Человек и среда обитания на этапе заселения восточной Беларуси

В ряду закономерностей развития природы, выявленных учеными¹ констатируются три основ­ных положения: сочетание эволюционных и ритми­ческих изменений; разнонаправленный ход разви­тия одновременных явлений; существование скач­ков (констатация наличия палеогеографических рубежей, на которых происходит переход количес­твенных изменений в качественные).

В цепи сложных прямых и обратных связей среды и человеческого общества географические условия несомненно влияли на характер хозяйствен­ной деятельности и производительные силы общес­тва. П.М. Долуханов убедительно доказал, что фун­кционирование хозяйственных структур первобыт­ного общества может быть объяснено действием принципа оптимальной или удовлетворительной стратегий: “общество стремится выбрать такую фор­му хозяйственной деятельности, которая обеспечи­вает получение максимального энергетического продукта при минимальном риске”² Несомненно влияние и культурных факторов (совокупность зна­ний, верований, традиций) на выбор хозяйственной стратегии.

Принципы анализа различных аспектов в мо­делировании древних обществ разработаны, допол­нены и конкретно применены с использованием ар­хеологических источников рядом исследователей³. Весьма интересен опыт ретроспективного анализа, примененный Л.Л. Зализняком⁴, основанный на использовании для реконструкции археологических обществ этнографических материалов. Необходи­мым условием такого сравнительно-исторического исследования В.Р. Кабо⁵ считает принадлежность сравниваемых объектов к одной стадии социально-­экономического развития первобытнообщинной формации (общеисторическому типу). Однако этого недостаточно. Как отмечает Л.Л. Зализняк⁶ “один общеисторический тип в разных условиях приро­дного окружения проявляется в разных формах”. В связи с этим утвердившееся и широко употребляе­мое в археологической литературе понятие хозяй­ственно-культурного типа (ХКТ) подразумевает не­пременное рассмотрение конкретного, типа хозяй­ствования в конкретной среде обитания. “Под хо­зяйственно-культурными типами следует понимать исторически сложившиеся комплексы особенностей хозяйствования и культуры, характерные для наро­дов, обитающих в определенных естественно-геог­рафических условиях при определенном уровне их социально-экономического развития”⁷.

Культурно-хозяйственные типы в своем разви­тии тесно связаны с географической средой и нахо­дятся в сложных корреляционных связях “посколь­ку в природных сообществах существуют определен­ные структурные биотические отношения, которые человек своей хозяйственной деятельностью нарушает и видоизменяет”, отмечают Б.В. Андриа­нов и Н.Н. Чебоксаров⁸.

ХКТ не единственное определение при палеоэкономических построениях. С.Н. Бибиков⁹ предпочитает говорить о “хозяйственно-экономических ” комплексах, В.Н. Массой¹⁰ о “палеоэкономике” ибо “палеоэкономический анализ является одним из возможных вариантов системного подхода”¹¹. При этом он замечает, что “для обществ, представлен­ных одними археологическими материалами, мы можем определять лишь крайние пределы и преиму­щественно нижнюю и верхнюю границу потребнос­тей, безусловно необходимых для данного культур­но-хозяйственного типа”¹²

Поскольку очевидна неправомерность прямо­го переноса всей этнографической модели на рекон­струируемое археологическое общество, мы попы­таемся использовать лишь те элементы, которые дают нам археологические источники и определить ХКТ реконструируемых обществ методом аналого­вой реконструкции.

Проследить соотношение палеогеографичес­ких событий и археологических культур в соответ­ствии со схемами периодизации представляется це­лесообразным по следующим интервалам:

1. Муравинский и нижнепоозерский этапы;
2. Среднепоозерский этап;
3. Верхнепоозерский (позднеледниковый) этап;
4. Ранний голоцен;
5. Ран­ний этап среднего голоцена;
6. Поздний этап сред­него голоцена.

Муравинский этап — начало поозерского оле­денения — время возможного проникновения пер­вых людей на землю Беларуси. Это — межледнико­вая эпоха с двумя климатическими оптимумами и промежуточным похолоданием¹³, продолжитель­ностью 15 тыс. лет. Ее хронологические рамки (130—115 тыс. лет) установлены путем корреляции с образованиями неоплейстоценового межледниковья в морских и континентальных разрезах смеж­ных территорий, возраст которых датирован други­ми геохронологическими методами¹⁴.

Нижнепоозерский этап соответствует началу формирования ледникового горизонта и состоит из ряда межстадиалов и мегастадий, чередовавшихся с интервалом 10—15 тыс. лет. Формирование этого горизонта продолжалось 50 тыс. лет (115—65 тыс. л. н.). Время существования неандертальцев и со­зданной ими мустьерской культуры заканчивается сороковым— тридцать пятым тысячелетиями, то есть угасание ее и появление Homo sapiens происходило уже в середине следующего среднепоозерского этапа. Интервалы чередования стадиальных и интерстадиальных периодов постепенно сокращались.

Время бытования неандертальцев в наших широтах (если таковое было) предположительно можно ограничить рамками муравинского межледниковья, когда климат был теплее и влажнее совре­менного, а территория Беларуси была покрыта раз­нообразной по составу лесной растительностью, ибо последующее за этим похолодание неуклонно нарас­тало, происходила многократная смена ценозов, развитие перигляциальных условий с присущими им элементами криогенных нарушений.

Широкий диапазон бытования (муравинское межледниковье — первая половина поозерского оле­денения) с их совершенно разными условиями и контрастными переменами всех компонентов сре­ды обитания не позволяет сколько-нибудь детально судить об уровне экономического развития и соци­альной организации коллективов, в среде которых могли жить создатели архаичных мустьероидных находок, найденных на изучаемой территории. Ос­новным препятствием служит отсутствие датировок, малочисленность находок и, в связи с этим, недо­стоверность выводов, базирующихся на них.

Вместе с тем, функциональное назначение этих орудий очевидно. Скребло и остроконечник служили для обработки охотничьей добычи. Более узкая их спецификация невозможна, в связи с от­сутствием результатов трасологического анализа. Впрочем, последнее обстоятельство, по мнению В.П. Любина¹⁵ большого значения не имеет. “Своеобра­зие каменных изделий, их этноспецифическая зна­чимость, выражается в способе их обработки (пер­вичной и вторичной) и форме (традиции). Функци­ональное назначение орудий имеет второстепенное значение”.

Логично вспомнить об объектах охоты, адек­ватных отрезку времени бытования мустьерских культур. На протяжении всего верхнего антропоге­на существовал позднепалеолитический фаунистический комплекс, начавший формироваться во вто­рой половине среднего антропогена. Его типичны­ми представителями были: мамонт, шерстистый носорог, овцебык, бизон, северный олень, песец, медведь и другие виды животных, остатки которых многочисленны и закартированы нами с учетом пуб­ликаций коллег на всей территории республики¹⁶. Однако, они ни в одном случае не сопутствуют мустьероидным находкам. Остеологические материалы Бердыжа, послужившие основой для датирования памятника, согласно результатам радиоуглеродного анализа, синхронны основному комплексу кремневых изделий — памятника позднепалеоли­тической поры.

Акцент на характеристику элементов хозяй­ственного уклада и социальной организации мустьерских охотников в разных географических зонах сделан в публикациях Ф. Борда , Л. и С. Бинфордов¹⁸, Г.П. Григорьева¹⁹, В.П. Любина²⁰, Н.К. Анисюткина и др. и полученные выводы при не­обходимости могут быть экстраполированы на нашу территорию.

При реконструкции видов хозяйственной дея­тельности мустьерских охотников по имеющимся находкам можно утверждать: 1) Изготовление мусть­ероидных форм, найденных в Верхнем Поднепровье, из местного кремневого сырья свидетельствует о том, что уже в раннем палеолите могло иметь место использование (освоение) месторождений кремневого сырья. Ограничение ареала сырьевой базы возможно областью распространения кремня “сожского” типа; 2) Факт проникновения охотников мустьерской эпохи на изучаемую территорию и возможного наличия орудий обработки охотничьей добычи свидетельствует о потенциальном начале освоения охотничьих угодий. Приемы охоты, орудия лова и предпочтительные охотничьи виды проблематичны. Сведений об иных формах хозяйственной деятельности мустьерских охотников на территории Белорусского Поднепровья нет.

В равной степени попытки воссоздания де­мографической ситуации, социальных отношений, духовной культуры и антропогенового воздействия на среду обитания времени неандертальцев уходят в область предположений и гипотетических пос­троений.

Среднепооэерский этап продолжитель­ностью 40 тыс. лет (65-25 тыс. л. н.) характеризо­вался дальнейшим прогрессирующим похолода­нием и иссушением климата, развитием перигля-циальных процессов. Периоды потеплений (50-43, 39-35,32-25) сопровождались распространением сосновых, сосново-березовых лесов и редколесий с елью и лиственницей. П.М. Долуханов²² видит причину перехода в дальнейшем ухудшении при­родной обстановки и недостаточной эффективнос­ти охотничьего вооружения, что обусловило ситу­ацию экологического кризиса, выразившегося в уменьшении численности населения.

На базе изучения индустрии раннего этапа позднего палеолита методом многомерного ана­лиза он делает вывод о том, что в большинстве случаев образование устойчивых культур не за­висело от природных факторов²³. Поздний пале­олит “возник” как реакция общества на преодо­ление экологического кризиса. Это выразилось в развитии ряда технических и культурных инно­ваций, поиске оптимальных адаптации леднико­вого времени.

К концу периода приурочено появление се­зонно-оседлого населения на территории Верхнего Поднепровья (Юровичи и Бердыж?).

Если нижнепоозерские интерстадиальные породы имеют запредельный радиоуглеродный возраст, то среднепоозерские лежат в его пределах.

Несмотря на перерывы в осадконакоплении, отложения этого периода геохронологически изучены в 9 разрезах.

Фаумистические комплексы позднего пале­олита отличались преобладанием стадных траво­ядных животных. Палинологически установлено, что перигляциальные ландшафты имели высокую биомассу. “Демографическая емкость ландшаф­та” — (понятие, определяющее максимальное количество населения, которое могло существо­вать в конкретном ландшафте на определенном этапе развития общества) территории Верхнего Поднепровья позволяла существовать здесь зна­чительно большему числу охотников-собирателей. Возможно первопоселенцы пришли на эту терри­торию из областей, насыщенных сверх допусти­мой демографической емкости, ибо в позднем палеолите население Восточной Европы стало достаточно многочисленным. В основе хозяй­ственной стратегии лежала охота на стадных жи­вотных, в первую очередь мамонтов.

Значение законов миграции животных в тече­ние года обусловливало соответствующую хозяйственную стратегию палеолитического населения. Существующие реконструкции палеоэкономики па­леолита²⁴, смоделированные с учетом эволюции климата, хозяйственного развития, технического оснащения, флоры, фауны, этнографических дан­ных, форм и размеров жилищ, демографических построений позволяют реконструировать годовой хозяйственный цикл позднепалеолитического чело­века.

При переходе от мустье к позднему палеолиту способ хозяйствования по-видимому оставался пре­жним. Хотя источники совершенно недостаточны для подтверждения предложенной модели по всем направлениям и потому гипотетичны. Основу КХТ составляла коллективная специализированная охо­та на крупных стадных млекопитающих.

Время перехода от мустье к позднему палео­литу повсеместно связывается с усилением суровос­ти климата. Именно это обстоятельство вынудило человека активно приспосабливаться к переменам (надежно утепленные дома, одежда, способы охо­ты, методы сохранения пищевых продуктов адекват­ные обстановке).

Выбор места поселения диктовался хозяй­ственными соображениями. Максимальная эксплуатация природных ресурсов при минимальной за­трате сил — основа хозяйственной стратегии любо­го общества с присваивающей экономикой.

Как долго функционировали поселения сказать трудно, Изучающий этот вопрос В.Я. Сергии²⁵ на основе рассмотрения жилищ Костенок 1, Авдеево, Добраничевки, Костенок IV предполагает, что они использовались одновременно.

“Длительность пользования отдельным жили­щем чаще всего не могла превышать срока устой­чивости основы каркаса, но вполне вероятно, что обычно она была короче. Такою же при конструк­тивном сходстве и синхронности жилищ, была и длительность обитания на всем поселении”²⁶

Рассматривая три априорных положения — 1. Первобытный человек жил в полной гармонии с природой; 2. Он влачил жалкое, полуголодное су­ществование в поисках пищи и борьбе с природой; 3. Первобытные собиратели не вносили ничего но­вого в процессы, происходящие в природе, а лишь пассивно приспосабливались к ней, — В.Р. Кабо²⁷ приходит к выводу, что общество первобытных охотников-собирателей находилось не в большей зависимости от природной среды, чем общество с производящей экономикой. “Особенность первого состоит в том, что оно, противостоя давлению ес­тественно-географической среды, опирается прежде всего на выработанные тысячелетиями механизмы социальной адаптации и лишь в меньшей степени на технологический контроль среды”.

Верхнепоозерский (позднеледниковый этап) (25-10 тыс. л. н.) подгоризонт содержит отложе­ния максимальной стадии оледенения и позднелед­никовые осадки, включающие интерстадиальные раунисские, беллингские и аллередские слои, раз­деленные отложениями нижнего, среднего и верхне­го дриаса. Он надежно стратифицирован, ибо име­ет более 50 дат по С14. По археологической периодизации это соответ­ствует периоду позднего палеолита и его заключи­тельному этапу (финальный палеолит). На террито­рии Восточной Европы известны многочисленные (более 1000) позднепалеолитические памятники, основой хозяйственной стратегии населения кото­рых оставалась охота на стадных млекопитающих. Население численно возросло, оставив много памят­ников с жилищами из костей мамонта. Сложился ряд археологических культур, “в условиях жесткого экологического контроля произошла последователь­ная стандартизация палеолитического производст­ва”²⁸. Тяжелые экологические условия стимулиро­вали выработку рациональной хозяйственной стра­тегии, отражающей процесс наибольшей адаптации социальной подсистемы к экологической. Это вре­мя существования обитателей Бердыжской стоянки, независимо от реальной цифры ее возраста. Модель хозяйственной адаптации охотников на мамонта реконструируется в работах Л.Л. Зализняка²⁹, В.П. Степанова³⁰, В. Хеннеса³¹, И.Г. Пидопличко³², С.Н. Бибикова³³ и др. Хозяйственная стратегия обусловлена стадным образом жизни сезонно миг­рирующих травоядных. Обосновываются зимний и летний циклы хозяйственной деятельности, функци­онирование зимних и летних стойбищ на пути осен­них и весенних миграций животных и охоты на них. Существенные разбежки в цифрах абсолютно­го возраста, полученных при датировании памятни­ков верхнего палеолита по костям животных (в Бердыже и Юровичах по зубам мамонта), на наш взгляд могут иметь, вопреки традиционному, иное объяснение. При сооружении жилищ и, в частнос­ти, их оснований, как правило, использовали чере­па мамонтов. Версия о том, что их собирали в ок­рестностях поселка, очевидна. В условиях вечной мерзлоты они могли сохраняться тысячелетиями. За время пребывания на открытом воздухе с них исче­зал кожный покров, разлагались мягкие ткани и в конце концов, оставался только препарированный “костный строительный материал”, часть которого, в первую очередь зубы — предпочтительны для да­тирования методом С14. Цифры абсолютного возрас­та, полученные по ним, таким образом, всегда слу­чайны, и самая молодая дата наиболее близка к ис­тине. В связи с этим, именно вторая дата Бердыжа (около 15 тыс. л.н.) может соответствовать време­ни обитания человека на стоянке.

Позднепоозерский этап был самым коротким и длился всего около 4 тыс. лет. Раунисские слои имеют лишь одну дату, нижне- и среднедриасовые стадиальные и беллингские интерстадиальные дат не имеют, и их возрастные рубежи устанавливают­ся путем корреляции. Остальные обеспечены серией дат³⁴. Во время дриасовых похолодании устанав­ливались ландшафты типа холодных сухих степей, не имевшие аналогов в современном мире. Их фло­ра состояла из арктических, альпийских и степных форм. На бедных минеральных фунтах, при отсут­ствии почвенного покрова, бурно развивалась тра­вянистая растительность, что в свою очередь благоприятствовало росту поголовья травоядных мле­копитающих. Сухой климат этих периодов был при­чиной слабого размножения гнуса, сохранения пи­тательных свойств травы под снегом, а все это бла­гоприятствовало приросту биомассы³⁵, что, в свою очередь, способствовало расцвету охотничьего хо­зяйства. В условиях открытых ландшафтов это, как и прежде, была охота на стадных животных, кото­рым свойственны сезонные (осенние и весенние) миграции. Только объект охоты стал иным. Модель хозяйственной адаптации охотников на мамонта , достигнув расцвета к концу позднего палеолита (18—14 тыс. л. н.), исчезает к середине финального палеолита вместе с объектом промысла. Для этого периода характерен отток населения в северном на­правлении. По данным П.М. Долуханова³⁶ почти совершенно исчезает население в бассейнах Сред­него Днепра и Среднего Дона, увеличивается насе­ление Полесья и бассейна Немана. Население гренской культуры стало первым финальнопалеолитичес­ким населением Восточной Беларуси.

Особенно часто исследователи упоминают се­верного оленя³⁷, как основной объект промысла в эпоху финального палеолита. Позднеледниковье так и называют “веком северного оленя”. Поведение и экология этого животного предопределяли все сто­роны жизни первобытного охотника, а охота на него обусловила формирование особого ХКТ, для кото­рого свойственны сезонные миграции и временный характер жилищ. Находок костей северного оленя на территории Беларуси очень мало (9 пунктов). По данным П.Ф. Калиновского³⁸ найдены остеологические остатки тундровой популяции. Их экология хорошо известна, а возраст оленя из карьера у. г. Сморгонь, где собрано свыше 300 фрагментов ро­гов и отдельных костей по данным С14 — 14300±200 лет (Ки2958). Методом С14 датированы лишь 3 на­ходки (Шапурово и Сморгонь). Заключение о принадлежности оленей к тундровой популяции³⁹, по­мимо этих находок, сделано еще по карьеру Сели­ще (близ Орши). Идентификация по костной систе­ме и рогам лесной и тундровой популяции доста­точно затруднительна. Однако этот момент весьма существенен при определении ХКТ гренского насе­ления, ибо поведение оленей этих популяций существенно различается⁴⁰ стадным и нестадным обра­зом жизни. В связи с проблематичной датой быто­вания гренской культуры нельзя однозначно решить вопрос о характере хозяйства этого населения. Ши­рокое развитие лесных ассоциаций уже в беллинге и еще более широкое в аллереде указывает на то, что олень, обитавший в лесных ландшафтах круг­логодично, был одним из промысловых видов, но не единственным, как в более северо-западных рай­онах, в связи с чем можно предположить не столь значительную динамичность гренского населения. Несмотря на несовпадение темпов реакции флоры и фауны на быстрые смены климата, даже микротериофауна свидетельствует о наличии лесных лан­дшафтов в позднем дриасе. П.Ф. Калиновский⁴¹ указывает на остатки серой лесной и темной полев­ки в отложениях этой поры.

В этой связи интересны наблюдения К.Л. Паавера⁴². “Северный олень заселял Восточную Прибалтику в позднеледниковое время (южные районы в период нижнего дриаса), следуя за тающим и от­ступающим ледником, встречался здесь в аллередекой фазе, а также и в тундрообразном ландшафте конца послеледникового времени”, — пишет он.

Объясняя причину исчезновения этого вида в начале голоцена, К Л. Паавер указывает на распространение северного оленя в областях, где темпера­тура июля не превышает 10° С, отмечая при этом, что в позднем дриасе Прибалтики она достигала 13-14°С. Д.И. Иванов⁴³ на основании изучения иско­паемой микротериофауны, делает заключение о том, что в период дриасовых похолоданий позднеледниковья среднеиюльские температуры на территории Беларуси были 13°. Это позволяет предположить, что территория, по крайней мере восточная ее часть, лежала вне пределов широкого распространения оленьих стад, а обитавшие здесь животные вели в лесных ландшафтах нестадный образ жизни. По состоянию источников сегодня нельзя однозначно ответить на вопрос какой ХКТ был присущ финаль­нопалеолитическому населению гренской культуры. Можно предполагать, что хозяйственная стратегия этого населения не была узко специализирована на добычу северного оленя, а ориентировалась на все доступные виды животных, обитавших в ландшаф­тах того времени, и что это население сочетало от­носительно оседлый и кочевой образ жизни (т.е. се­зонно-оседлый).

На протяжении финального палеолита-мезо- лита на территории Европы произошел постепен­ный переход от хозяйственно-культурного типа спе­циализированных охотников на северного оленя к хозяйственному укладу охотников лесной зоны. Охота на северного оленя на всей территории Вер­хнего Поднепровья могла оставаться приоритетным занятием еще долгие годы, особенно если учесть, что зимой тундровый олень в лесной зоне ведет не­стадный образ жизни.

На протяжении позднеледниковья, которое длилось около 3600 лет, растительный покров неод­нократно менялся от хвойных и мелколиственных разреженных группировок с участием степных эле­ментов в дриасовые фазы до еловых и сосновых лесов в беллинге, с присутствием широколиственных пород в аллереде⁴⁴.

Чрезвычайный интерес для целей нашего ис­следования имеет карта, составленная В.П. Гричуком⁴⁵. Полесье и большая часть Верхнего Поднеп­ровья и Подесенья во время дриаса-3, согласно его данным, были покрыты сосновыми лесами.

Хозяйственный уклад финальнопалеолитичес­кого населения Европы, жившего в условиях перигляциальных ландшафтов, со всей гаммой свойствен­ных этой поре особенностей и спецификой сезон­ных миграций вслед за северным оленем, сменился постепенным, но неуклонным переходом к образу жизни охотников-собирателей лесной зоны. В ареа­ле гренской культуры такой переход произошел ви­димо значительно раньше.

Нижняя граница голоцена после многолетних дебатов подавляющим числом исследователей в Беларуси установлена на рубеже 10300 лет. За нача­ло голоцена принят момент отступления ледника от второй гряды Сальпаусселькя в Южной Финляндии. Это начало пребореала по М.И. Нейштадту⁴⁶, рубеж палеолита и мезолита, граница между X и XI зонами шкалы Т. Нильсона, 9 и 10 зонами шкалы М.И. Нейштадта, III и IV зонами схем Г. Гросса, Ф. Фирбаса и С.Н. Тюрем нова.

Эта дата подтверждается данными радиоугле­родного⁴⁷ и варвиметрического анализов, она соот­ветствует новейшей климатостратиграфической схеме, разработанной Я.К. Еловичевой, О.И. Зименковым, П.Ф. Калиновским, В.И. Назавровым, С.Ф. Зубовичем, Э.А. Крутоус, Г.И. Литвинюком⁴⁸, построенной на комплексной палеонтологической и геохронологической основе. Расчленение осадков голоценового возраста, в первую очередь, основы­вается на данных спорово-пыльцевого метода. Все возрастные рубежи коррелируются данными радио­углеродных определений. Как и многие другие ас­пекты палеогеографических реконструкций абсо­лютные датировки периодов потеплений и похоло­даний на территории Восточной Европы в голоцене в трудах различных авторов расходятся, хотя в це­лом для Северо-Западных регионов реперами явля­ются одни и те же точки отсчета — стадии Балтики. “Все природные объекты и явления обладают цик­личностью и направленностью движения во време­ни. Цикличность имеет строгую иерархию: от цик­личности орогенеза до годовой и суточной динами­ки” констатирует A.M. Грин⁴⁹. П. М. Долуханов⁵⁰ указывает на перелом палеоклиматических кривых от холода к теплу в интервале 10500—10000 лет, периоды потеплений 9500, 9200, 8200, 6500, 6200, 4300, 3400, 2000 и 1000 лет назад. Кривые постро­ены на основе измерения соотношения изотопов кис­лорода (О18/О16) в слоях гренландского льда.

В.А. Климанов⁵¹ прослеживает 30 климати­ческих экстремумов. “Палеоклиматические реконструкции показали, что изменение температуры по разным районам Русской равнины происходило син­хронно в пределах ошибок абсолютного датирова­ния. Однако амплитуда этих изменений была раз­личной”.

Наиболее яркие экстремумы потеплений: око­ло 10000, 8500, 7600, 7150, 5500, 5000, 3800, 3500, 2700,2000, и т. д.; похолоданий: 10500, 9500, 8200, 7300, 6400, 5100, 4500, 3600, 3100, 2500. В колеба­ниях климата голоцена В. А. Климанов⁵² отмечает определенную цикличность, однако “циклы не по­хожи друг на друга ни по амплитуде, ни по длитель­ности… Таким образом, климатическая цикличность в голоцене оказывается очень сложной и не укладывается в рамки равномерной периодичнос­ти, т.е. является квазипериодической”.

Последние палеотемпературные данные для территории Беларуси опубликованы Я.К. Еловичевой⁵³. Датой 10300 лет датируется начало наиболее глобальной перестройки ландшафтной оболочки Земли, что выразилось в распаде перигляциальных ландшафтов и формировании современных расти­тельных зон. Произошел окончательный распад мамонтового фаунистического комплекса, распад единой зоны открытых перигляциальных ландшаф­тов на три зоны (тундры, леса и степи). Зона лесов умеренного пояса разъединила перигляциальную тундростепь, что привело к огромным переменам на этнокультурной карте Европы. Весьма существен­ные перемены всех климатических параметров от­мечены также около 8000 и около 4500 лет назад⁵⁴.

Условия лесной зоны, схожесть растительно­го покрова, животного мира и единообразие клима­та на обширной территории, установившиеся в на­чале голоцена, обусловили идентичность хозяйствен­ного уклада мезолитического населения этой территории. Если высокопродуктивные осенние коллективные охоты на стадных, сезонно мигриру­ющих травоядных конца плейстоцена способство­вали относительной оседлости населения финаль­ной поры палеолита, переход к преимущественной охоте на нестадных животных, рассеянных в закры­то-лесной зоне, позволял индивидуальную охоту и переход, в силу необходимости, к более подвижно­му образу жизни.

Смена открытых ландшафтов закрытыми, стадных животных нгстадными привело человечес­тво к порогу существенных перемен в его хозяй­ственной стратегии, возникновению мезолитичес­кого хозяйственного типа. “Смена лесотундры ле­сами сопровождалась ростом чистой первичной про­дукции. Однако при этом эффективность пастбищ­ной пищевой цепи существенно снизилась, так как консументами первого порядка используются лишь 1.5—2.5% такой продукции лесов умеренной зоны, значительно меньше чем лесотундры” отмечают А.А. Сейбутис и Н.П. Савукинене⁵⁵. Это отрица­тельно сказалось на питании человека типичного консумента второго порядка.

Начало пребореала — завершающая фаза эко­логического кризиса верхнего палеолита. Потепле­ние климата, увеличение продуктивности мелковод­ных озер компенсировали уменьшение охотничьих объектов суходольных экосистем. Извечный закон экономической жизни —стремление к равновесию, гармонии двух подсистем общества и природы, сти­мулировало общество к выработке новых адаптив­ных механизмов регулирования этого равновесия.

В основе раннеголоценового хозяйства была охота на лесных нестадных животных и в целом представителей голоценового териокомплекса, а так­же рыболовство. Социальные системы реагировали на коренную перестройку экосистем возникновени­ем нового хозяйственного типа, увеличением вари­абельности форм каменного и костяного инвентаря.

Если в раннем голоцене Передней Азии уже обособились области с производящей формой эко­номики, то вся территория Европы еще находилась на этапе присваивающего хозяйства. Это хозяйство было весьма продуктивным, что позволило ему про­существовать достаточно долго. Мезолитическое население Верхнего Поднепровья оставило долгов­ременные поселки, что свидетельствует о благопри­ятных условиях обитания. Лесная зона в целом очень продуктивная, при этом большинство пищевых” и растительных ресурсов находится у воды. Колеба­ния в количестве доступных ресурсов были связаны с изменениями в пищевой цепи, с миграциями животных. В Восточной Европе районы пищевых ресурсов были сконцентрированы в бассейнах рр. Волги, Днепра, Днестра, Дуная. На северо-западе Европы эти районы расположены вблизи Атланти­ческого океана. Внутри этих районов самые бога­тые по пищевым ресурсам места находились непос­редственно у побережий океана, морей и озер ут­верждает М. Звелебил⁵⁶. Как считает этот автор из-за сезонных миграций млекопитающих, птиц и рыб возникали трудности. Их преодолевали по-разному, в том числе за счет постепенного перехода к произ­водящим формам хозяйства. Этому предшествова­ла максимальная интенсификация традиционных занятий, в частности, охоты, основанная на знании жизненного цикла различных животных. Характер­ны специализация на добычу 1-2 видов и эксплуа­тация водных ресурсов.

Если в тропиках количество необходимой пищи было доступно круглый год, то в условиях лесной зоны Европы оно зависело от времени года и это объясняет наличие годового хозяйственного цикла. Так орудия труда, полагает М. Звелебил, го­товили равномерно не весь год, а в наименее напря­женные периоды (январь, первая половина апреля, вторая половина августа, вторая половина сентяб­ря, конец ноября и декабрь). Постепенно это приве­ло к созданию специализированных орудий.

Можно согласиться и с выводом этого иссле­дователя о том, что охота на один-два вида живот­ных была рискованной стратегией. После оконча­ния ледникового периода началось значительное расширение рациона н переход от коллективной охоты всей общины на большое число видов в ме­золите. “Специализированная система жизнеобес­печения с ее орудиями предназначалась для реше­ния узких задач, система жизнеобеспечения, осно­ванная на разнообразии пищевых ресурсов, требо­вала применения универсальных орудий”⁵⁷. Как результат, в этой цепи событий появились малога­баритные, многофункциональные орудия — мик­ролиты.

Полифункциональность позволяла исполь­зовать эти орудия для добычи непредсказуемых ре­сурсов (быстрая замена рабочих лезвий в соответ­ствии с предполагаемым объектом охоты, попавшем в поле зрения), в то время как ранее орудия были узко специализированы (объект охоты был заранее намечен).

Объединение двух типов орудий (или двух стратегий) универсальных и специализированных позволило человеку надежно обеспечить себя пищей.

Палеоэкономическое моделирование хозяй­ственного уклада мезолитического населения Вер­хнего Поднепровья весьма затруднено в первую оче­редь из-за отсутствия остатков фауны. Палеобота­нические наблюдения также скудны. Я.К. Еловичева⁵⁸, обобщившая эти данные, свидетельствует, что “имеющиеся палинологические материалы не вы­являют в эпоху мезолита каких-либо существенных начальных признаков взаимодействия человека с растительностью”.

Отсутствие остеологических материалов на памятниках мезолита заставляет привлекать для палеоэкономических реконструкций данные палео­экологии, обращать особое внимание на соотноше­ние традиций и новаций, которые были вызваны к жизни сменой определенных обстоятельств, и дру­гие моменты. Обязателен анализ палинологических данных, рассмотрение предполагаемых миграцион­ных процессов, тех данных, которые дает изучение поселков, жилищ, их топографии, палеоклиматические реконструкции, определение сезонности заселе­ния по косвенным признакам, этнографические па­раллели.

Главной “движущей силой” развития хозяй­ственных механизмов в эту пору была быстрая и радикальная перестройка среды обитания при пе­реходе от позднеледниковья к голоцену. С измене­нием объекта охоты (лось, кабан, медведь и другие лесные обитатели) отпала необходимость в регуляр­ных дальних миграциях. Особенности поведения диктовались особенностями среды. Основные зако­номерности этого процесса, выявленные Г. Кларком для низменностей Центральной Европы и сумми­рованные им в ряде публикаций⁵⁹, несомненно были свойственны и мезолитическому населению Верхне­го Поднепровья.

Раннемезолитические поселения как правило лишены следов каких либо хозяйственных сооруже­ний. Вместе с тем, они занимают значительные площади, имеют интенсивно насыщенный культур­ный слой значительной мощности. Возможно это связано с регулярным посещением одних и тех же мест одними и теми же группами охотников-собирателей, либо косвенно свидетельствует о коротком сезонном их функционировании. В связи с исчезно­вением мигрирующих животных, охота постепенно переориентировалась на виды слабо мигрирующие либо не мигрирующие вовсе. Начался межплемен­ной раздел и закрепление охотничьих территорий, в пределах которых родовые общины добывали пищу. Эти процессы несомненно способствовали росту оседлости населения.

Вторая половина раннего голоцена — бореал – время перехода от самого холодного этапа голо­цена пребореала к самому теплому — атлантичес­кому. Центральная и южная Беларусь постепенно покрылись широколиственными лесами. Дифферен­циация ландшафтов способствовала формированию в ряде районов Европы (Дунайская равнина, Бал­канский полуостров, лесостепная зона Украины) территорий, благоприятных д ля развития произво­дящего хозяйства, хотя в долинах рек Днепровского бассейна, в зоне хвойно-широколиственных лесов, которые имели очень высокую биомассу, экологичес­кая ситуация способствовала длительному сохранению присваивающей экономики. “Формы хозяйственной деятельности не могут быть един­ственным критерием для выделения стадий эволю­ции первобытного общества, но им принадлежит все же важная роль. Ни мотыга (в палеолите), ни па­лочно-мотыжная обработка земли (собирательство), ни жатвенные ножи (первые серпы в мезолите), ни отшлифованные топоры для подсечно-огневого зем­леделия, ни зернотерки не достаточны для неолити­ческой революции. Ее совершило общество в резуль­тате мощного толчка—экологического кризиса” — делает вывод В.Р. Кабо⁶⁰. На протяжении второй половины атлантического и начала суббореального периодов на территории Верхнего Поднепровья, как и лесной зоны Восточной Европы в целом, продол­жали развиваться присваивающие типы хозяйства. Численность населения значительно возросла. Пов­семестно увеличивалась роль рыболовства. Схема расселения, сложившаяся еще в раннем мезолите, продолжала сохраняться на протяжении всего неоли­та.

Около 6 тыс. л. н. Беларусь оказалась в центре большой этнокультурной области с гребенчатой орнаментацией керамики. Это время значительно­го расширения территорий, на которых распростра­нилось производящее хозяйство.

В Центральной и Северной Европе появились поселения культуры воронковидных кубков, основой хозяйства которых было земледелие и скотоводст­во. В Поднепровье, на юго-западе Украины, терри­тории Молдавии найдены поселения трипольской культуры со смешанным типом хозяйства на раннем этапе и производящим на позднем.

Однако на остальной территории лесной зоны Восточной Европы по-прежнему продолжалось раз­витие присваивающего хозяйства. О.М. Титова, характеризуя основные направления хозяйственной деятельности населения днепро-донецкой этнокуль­турной общности, отмечает, что и в лесной и в лесо­степной зонах на всех этапах развития неолита преобладающее значение в экономике имела охота. Это объяснялось наличием стабильной кормовой базы. Интенсификация хозяйства достигалась за счет усовершенствования способов охоты, охотничьего вооружения.

Свидетельства знакомства населения с земле­делием единичны. На раннем этапе отпечатки зе­рен культурных злаков есть лишь на посуде, изго­товленной под влиянием традиций буго-днестровской культуры. На собственно днепро-донецкой по­суде такие отпечатки отмечаются только на позднем этапе. Тогда же появляются серпы, зернотерки, а на поселениях Восточного Полесья известны кости домашнего скота. Следы собирательства обнаруже­ны на поселении Бузьки (моллюски, болотные черепахи, растения). “Тобто у неоліті в лісовій та лісостеповій зонах еще не склаліся умови для по- ширення скотарства і землеробства”3 Как мы от­мечали, на протяжении неолита практически ника­ких следов производящих форм экономики на тер­ритории Верхнего Поднепровья не выявлено. Поче­му же здесь задерживалось распространение новых более прогрессивных форм хозяйства? М.Н. Ермолова⁶⁴ видит причину этого в хороших условиях охоты ибо и теперь” в районах с богатыми дичью охотничьими угодьями сохранились племена, зани­мающиеся почти исключительно только охотой. М. Злобин” длительную задержку в переходе к земле­делию и скотоводству в Восточной Европе тем, что они “не всегда были более продуктивной формой экономики для групп охотников-собирателей со сложной системой жизнеобеспечения, позволявшей успешно приспосабливаться к природной среде”.

Земледелие и скотоводство внедрились в слож­ную систему адаптации, включавшую специализи­рованную и универсальную системы жизнеобеспе­чения, со значительным опозданием. Особенно поз­дно, как считает М. Звелебил, процесс перехода происходил там, где были богатые водные ресурсы. Единичные зерна культурных злаков или малочис­ленные кости, на его взгляд, результат обмена, а не скотоводства и земледелия. В основе перехода к этим формам хозяйства помимо миграций лежал кризис, причины которого многообразны, в каждом регио­не свои и связаны с исчезновением какого-либо тра­диционно эксплуатируемого ресурса.

Н.А. Хотинский⁶⁶ отмечает, что наиболее про­грессивные формы хозяйства возникли не в одно­родных ландшафтах, а в контактных Лесостепных районах, где была максимальная биологическая продуктивность. В лесной зоне присваивающие типы хозяйства сохранялись дольше, лимитируя численность населения на невысоких уровнях и обеспечивая его в относительном избытке продук­тами питания, не стимулируя поиск новых хозяй­ственных стратегий. Это объясняется спецификой природных условий.

В середине субореала, во II тыс. до н. э. ка­тастрофические засухи резко снизили биологичес­кую продуктивность степей и огромные массы ско­товодческих племен двинулись на север. Налицо влияние экологического кризиса на миграционные процессы. “Все время находящаяся в динамике ге­ографическая среда является не просто пассивной стороной взаимодействия двух подсистем (“приро­ды” и “общества”), не исключительно сферой ма­териальной деятельности человека, а обладает со­бственной “активностью”, часто выступающей на первый план”— отмечает Н. А. Хотинский⁶⁷.

Заключение о том, что в неолите Верхнего Поднепровья хозяйство оставалось присваивающим, основано на отсутствии в спорово-пыльцевых спек­трах пыльцы культурных злаков, при появлении единичных зерен рудеральных сорняков.

Анализ антропогенного влияния на среду оби­тания в позднеледниковье — голоцене территории Беларуси сделан в трудах И.И. Богделя⁶⁸ и Я.К. Еловичевой⁶⁹ по результатам спорово-пыльцевого анализа. Аналогичные исследования проведены на территории Латвии⁷⁰, России⁷¹ и в многочислен­ных трудах палеоботаников и археологов дальнего зарубежья.

Прямо или косвенно человек в той или иной форме оказывал воздействие на флору и фауну пла­неты уже с момента своего появления (охота, соби­рательство, пожары по вине человека и др.). Рекон­струкции такого рода строятся на основании выде­ления индикаторов хозяйственной деятельности в виде культурных злаков и сопутствующих им сорня­ков. Последние делятся на 3 группы: 1. Сегетальная растительность свидетельствует о распашке полей, наличии паров, залежей; 2. Пасквальная — образу­ется на выгонах, вырубках, скошенных и стравли­ваемых скоту участках; 3. Рудеральная—растет близ жилья, мусорная. Каких -либо существенных влияний человека на растительный мир палиноло­ги не фиксируют вплоть до неолита. Единичные зер­на пыльцы щавеля (оз. Бобрица и Новято-Поозерье), крапивы (оз. Песочное и Ричи — Центральная Бе­ларусь, Малое Поозерье и Безымянное — в между­речья Днепра и Друти), горца птичьего (или споры­ша птичьего) (оз. Новято в Поозерье); подорожника (Полесье)⁷², найденные в слое первой половины атлантического периода, вряд ли можно связать с деятельностью человека, разве только в связи со знакомством населения мезолитической поры со вкусовыми и целебными свойствами этих растений. Выпас скота, как и признаки зарождавшегося ско­товодства, в это время исключены. Наряду с указан­ными растениями, в слоях АТ-1 известны⁷³ лесной орех, желуди дуба, листья и почки березы, кора липы, тростник, кувшинка, рогоз, кубышка и другие потенциальные источники минеральных веществ, витаминов, углеводов и продуктов хозяйственной деятельности. Наличие растений нарушенных местообитаний палинологи фиксируют в атлантичес­ком периоде. Падение кривой пыльцы вяза некоторые исследователи склонны считать следстви­ем скармливания скоту⁷⁴, с чем не согласен И.И. Богдель⁷⁵, который видит в этом результат конку­рентной борьбы вяза с дубом.

В палиноспектрах АТ-3 и SB-1 много пыльцы водяного ореха, камыша, кувшинки, тростника, рогоза , дуба, можжевельника, шиповника и других полезных растений. По-прежнему много растений уплотненных субстратов. Появление троп и вытоп­танных участков может быть связано не только с преднамеренным выпасом скота, но и с естествен­ным скоплением групп животных (кабанов, -напри­мер). Возрастание роли хлебных злаков и сорняков лесного происхождения в начале суббореала фикси­руется в основном в Понеманье и не известно в Поднепровье вплоть до SB-2.

Одной из важнейших предпосылок произво­дящей экономики называет В.Р. Кабо становле­ние первобытной социальной структуры, которая должна быть в известной мере стабильной и устой­чивой. По его мнению необходима также тесная связь социума с определенной территорией и пра­вильное чередование хозяйственной деятельности с природными циклами. “Неолитическая революция” (понятие сформулированное Г. Чайлдом) то есть становление производящей экономики, начинается в хозяйстве, которое в свою очередь, тесно связано с социальной организацией.

Истоки производящего хозяйства, по всеобще­му признанию лежат в экономике присваивающего типа, а процесс становления его на некоторых тер­риториях начался еще в палеолите. Достоверные свидетельства развития производящих форм эконо­мики на территории Верхнего Поднепровья появля­ются лишь с приходом шнуровиков, то есть с нача­лом бронзового века и произошло это видимо не сразу. Свидетельство тому — одни и те же места обитания. Подобные случаи известны.

Так, например, “племена шнуровой керамики, проникшие в Южную Финляндию, первоначально имели производящий тип хозяйства, а затем утра­тили его и перешли к присваивающему типу”⁷⁷. В.А. Шнирельман⁷⁸ объясняет подобную ситуацию тем, что если при передвижении какого-нибудь населе­ния в новые районы , новые природные условия не­льзя было вести хозяйство по-прежнему, то харак­тер его менялся, “причем порой за счет понижения роли производящей экономики и повышения роли присваивающей”.

Причину распространения навыков земледе­лия и скотоводства, принесенных мигрантами (на­селением трипольской земледельческой, древнеямной пастушеской и других племен), видят в начале (около 5 тыс. лн) существенного похолодания, став­шего причиной снижения биологической продуктив­ности степей, иссушения территории, падения уров­ня рыболовства. Как результат — массовые мигра­ции на север.

Длительное сохранение присваивающих типов хозяйства в лесной зоне объясняется спецификой природных условий этой зоны, которые с одной сто­роны лимитировали численность населения на срав­нительно невысоком уровне, а с другой — обеспе­чивали его в избытке продуктами питания, не сти­мулируя, тем самым, поиск новых хозяйственных стратегий” считает Н.А. Хотинский⁷⁹ Доказатель­ством благодатной экономической ситуации служит значительный демографический скачок в неолите. Концентрация неолитического населения в наибо­лее продуктивных в биологическом отношении лан­дшафтных зонах (лесостепь и широколиственные леса) свидетельствует об усложнении и дифферен­циации хозяйства. И не климатические изменения, в конечном счете, стали определяющим фактором в процессе перехода неолитических племен лесной зоны на рельсы производящей экономики, они лишь создавали предпосылки для таких перемен. Реали­зовались же они при наличии определенных соци­ально-экономических и культурных условий. Важ­нейшую роль в этих процессах Н.А. Хотинский⁸⁰ отводит “не только в ретроспективном, но и в про­гностическом плане” трем факторам: социально-­экономическому, антропо-биологическому и приро­дно-экологическому. Последние исследователь ста­вит на 3 место, ибо сопоставление климатических и исторических рубежей показывает, что они не всег­да совпадали. В качестве примера Н.А. Хотинский замечает, что климатический рубеж плейстоцен— голоцен соответствовал не менее значительному скачку в развитии общества (палеолит—мезолит), а вот такие же процессы в начале муравинского межледниковья существенными переменами в истории человека не сопровождались.

И поскольку “формирование первобытного общества, несомненно, многофакторный процесс, многие аспекты которого еще не ясны”⁸¹ задачей ретроспективного мониторинга82 является выявле­ние и сопоставление основных циклов и рубежей развития природных процессов с динамикой засе­ления территорий и эволюцией хозяйственной дея­тельности человека; определение степени вклада человека в формирование и функционирование под­систем с выделением этапов освоения конкретных территорий; выявление основных этапов влияния общества на среду обитания. Эти же проблемы, ко­торые мы попытались рассмотреть на примере не­большой части территории Беларуси, в полной мере должны стать приоритетным направлением в архе­ологии каменного века республики.

На примере изучения формирования и функци­онирования экосистем исследуемого региона очевид­на тесная связь социальной и экологической подсис­тем, высокая степень адаптивности первой ко второй, особенно на этапе развития присваивающе­го хозяйства. С внедрением производящих форм экономики антропогеновое воздействие на среду обитания приобрело особенно интенсивный харак­тер.

Литература

1. Величко А.А. Природный процесс в плейстоцене. К XI конгрессу ИНКВА. М. 1973; Герасимов И.П. Экологические проблемы в прошлой, настоящей и будущей географии мира. М. 1985.; Долуханов П.М. Развитие природной среды и хозяйство первобытного населения Восточной Европы и Передней Азии в позднем плейстоцене и голоцене. Автореф. дис. докт. геогр. наук. М. 1984; Нейштадт М.И. История лесов и палеогеография СССР в голоцене. МЛ 957.; Хотинский Н.А. Палеоэкологические реконструк­ции природной среды голоцена (модель современного межледниковья). // (Атлас-монография.) Палеогеография Европы за последние сто тысяч лет. М. 1982.С. 123-127.; Хотинский Н.А. Палеогеографичес­кие аспекты изучения процессов взаимодействия природы и общества в голоцене // Антропогенная эво­люция геосистем и их компонентов. М. 1987.С.6-18.; Хотинский Н.А. Об изменении растительности и климата в начале послеледникового времени. // Изв. АН СССР, сер. географ. 1970. №6.; Преображенс­кий B.C. Проблема исследования общества и природы. // Система “Общество-природа”: проблема и перспектива. МЛ 983 .С. 11-23.
2. Долуханов П.М., Пашкевич Г.А. Палеогеографические рубежи верхнего плейстоцена, голоцена и раз­витие хозяйственных типов на Юго-Востоке Европы. // Палеоэкология древнего человека. М. 1977. С. 134-135.
3. Бибиков С.Н. Некоторые аспекты папеоэкономического моделирования палеолита // СА.1969. №4.С.5- 22.;Шовкопляс И.Г. Господарсько-побудові комплексi пізнього палеоліту. // Археологія. 1971.№3.C.I3- 21.; Григорьев Г.П. Методические основания для разрешения вопроса соотношения природного окру­жения и культуры человекам/Первобытный человек и природная среда.М.1974.С.65-70.; Массон В.М. Экономика и социальный строй древних обществ. Л. 1976.; Пидопличко И.Г. Межиричские жилища из кости мамонта. Киев. 1976.; Кабо В.Р. Теоретические проблемы реконструкции первобытности. // Этнография как источник реконструкции первобытного общества. М. 1979.С.60-107.; Симченко Ю.Б. Куль­тура охотников на оленей Северной Евразии. М.1976.; Станко В.Н. Мирное. Проблема мезолита сте­пей Северного Причерноморья. Киев. 1982.; Васильев С.А. Проблемы реконструкции позднепалеоли­тических обществ. // Проблемы реконструкции в археологии. Новосибирск. 1985. С.48-54.; Худяков Ю.С. Модель эйкуменизации Убсанурской котловины. // Методы реконструкций в археологии. Новоси­бирск. 1991.С.83-114.
4. 3ализняк Л.Л. Охотники на северного оленя Украинского Полесья эпохи финального палеолита. Киев. 1989.
5. Кабо В.Р. Теоретические…
6. Зализняк Л Л. Охотники… С.91.
7. Левин М.Г., Чебоксаров Н.Н. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области. // СЭ.М.1955. №4.С.13-17.
8. Андрианов Б.В., Чебоксаров Н.Н. Хозяйственно-культурные типы и проблема их картографирования. // СЭ. 1972. №2.С.З—6.
9. Бибиков С.Н. Некоторые…
10. Массон В.Н. Метод палеоэкономического анализа в археологии. // КСИА. 1971.Вып. 127.С.З-9.
11. Массон В.Н. Системный подход и исследование палеоэкономических структур. // КСИА.М. 1978. Вып. 152.С.ЗО-66.
12. Массон В.Н. Системный…С.35.
13. Еловичева Я.К. Палеогеофафия и хронология основных этапов развития природной среды антропоге­на Белоруссии (по палинологическим данным). Автореф. дис… докт. геоф. наук. Киев. 1992.
14. 3именков О.И. Геология и геохронология неоплейстоцена и голоцена Белоруссии. Автореф. дис… канд. геол.-минерал. наук. Мн.,1987.
15. Любин В.П. Природная среда и человек в плейстоцене Кавказа// Первобытный человек и природная среда.М.,ИГАН СССР. 1974.С. 169-177.
16. Калечиц Е.Г. Первоначальное заселение территории Белоруссии.Мн., 1984.Рис.49.
17. Bordes F. The Old Stone Age. London. 1968.
18. Binford Bmford S. Apreliminary analysis of functional variability in the Mousterian of Lavallois facies.
19. Anthropologist. 1968.68.P.238—259.
20. Григорьев Г.П. Начало верхнего палеолита и происхождение Homo sapiens JI. 1968.
21. Любин В.П. Нижний палеолит. Каменный век на территории СССР. // МИА.М. 1970_N° 166.С. 19-42.; Любин В.П. Мустьерские культуры Кавказа. Л. 1977.
22. Анисюткин Н.К. Мустье Пруто-Днестровского междуречья. Автореф. дис… канд. ист. наук. Л. 1971.
23. Долуханов П.М. Развитие природной…С.35.
24. Долуханов П.М. Развитие природной…С.36.
25. Бибиков С.Н. Некоторые аспекты…; Звелебил М. Послеледниковое присваивающее хозяйство в лесах Европы // В мире науки. 1986№7.С.64—72.
26. Сергии В.Я. О хронологическом соотношении жилищ и продолжительности обитания на позднепалео­литических поселениях // СА. 1974_.№1.С.З-11.
27. Сергин В.Я. О хронологическом соотношении…С.9.
28. Кабо В.Р. Первобытное общество и природам/Общество и природа.М. С. 158.
29. Долуханов П.М. Развитие природной…С.38.
30. 3ализняк Л.Л. О характере общины позднепалеолитических охотников приледниковой Европы. // Исследование социально-исторических проблем археологие. Киев.1987. С.57-71.; Он же. Типи господарства та етнокультурт процесі в фінальному палеоліті та мезоліті. // Археологія.1990.№1.С.3-9.; Он же. Первобытные стоянки открытых пространства/Вопросы археологии юга Восточной Европы. Элис­та. 1990.С.4-13.; Он же.Системи господарськоі адаптаціі мисливських суспільтв на меже плейстоцену та голоцену // Оточуюче середовище i стародавне насілення Украіны. Кйів. 1993. С.4-21.
31. Степанов В.П. Природная среда и зональность первобытного хозяйства в эпоху верхнего палеолита на территории СССР. // Проблемы общей физической географии и палеогеографии. М.МГУ 1976.С.З00-322.
32. Хеннес В. Охотники на мамонта в США и СССР. // Берингия в кайнозое. Владивосток. 1976.С.427-438.
33. Пидопличко И.Г. Позднепалеолитические жилища из костей мамонта на Украине. Киев. 1969.; Он же. Межиричские жилища…Бибиков С.Н. Некоторые аспекты…
34. 3именков О.И. Геохронологическая шкала голоцена Белоруссии. // ДАН БССР. 1987.Т.31.ЛШ.С. 1026- 1030.;Он же. Геология и геохронология…
35. Формозов А.Н. О фауне палеолитических памятников Европейской части СССРУ/Природа и развитие первобытного общества. М.1969.С.70-73.
36. Долуханов П.М. Развитие природной…С.39.
37. 3ализняк Л.Л. Охотники на северного…
38. Калиновский П.Ф. Териофауна позднего антропогена и голоцена Белоруссии. Мн. 1983.
39. Калиновский П.Ф. Териофауна позднего…С. 17.
40. Белан Н.Г. Позднеплейстоценовый северный олень Поднепровья // Вестник зоологии. Киев. 1983. C.20-26.
41. Калиновский П.Ф. Палеогеография позднеледниковья и голоцена Белоруссии по териологическим данным. // Палеогеофафия кайнозоя Белоруссии. Мн.,1989.С. 133-140.
42. Паавер К.Л. Формирование териофауны и изменчивость млекопитающих Прибалтики в голоцене. Тал­лин. 1965.С.493.
43. Иванов ДИ. Особенности палеогеографии позднеледниковья и голоцена Беларуси (по данным изуче­ния ископаемой микротериофауны). Автореф. дис… канд. геогр. наук. Мн. 1994.С. 13.
44. Еловичева Я.К. Палинология позднеледниковья и голоцена Белоруссии. Мн. 1993.С.93.
45. Гричук ВП. Палеоэкологические реконструкции по палеоботаническим данным. //Палеогеография Ев­ропы за последние сто тысяч лет.(Атлас-монография).М. 1982. Рис.89.
46. Нейштадт МИ. История лесов…
47. Серебряный Л.Р. Применение радиоуглеродного метода в четвертичной геологии. М.1965.С.269.; Он же. Палеогеография и радиохронология восточной Прибалтики на рубеже раннего и среднего голоцена // Голоцен.М.1969.С.91-100.; Нейштадт МИДотинский Н.А., Девирц А.Л. и др. Голоцен // Палеогеография и хронология верхнего плейстоцена и голоцена по данным радиоуглеродного метода.М. 1965.С.69-80.
48. Еловичева Я.К. Палинология позднеледниковья… Рис.2.
49. Грин А.М. Ретроспективный мониторинг-синхронный анализ изменения во времени природной и ан­тропогенной составляющей геосистем // Человек и окружающая среда в древности и средневековье. М. 1985.С.8-13.
50. Долуханов П.М. Ритмы голоцена // Проблемы периодизации голоцена.Л.1971.С.99-104.
51. Клйманов ВА. Меридиональное изменение гидротермического режима на Русской равнине в голоце­не. // Изучение озерно-болотных формаций в целях палеогеографических реконструкций. Тал­линн. 1986.С.70.
52. Климанов ВА. Цикличность и квазипериодичность климатических колебаний в голоцене // Палеоклиматы позднеледниковья и голоцен. М.1989.С.29-33.
53. Еловичева Я.К. Палинология позднеледниковья… Рис. 2.
54. Климанов В А. Цикличность и …
55. Сейбутис А.А.,Савукинене Н.Н. Роль водных экосистем в питании мезолитического человека Прибал­тики/Методы исслед. озер, отложений в палеоэкологич. аспектах. (Тез. докл. Международ. Симпоз.). Вильнюс. 1986.С.58.
56. 3велебил М. Послеледниковое присваивающее…С.66.
57. 3велебил М. Там же. С.66.
58. Еловичева Я.К. Палинология позднеледниковья… С.67.
59. Clark G. Prehistoric Europe. The economic basis. London. 1952.P.7; Он же. The Earlier Stone Age Settle­ment of Scandinavia. Cambridje.1975.; Он же. Mesolithic Prelude. The paleolithic-neolithic trancution in Old World Prehistory. Edinburg.1980.R182.
60. Кабо В.Р. У истоков производящей экономики. // Ранние земледельцы. Л. 1980.С.60.
61. Долуханов П.М., Пашкевич Г.А. Палеогеофафические рубежи…
62. Тітова О.М. Основні напрями господарськоі діятельності населения дніпро-донецькоі этдакультурюі спільносці. // Проблемй історіі та археологіі давнього населения Украінськоі РСР. Кпів. 1989.С.226-228.
63. Тітова О.М. Основні напрямй…С.227.
64. Ермолова М.Н. Проблема изучения доместикации животных. // КСИА. 1978.Вып.153.С.22—25.
65. 3лобин М. Послеледниковое присваивающее… С.71.
66. Хотинский Н.А. Палеогеофафические аспекты…
67. Хотинский Н.А. Там же. С. 12.
68. Богдель И.И. Развитие природы Белоруссии в голоцене. Автореф. дис… канд. геоф. наук. Мн. 1984.
69. Еловичева Я.К. Палинология позднеледниковья…
70. Левковская Г.М. Природа и человек в среднем голоцене Луба некой низины. Рига. 1987.
71. Федорова Р.В. Природные ландшафты голоцена и их изменение под влиянием деятельности человека (по палинологическим исследованиям археологических памятников с. Костенок Воронежской области).//История биогеоценозов СССР в голоцене. М. 1976.С.132—146.;Крупенина Л.А. Признаки антропогенового влияния на растительный покров Центральной части Среднерусской возвышенности в голоцене // Палинология голоцена и маринопалинология.М.1973.С.91-97.;Гуман М.А. Антропогенные изменения растительности юга Псковской области в голоцене (по палинологическим данным) // Ботанический журналЛ. 1978.Т.63 _N» 10.С. 1415— 1429.
72. Еловичева Я.К. Палинология позднеледниковья…
73. Еловичева Я.К. Там же.
74. Савукинене Н.П., Сейбутис А.А. Основные фазы развития земледелия в Литве по палинологическим данным. // Палинология в континентальных и морских геол. исследов. Рига. 1976.С.91-101.
75. Богдель И.И. Развитие природы…
76. Кабо В.Р. У истоков …
77. Микляев A.M. Археологическая геофафия: предмет, задача, методы. //АСГЭ.1984.Вып.25.С.129.
78. Шнирельман В. А. Роль домашних животных в периферийных обществах.//СЭ.М. 1977 №2. С. 29-42.
79. Хотинский Н.А. Палеогеофафические аспекты…С.8.
80. Хотинский Н.А. Там же…С.5.
81. Хогинский Н. А. Об изменении растительности… С.5.
82. Грин A.M. Ретроспективный мониторинг…

Автор: Е.Г. Калечиц
Источник: Гістарычна-археалагічны зборнік. — 1996. — № 9. Ст. 3-15.

Man and environment in process of colonization of the eastern part of Belarus

E. Kalechits

Summary

The prehistoric man and the living environment when settling at the East Belarus

Major results of investigation carried out die interinfluence of the prehistoric man and the environment of ate-glacial and Holocene. The development of the environment is connected with the stages of development archeological cultures. The influence of some geografical factors on economic activities of the prehistoric man was ;stimated.

Problems of paleoecology & paleoeconomy of the ancient inhabitations of the region have been discussed. stable position of the ecosocial systems before the Bronze Age is marked in the process of transition to the productive economy. Unpartable correlation of the ecological & social undersystems, striving for their equilibrium, have )een provided by nature by the mechanism of adaptation for the working out of the optimal productive stategy of the iociety to the living surroundment.

The results of the research may be used to detail the stratigraphic scheme of the late and postglacial times, for he reconstruction of economy activities of ancient population of the region, forecast natural processes.