотде­ла, обязательно закрываться в сейфе. Секретари-машинистки также должны были иметь спе­циальное разрешение на доступ к указанной документации [16, л. 51], [18, л. 150]. Должности уполномоченных по зарплате, престижу и соцобеспечению приравнивались к должностям за­ведующих отделами Облисполкомов (за исключением сотрудников, заведующими промыш­ленными отделами). Это свидетельствовало об их значимости в госорганах, что было отражено в специальном Постановлении СНК от 29.03.1945 г. за № 883. II. 6503 [10, л. 90]. Зарплата уполномоченных была установлена в размере 1100-1150 рублей, что существенно превышало средний уровень зарплаты по стране [12, л. 153]. Зарплата секретаря-машинистки равнялась 410-445 рублям [18, л. 94]. Заместитель Председателя Совета Министров т. Уралова требовала «…создать необходимые условия для работы, предоставить уполномоченным отдельный каби­нет, т. к. соседство мешает им выполнять свои функции, учитывая специфику работы…» [18, л. 98]. Однако И. Лобанов полагает, что «.Облисполкомы не выполняют распоряжения В.М. Молотова и П.К. Пономаренко. у уполномоченных нет должной мебели, добротной одежды, канцелярских принадлежностей.их внешний вид неавторитетен. порой создается впечатление, что они пасынки по сравнению с другими сотрудниками Облисполкома.т. е. у них плохие условия работы.» [14, л. 3, 5, 8]. В контексте сложностей восстановительного по­слевоенного периода и полуголодной жизни народа трудно дать оценку этим установкам.

Обратимся к регистрации молитвенных зданий. Ранее считалось, что в оккупационный период в регионе было открыто и учтено 63 молитвенных здания [3, с. 20], [14, л. 7], [19, л. 39], [20]. Уточненное членами ЦИКГЕ (С.В. Цыкуновым и автором) число — 102 единицы, включая 28 «келейных монастырей и общин». Можно полагать, что произошла «легализация церковного подполья». Автором также выявлены сведения о 13 действующих молитвенных зданиях в 1942-1945 гг., сведения о которых приводились ранее [3, с. 20-25], [21, с. 238­344], работа ЦИКГЕ в данном направлении продолжается.

Уполномоченный Совета по делам РПЦ при СНК СССР по БССР И. Лобанов настаивал на интенсивной регистрации общин, причем не только уполномоченными, но и самими бла­гочинными, конкретизировал сроки «.до 1 октября 1945 г. регистрация должна быть закон­чена.» [11, л. 15]. Наиболее интенсивно регистрация велась в 1945 г., в котором в освобож­денной стране было учтено с 705 до 1093, по некоторым данным до 1200 единиц, учитывая 185 недействующих; то в 1953 г. — 976 [22, с. 270-278]. Особо отмечалось, что «молитвенные здания Гомельщины, регистрируемые в послевоенный период, были откры­ты именно в период немецкой оккупации в 1941-1942 годах, до применения Постановления СНК СССР от 28 ноября 1943 г. № 1325.» [12, л. 42, 43]. Следует отметить, что этот момент в конце 1940-х гг. послужил поводом к изъятию зданий. Уполномоченные рекомендовали изымать церкви, как незаконно занятые во время Великой Отечественной войны под клубы и школы и сделали в этом направлении немало. С 1945 г. по 1951 г. в исследуемом регионе было изъято 28 молитвенных зданий [1]. Однако, взамен изъятых, верующие за свои сред­ства покупали, арендовали частные дома и переоборудовали их в молитвенные здания. Из 28 изъятых 19 приходов были сохранены благодаря стараниям клириков и верующих. Так про­изошло в селах Еремино, Красное Гомельского и в с. Носовичи Тереховского районов; в м. Ветке; в м. Журавичи; в с. Ямполь и с. Заспа Речицкого района. Православные за свои средства построили молитвенные здания в селах Уваровичи, Бронное; в м. Лоеве, Шарпиловка Лоевского района. Эти здания вмещали до 400 человек, и уполномоченные отмечают, что стараниями верующих и клириков «эти здания выглядят теперь как церкви.прихожане сами их ремонтируют и содержат» [13, л. 27, 92].

Таблица — Динамика регистрации культовых зданий Гомельщины

Материалы таблицы структурированы на основании материалов полевых экспедиций, архива ЦИКГЕ и нижеперечисленных архивных материалов: [10, л. 98-102], [12, л. 19, 23, 41, 170-175], [13, л. 7-10, 34-36, 47-49], [16, л. 39], [17, л. 7-14].

Следует отметить, что достоверную информацию о молитвенных зданиях, регистрируе­мых с 1943 по 1950 гг., удалось выявить только на основании сопоставления отчетов пяти вы­шеуказанных уполномоченных. Причем, в отчетах одних и тех же уполномоченных, сохра­нившихся в НАРБ, архиве МЕУ, двух гомельских архивах — ГАГО, ГАООГО и в создаваемом архиве ЦИКГЕ, имеются разные данные о количестве культовых зданий. Проанализирована информация о молитвенных зданиях, с учетом которых возникали бесконечные огрехи. Это здания в селах: Усохо-Буда, Иваки и Дубровка Тереховского района, также Полесье Чечерского, Ямполь Речицкого. Бесконечная путаница возникала с приписными церквями: Шепетовичи Чечерского и Громыки Ветковского районов. Е.Ф. Цуканов, как и его предшественники, то объединяет, то разъединяет два прихода в один: Демехи и Козье Речицкого района, Стрешин и Шихово, Довск и Кривск Рогачёвского [10, л. 98-102, 232]. Не в каждом квартале 1947 г. были учтены молитвенные дома в селах Черетянка и Кравцовка Тереховского района. Установлено, что в них часто сменялись священники, 6-8 раз за год [23, л. 12, 14, 15, 77, 98].

Точные цифры регистрации в 1943-47 гг. сложно установить из-за того, что в них слу­жили сторонники Истинно-Православной Церкви. Так, монах Полиевкт после 1946 г. неофи­циально трудился без регистрации не только в с. Ямполь Речицкого района, но и в других сё­лах региона, не скрывая свою приверженность к течению. Поэтому с регистрацией и непре­клонного сторонника ИПЦ и этой церкви возникали проблемы [23, л. 90, 92, 116]. Местные власти препятствовали его деятельности, районные и областные структуры неоднократно сни­мали Ямпольскую церковь с регистрации, пытались сделать приписной, но Республиканский Совет по делам РПЦ никогда не утверждал их решение, учитывая религиозную активность прихожан в Речицком районе. Официально назначенного в Ямпольскую церковь И. Колесни­кова в 1948 г. верующие не приняли и не хотели допустить в церковь; церковный совет не от­давал ключи, ратуя за Полиевкта. Но без указа архиерея, ранее согласованного с Советом по делам РПЦ, на приходе трудиться уже было нельзя, что имело место в 1943-1946 гг. Только после вмешательства уполномоченного Е.Ф. Цуканова. И. Колесников начал служение на при­ходе. Уважаемого же Полиевкта верующие укрывали в своих домах, перевозили на лошадях и саночках по населенным пунктам для осуществления треб до 1955 г. [1].

Таким образом, уполномоченные наблюдали за правильным и своевременным прове­дением в жизнь законодательства о культах, не допускали его нарушения со стороны и духо­венства, и верующих [24, л. 3]. И.А. Горелов ликвидировал нарушения о закрытии местными властями церквей в с. Носовичи Тереховского района и м. Уваровичи. Они были закрыты вопреки Постановлению СНК СССР от 1.12.1944 г. № 1643/48, которое категорически за­прещало закрывать церкви без разрешения Совета по делам РПЦ.

За неточности и ошибки в отчетах все гомельские уполномоченные критиковались со­трудниками Республиканского Совета по делам РПЦ [1], [16, л. 2, 22]. Свои огрехи уполномо­ченные объясняют следующими причинами: сложности послевоенного периода, недостаток материальных средств, плохие средства передвижения, просчеты предшественников. Все со­трудники особо выделяют в работе отсутствие помощи и Республиканского Совета по делам РПЦ, и руководства районов и сельсоветов. Областные уполномоченные акцентируют внима­ние на необходимости выполнять иные обязанности, налагаемые сотрудниками Облисполко­мов, что также не позволяет считать их отчеты точными [13, л. 37, 39]. Следует также отметить вышеозначенную сменяемость уполномоченных региона (5 за 3 года), которая затрудняла точ­ность сведений о регистрируемых зданиях. Ведь им требовалось время для того, чтобы разо­браться с отчетами своих предшественников, вникнуть в ситуацию в регионе. Несоответствие цифр по одним и тем же годам и периодам вносит разногласия в современные исследования [1].

После рубежного 1948 г., ознаменовавшего охлаждение в государствен­но-церковных отношениях, в исследуемом регионе действовали приходы в областном горо­де, райцентрах и тех населенных пунктах, где действовали указанные выше сильные общины. Госструктуры допускали религиозную жизнь только на достаточном (с их точки зрения) уровне. Если в 1943-1946 гг. в регионе было учтено (по разным данным) 67 либо 73 молит­венных здания, то 1951 г. было зарегистрировано 45: из них 20 церквей и 25 молитвенных домов. Именно к этому году ситуация с регистрацией стабилизировалась. Такое положение сохранялось до 1954 г., до момента присоединения Полесской области. Если суммировать сведения, то 26 из 45 действующих приходов региона в 1950-е гг. были сохранены клирика­ми и прихожанами в неблагоприятный конфессиональный период. Благодаря их активности религиозная жизнь в регионе развивалась. То есть госструктуры стремились трактовать ре­лигиозную жизнь в контексте ее угасания, но эта идея не соответствовала действительности. Следовательно, сведения о деятельности уполномоченных позволяют воссоздать особенно­сти приходской жизни в регионе; выявить наиболее деятельные православные общины.

Литература

1. Текущий архив Церковно-Исторической комиссии при Гомельской епархии (ЦИКГЕ).
2. Козлова, Н. Н. Государственно-церковные отношения межвоенного периода на Гомельщине / Н. Н. Козлова // Вестник Полоцкого гос. уни-та. Серия А, Гуманитарные науки. — 2018. — № 1. — С. 149-155.
3. Козлова, Н. Н. Об особенностях восстановления церковной жизни на Гомельщине в 1941­1943 гг. / Н. Н. Козлова // Известия Гомельского гос. ун-та им. Ф. Скорины. — 2019. — № 1. — С. 20-25.
4. Шкаровский, М. В. Русская Православная Церковь в XX веке / М. В. Шкаровский. — М.: Ве­че, Лепта, 2010. — 480 с.
5. Беглов, А. Л. В поисках безгрешных катакомб / А. Л. Беглов. — М.: Арефа, 2008. — 346 с.
6. Янушевич, И. И. Взаимоотношения государства и Белорусской Православной церкви: пери­одизация и содержание (1917-2004 гг.) / И. И. Янушевич // Псторыя. Праблемы выкладання. — 2006. — № 4. — С. 32-39.
7. Болтрушевич, Н. Г. Изменение политики советской власти в отношении Русской Православ­ной церкви в годы Великой Отечественной войны / Н. Г. Болтрушевич // Вестник Полоцкого гос. ун­та. Серия А, Гуманитарные науки. — 2019. — № 1. — С. 95-100.
8. Король, В. Л. Деятельность Русской Православной церкви в защиту мира в 1945 -1949 гг. / В. Л. Король // Вестник Полоцкого гос. ун-та. Серия А, Гуманитарные науки. — 2015. — № 9. — С. 121-126.
9. Занько, Е. Ю. Конфессиональная жизнь православного населения в западных областях БССР в 1944-1950-х гг. (на примере Гродненской области) / Е. Ю. Занько // Вестник Гродненского гос. ун­та. Серия А, Гуманитарные науки. — 2017. — № 1. — С. 53-63.
10. Национальный архив РБ (НАРБ). — Ф. 951. Оп. 2. Д. 11.
11. НАРБ. — Ф. 951. Оп. 2. Д. 2.
12. НАРБ. — Ф. 951. Оп. 2. Д. 3.
13. Государственный архив Гомельской области (ГАГО). — Ф. 3441. Оп. 1. Д. 2.
14. НАРБ. — Ф. 951. Оп. 2. Д. 5.
15. НАРБ. — Ф. 951. Оп. 1. Д. 3.
16. ГАГО. — Ф. 3441. Оп. 1. Д. 1.
17. ГАГО. — Ф. 3441. Оп. 1.Д. 6.
18. НАРБ. — Ф. 951. Оп. 1. Д. 46.
19. НАРБ. — Ф. 951. Оп. 1. Д. 22.
20. Газета «Новый путь». — 1943. — 24 апреля.
21. Козлова, Н. Н. Чонский Монастырь. История и судьбы / С. В. Цыкунов, Н. Н. Козлова. — Гомель: Барк, 2018. — 415 с.
22. Канфесси на Беларусі (к. XVIII-XX ст.) / У. Навіщо (рэд.). — Мінск: ВП Экаперспектыва, 1998. — 340 c.
23. Государственный архив общественных объединений Гомельской области (ГАООГО). — Ф. 144. Оп. 60. Д. 73.
24. НАРБ. — Ф. 952. Оп. 2. Д. 49.

Автор: Н.Н. Козлова
Источник: Известия Гомельского государственного университета имени Ф Скорины, № 1 (130), 2022. С. 17-22.