Борьба с должностными преступлениями в Гомельской губернии 1919-1926 гг.

Советский государственный аппарат унаследовал многие далеко не лучшие черты стиля работы, характерные для царской бюрократии. Высшее руководство Советской России пыталось бороться с этими, как им казалось, «пережитками прошлого», полагая, что эн­тузиазм и революционное творчество народных масс, вовлеченных в процесс управления, по­зволит быстро их изжить. Одной из проблем старой системы управления, перешедшей в совет­ский аппарат, стало широкое распространение среди госслужащих преступлений по должности.

В первые годы советской власти принималось множество нормативных правовых актов по борьбе с должностными преступлениями. Среди основных следует отметить Декреты СНК РСФСР от 8 мая 1918 г. и 16 августа 1921 г. «О взяточничестве», Декрет ВЦИК от 18 марта 1920 г. «О революционных трибуналах», Декрет СНК РСФСР от 21 октября 1919 г. «О борьбе со спекуляцией, хищениями, подлогами и другими злоупотреблениями по должно­сти» [1]. Хотя до 1922 г. состав должностных преступлений четко не был обозначен, однако анализ указанных правовых документов свидетельствует, что к ним прежде всего относились хищения, подлог, спекуляция, взяточничество и дискредитация власти. Статьи 105-118 пер­вого Уголовного Кодекса РСФСР, 1922 г. уже содержали расширенный перечень должност­ных преступлений: злоупотребление властью, превышение власти, бездействие власти, не­брежное отношение к службе, дискредитация власти, присвоение средств либо других цен­ностей, получение взятки, провокация взятки, служебный подлог и др. [2].

В современной российской историографии проблемы борьбы с должностными престу­плениями в первое десятилетие советской власти рассматриваются прежде всего в масшта­бах РСФСР и СССР [3]. Вместе с тем явно недостаточно внимания уделяется региональному аспекту: острота проблемы должностных преступлений на местах, организация работы мест­ных органов власти и управления, методы, средства и эффективность борьбы с этим явлени­ем на местах. В частности, история борьбы с должностными преступлениями в Гомельской губернии (с момента своего образования в мае 1919 г. и до расформирования в 1926 г. вхо­дившей в состав РСФСР) ни в российской, ни в белорусской историографии своего отраже­ния вообще не получила. Учитывая это, автором предпринята попытка восполнить этот ис­ториографический пробел. Работа подготовлена главным образом на материалах гомельских архивов, большинство из которых впервые вводятся в научный оборот.

Изначальная надежда советской власти на сознательность новых гос­служащих из «трудового народа» не оправдалась. Масштаб и размах должностных преступлений не сокращались и в центре, и на местах. По оценке гомельской губернской ЧК (губЧК) в 1920 г. «преступления по должности, а с ними всякие злоупотребления, хищения и спеку­ляции доходили до колоссальных размеров». Только в июне 1920 г. гомельскими чекистами было заведено 46 таких дел [4, л. 15].

Основная часть преступлений по должности была связана с взяточничеством, хище­ниями и спекуляцией. Широкое распространение должностные преступления получили при проведении продразверстки, где использовались различные преступные схемы. Так, в Клинцовском уезде заведующим картофельным складом уездного продкомитета Л.В. Письманом была создана фиктивная «заготовительная контора», которая выдавала поддельные квитан­ции о сдаче крестьянами продналога, а сам продналог свозился крестьянами в частные «ссыпные пункты» сообщников Л.В. Письмана из числа горожан г. Клинцы. Следствием бы­ли установлены 224 поддельные квитанции на 5423 пуда разных продуктов в переводе на рожь, причем эта цифра считалась лишь минимально доказанной. По данному делу было пе­редано суду 142 человека [5, л. 71-77].

Среди руководителей губернского масштаба в первые годы советской власти наиболее распространенным видом должностных преступлений было пьянство и использование госу­дарственных средств в личных целях. Наиболее «громким» в мае 1920 г. стало «дело Кундо» (М.И. Кундо — губернский военный комиссар, комендант гомельского укрепрайона и председатель губернской топливной комиссии). В вину ему вменялось использование служебного положения в личных целях: организация проверочной поездки по линии топливной комис­сии на пароходе «Деловой», в ходе которой он и сопровождавшие его 25 человек (по сведе­ниям сотрудников секретно-оперативный отдела губЧК) «никаких обследований по сплаву леса не делали», а занимались пьянством и картежными играми, израсходовав при этом зна­чительное количество дефицитного продовольствия и товаров ширпотреба. Партийная следст­венная комиссия при гомельском губкоме РКП(б) признала М.И. Кундо и четырех ответствен­ных работников «виновными в подрыве и дискредитации авторитета Коммунистической пар­тии и Советской власти…» и «в преступлении по должности, выразившемся в допущении ор­ганизации и совершении фиктивной командировки с целью пьянства и разгула наиболее от­ветственных руководителей губтопа, губвоенкома, укрепрайона.». Однако дальше это дело развития не получило: на заседании губкома РКП(б) 26 мая 1920 г. ограничились переводом М.И. Кундо в кандидаты в члены РКП(б) (к этому времени М.И. Кундо приказом смоленского окружного военкома был уже снят с должности губернского военкома) [6, л. 129-131 об.].

Эти дела остроту проблемы пьянства ответственных работников в губернии не снизи­ли. В январе 1922 г. бюро гомельского губкома РКПБ вынуждено было констатировать це­лую «эпидемию пирушек и вечеринок, устраиваемых в последнее время работниками хозяй­ственных и кооперативных органов» [7, л. 181]. Партийные руководители в свою очередь камуфлировали пьянки под видом «банкетов и праздненств, устраиваемых по поводу всякого рода юбилеев партячеек, воинских частей.» [8, л. 287].

Для борьбы с разного рода хозяйственными преступлениями (в том числе и преступле­ниями по должности) в январе 1921 г. было создано Экономическое управление при Прези­диуме ВЧК. В свою очередь при губернских ЧК создавались экономические отделения (ЭКО). По сведениям гомельской губЧК с мая по ноябрь 1921 г. из 815 вновь открытых дел 131 дело пришлось на «преступления по должности»: 34 человека переданы суду губревтрибунала, на­родным судам — 15, освобождены — 37. ЭКО гомельского губЧК был раскрыт ряд крупных пре­ступлений, связанных с хищениями и взяточничеством в продовольственных, лесозаготовитель­ных, кооперативных органах губернии, на Добрушской бумажной фабрике [9, л. 196-198].

Самым крупным стало «дело сенного отдела», по которому проходили сотрудники се­нозаготовительных органов губернии. Заготовка сена (прежде всего для нужд армии) имела стратегическое значение, а структуры, занимавшиеся заготовкой сена, находились на воен­ном положении. В начале 1921 г. состоянием сенозаготовок в Гомельской губернии занялась Полевая РКИ Западного фронта, к ревизии подключилась и гомельская губЧК. Предвари­тельное расследование губЧК завершила в декабре 1921 г. По его итогам было решено при­влечь к судебной ответственности и передать в губернский Революционный трибунал дела на 32 человека. Среди них — чрезвычайный уполномоченный Опродкомзапфронта М.В. Боришанский, его заместитель К.Г. Кудряшов, заведующий сенным отделом губпродкома В.Н. Максимов, его заместитель И.М. Гейман, заведующие сенными районами и сен­ными участками, работники местных отделений РКИ, луговые сторожа. Руководящие работ­ники сенозаготовок обвинялись в сокрытии большого количества лугов госфонда, массовом взяточничестве при раздаче лугов местному населению, систематическом сокрытии заготов­ленного сена от учета, продаже его частным лицам, укрывательстве от воинской повинности дезертиров, присвоении причитавшихся работникам пайков, жалованья, в бесхозяйственно­сти, умышленном неправильном ведении отчетности, пьянстве. Руководители сенозаготови­тельных органов разного уровня вымогали взятки (деньгами или продуктами) у своих под­чиненных под угрозой снятия последних с работы. В ходе дальнейших разбирательств до губревтрибунала дошло 23 человека (несколько человек скрылись, дела других, в том числе В.Н. Максимова, были прекращены «за недоказанностью их виновности»).

Приговором гомельского Губревтрибунала в мае 1922 г. по «сенному делу» четыре че­ловека были приговорены к расстрелу (двум из них по амнистии расстрел был заменен ли­шением свободы на 5 лет). Остальные получили различные сроки тюремного заключения (от 1 до 5 лет) с возможностью применения амнистии в связи с четвертой годовщиной Октябрь­ской революции [10, л. 93-115об., 374].

С переходом к новой экономической политике, реанимацией товарно-денежных отно­шений, рыночных механизмов и финансовой системы в качестве главной опасности среди должностных преступлений партийно-советское руководство РСФСР выделило взяточниче­ство: «враг коварный, нападающий из-за угла, почти неуловимый… охватило, как будто тис­ками, все наши хозяйственные учреждения». Для усиления борьбы с этим явлением по ини­циативе Ф.Э. Дзержинского решением СТО РСФСР 1 сентября 1922 г. была создана Комис­сия СТО по борьбе с взяточничеством во главе с Ф.Э. Дзержинским [11].

На местах для координации деятельности по борьбе с взяточничеством создавались ко­миссии при губЭКОСО (губернском экономическом совещании) из представителей ГПУ, губюста, губсовнархоза, которые подчинялись непосредственно Комиссии СТО. Такие комис­сии своих специальных аппаратов не создавали, а могли лишь пользоваться уже существо­вавшими ведомственными структурами. Одновременно создавались специальные местные ведомственные комиссии из трех человек: председатель (он же зав. соответствующим губотделом) и два члена «с безукоризненным прошлым и настоящим».

Задачами губкомиссий определялись проведение широкой кампании по борьбе со взя­точничеством, согласование работы губотдела юстиции, губернских РКИ и ГПУ, руково­дство деятельностью местных ведомственных комиссий и т. п. [12]. В свою очередь местные ведомственные комиссии должны были отвечать за организацию и проведение мероприятий с целью как непосредственной борьбы с взяточничеством, так и искоренения условий, спо­собствовавших и создававших благоприятную почву для взяточничества [13].

В Гомельской губернии комиссия по борьбе с взяточничеством при губЭКОСО была создана лишь 12 ноября 1922 г. Ее возглавил А.В. Дубина (зам. председателя губисполкома) [14, л. 48]. Сама эта кампания оказалась для гомельских органов власти неожиданной — ранее по данному вопросу местная власть специального внимания не уделяла, опыта систематиче­ской работы в этом направлении не было, а борьба с взяткой рассматривалась лишь как один из элементов (при этом далеко не самый важный) борьбы с должностными преступлениями, наиболее опасными из которых в то время считались присвоение государственных средств и имущества («казнокрадство») и широко распространенное «посредничество», а также неэффективное использование государственных средств работниками органов управления. В пер­вый месяц своего существования были созданы пять ведомственных комиссий во главе с руководителями этих органов: при губсовнархозе (Шпигель), губисполкоме (И.И. Нейбах), губернском земельном управлении (Ф.К. Михаленок), губотделе управления (И.Ф. Федяев) и губпрофсоюзе (М. И. Залипский). В тех губернских органах и организациях, где ведомствен­ные комиссии не были созданы, ответственность за борьбу с взяточничеством возлагалась на их руководителей. В уездах формировались свои «антивзяточные» уездные комиссии в составе председателя уездного исполкома, прокурора (или его помощника) и секретаря профбюро. В Гомеле заявления о взятках поступали на имя губернского прокурора, который передавал их соответствующим органам для ведения дела. В уездах заявления передавались уполномочен­ным ГПУ, более крупные — губпрокурору. Для разбора наиболее значимых дел на местах должны были проходить выездные сессии губревтрибунала [15, л. 115].

План работы губкомиссии включал и проведение широкой кампании в прессе, прове­дение собраний рабочих на предприятиях, крестьянских сходов и волостных конференций по вопросам борьбы с взяточничеством [14, л. 49 об.].

В компетенцию ведомственных комиссий входила проверка личного состава организа­ций и учреждений «с точки зрения благонадежности … в отношении взяточничества, хищни­чества и бесхозяйственности». Проверке подлежали все сотрудники учреждений. В первую очередь из учреждений предлагалось «удалить» тех работников, которые уже ранее по суду привлекались по должностным преступлениям, а также «неблагонадежных» [14, л. 50].

К концу ноября 1922 г. было заслушано до 70 дел о взяточничестве, однако эти дела ве­лись не по инициативе губкомиссии, а самостоятельно прокуратурой, РКИ и ГПУ. Губко­миссии лишь удалось «сдвинуть с места» рассмотрение дел о взяточничестве — к началу но­ября в судебных органах был «залеж дел» по взяткам, из которых за ноябрь 1922 — январь 1923 г. удалось 148 дел «разобрать». Но каких-либо крупных дел по взяточничеству, на что нацеливали Комиссия при СТО РСФСР и губком РКП(б), так и не было выявлено. Работа главным образом свелась к проверкам состояния в целом работы органов государственной власти и хозяйственного управления, «чистки» их аппарата (прежде всего увольнениям «со­циально неблагонадежных») для предупреждения случаев взяточничества и должностных преступлений. В январе — начале февраля 1923 г. комиссия обследовала работу губернских СНХ, финансового и коммунального отделов, выявив ряд мелких недостатков: перерасход средств на оплату сотрудников, на оказание шефской помощи, наличие «подозрительных эле­ментов», большие расходы на содержание аппарата и т. п. По итогам проверок комиссия вно­сила предложения о сокращении штатов и увольнении работников (к февралю 1923 г. по таким рекомендациям было уволено около 200 сотрудников советских органов) [16, л. 224-225].

Фактически вся эта работа была лишь дополнением начавшейся еще в 1921 г. кампании по сокращению численности управленческого аппарата. Представляется, что новую кампа­нию местное партийное руководство решило использовать для усиления партийного контро­ля за работой карательных органов губернии. Руководство гомельского губкома РКП(б) по­дозрительно относилось к тому, что делами по должностным преступлениям в большинстве своем занимались беспартийные сотрудники РКИ и ГПУ, которыми (по мнению губкома) «зачастую проводится линия подкапывания и подбора недобросовестных материалов против ответственных работников коммунистов». Губкомиссия должна была, по сути, стать орга­ном, проводящим «партийную линию» в делах о коррупции относительно руководящих работников-коммунистов, то есть руководствоваться решениями губкома РКПб, определявши­ми степень достоверности собранных контрольными и карательными органами доказа­тельств вины этой категории работников, а также целесообразность придания тем или иным делам публичной огласки. Губпрокурор А.М. Берзин на заседании гомельского губкома РКП(б) 5 февраля 1923 г. прямо говорил, что по делам губкоммунхоза, гомпромторга и кож­треста, по которым привлекались ответственные работники губернского масштаба, губкому необходимо «дать директиву, ибо мы иначе слушать дела не можем» [16, л. 225-226].

Губкомиссии так и не удалось стать координирующим органом по борьбе с взяточни­чеством, которая, как и прежде, велась следственными и судебными органами. Несмотря на громкие заявления о необходимости «беспощадной борьбы с взяткой», эта работа рассмат­ривалась местными органами всего лишь как очередная кампания идеологически-пропагандистского характера. Она должна была показать населению, что советская власть борется с этим явлением серьезно.

Надежды на привлечение к борьбе с взяточничеством широких слоев населения не оп­равдалась. К февралю 1923 г. поступило лишь около 60 заявлений от населения о случаях взяточничества [16, л. 225]. Такая ситуация была характерна и для других регионов России. В декабре 1922 г. председатель Центральной комиссии по борьбе с взяточничеством Нарко­мата юстиции РСФСР Зенькович в циркуляре губернским и областным прокурорам отмечал, что «разочаровавшись в обращениях ко «всему населению» ряд комиссий. идет с повторны­ми обращениями к. профессиональным союзам и массам рабочих и служащих.» [17, л. 6]. Население относилось к взяточничеству не как к рудименту прошлого, несовместимому но­вому строю, а как к явлению, присущему любому государственному аппарату и позволявше­му быстро и ставшим уже для многих привычным способом преодолевать существовавшие административно-бюрократические препятствия в решении различных вопросов.

Губкомиссия была ликвидирована решением президиума гомельского губисполкома от 12 июня 1923 г. С этого времени вопросы борьбы с взяточничеством вновь стали делом обычных гражданских судебных органов и органов государственного контроля.

Проведенная «антивзяточная» кампания к сколько-нибудь значительному перелому в борьбе с должностными преступлениями так и не привела. В июле 1924 г. в производстве следственного аппарата губернии находилось 200 дел о должностных преступлениях. В ос­новном это были дела о хищениях, посредничестве при торговых сделках, взяточничестве при выдаче разрешений на вырубку леса, проведении муниципализации домов и землеуст­ройства, распределении жилплощади, начислении налогов и т. п. По этим делам проходили главным образом исполнители низового уровня (лесничие, землеустроители, налоговые ин­спектора, зав. складами и т. д.). Из сотрудников губернского уровня под следствием в 1924 г. оказался лишь бывший губпродкомиссар, уполномоченный акционерного общества «Хлебо­продукт» по Гомельской губернии, член президиума гомельского губисполкома А.А. Моркина Несмотря на доказанность следствием его участия в преступлениях по должности (нанесение ущерба государству в результате сокрытия преступлений подчиненных ему лиц), дело было прекращено в связи с отсутствием в действиях А.А. Моркина «корыстной цели» и по ходатай­ствам замнаркома юстиции РСФСР и помощника Прокурора Республики [6, л. 316-316 об.].

В январе 1925 г. на губернском совещании по советскому строительству констатирова­лись «систематические хищения и растраты секретарями и другими работниками волисполкомов сумм из кассы волисполкомов в течение продолжительного времени», «частичное за­ключение невыгодных договоров, зачастую юридически совершенно не оформленных и хо­зяйственно нецелесообразных», «продажа имущества без торгов и всякого соблюдения зако­нодательства по этому поводу» [18, л. 38-39].

Борьба с должностными преступлениями в первое десятилетие советской вла­сти носило типично «кампанейский» характер. Местные органы власти и управления Гомельской губернии во исполнение решений центра принимали соответствующие постановления, разрабаты­вали меры по их осуществлению, на время активизировали свою деятельность по минимизации масштабов преступлений по должности. Через некоторое время на первое место выдвигались иные экономические и политические задачи, на которые и переключалось их основное внимание.

Противодействие распространению должностных преступлений носило классовый ха­рактер: принадлежность к «бывшим» (дворянам, царским чиновникам, служащим полиции) усугубляло вину и приводило к более суровым наказаниям и, наоборот, рабоче-крестьянское происхождение было основанием для снижения меры наказания. Всегда особняком стояли дела о должностных преступлениях руководителей-коммунистов: здесь фактически степень виновности и меру наказания определял губком партии, а не судебные органы. Еще в июле 1921 г. гомельский губком РКП(б) дал недвусмысленное указание губревтрибуналу: «О де­лах коммунистов и бывших членов РКП входить в бюро губкома с докладом для получения директив о характере, который должен быть придан делу, и определения приговора» [19, л. 40]. Чаще всего коммунисты-руководители губернского уровня даже при наличии дока­занных фактов их преступной деятельности как «особо ценные политические кадры» либо от ответственности освобождались, либо переводились на иные должности, либо несли наказа­ние только по партийной линии без передачи дел в следственные и судебные органы.

Партийно-советское руководство на разных уровнях рассматривало должностные пре­ступления не как явление системное, присущее любому государству, а как временное, свя­занное с начальным этапом строительства нового общества. Основные причины распростра­нения такого рода преступлений им виделись, во-первых, в низком уровне оплаты труда со­ветских служащих («необеспеченность, ничтожность жалованья, пайка»), во-вторых, в фак­торе психологическом — неприятии многими советскими служащими (в том числе и из «про­летарских слоев населения») новой коммунистической идеологии, традиционном, еще доре­волюционном, восприятии государственной должности как средства решения своих личных проблем, стремлении «построить свое благополучие за счет ресурсов государства». Пред­ставлялось, что с повышением жизненного уровня, чисткой рядов служащих от «бывших элементов старого режима» и ростом коммунистической сознательности всех слоев населения эта проблема в недалеком будущем будет решена сама собой. Как показывает дальнейшая ис­тория, этот оптимизм не оправдался. Проблемы коррупции как системного явления, несмотря на официальное его отрицание, в советское время в дальнейшем только обострялись.

Литература

1. Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства (СУ РСФСР). 1918. — № 35. — Ст. 467; СУ РСФСР. 1919. — № 13. — Ст. 132.; СУ РСФСР. 1921. — № 60. — Ст. 421.
2. СУ РСФСР. 1922. — № 15. — Ст. 153.
3. Мозохин, О.Б. ВЧК — ОШУ — НКВД на защите экономической безопасности государства. 1917-1941 годы /О.Б. Мозохин. — Москва : Алгоритм, 2016. — 272 с.
4. Государственный архив общественных объединений гомельской области (ГАООГО). — Ф. 1. — Оп. 1. — Д. 11. Протоколы пленумов, заседаний президиума и отчеты губисполкома, губернского и уездного военревкома. 1919-1920 гг.
5. Государственный архив Гомельской области (ГАГО). — Ф. 62. — Оп. 1. — Д. 48. Постановления губпрокурора и заключения следователей по обвинению в контрреволюционных и должностных пре­ступлениях. 1923-1924 гг.
6. ГАООГО. — Ф. 1. — Оп. 1. — Д. 211. Протоколы заседаний губкома № 1-54. 1920 г.
7. ГАООГО. — Ф. 1. — Оп. 1. — Д. 746. Протоколы заседаний губкома № 1-81. 1921-1922 гг.
8. ГАООГО. — Ф. 1. — Оп. 1. — Д. 1240. Протоколы заседаний бюро губкома № 1-55. 1922 г.
9. ГАГО. — Ф. 24. — Оп. 1. — Д. 15. Отчеты о деятельности отделов губисполкома и губернских учреждений к V губернскому съезду Советов. 1921 г.
10. ГАГО. — Ф. 100. — Оп. 1. — Д. 21. Приговоры и протоколы допросов лиц, обвиняемых в должностных преступлениях. 1921-1923 гг.
11. Об образовании Комиссии СТО по борьбе со взяточничеством [Электронный ресурс] : при­каз ГПУ № 218 от 16.09.1922 г. — Режим доступа : http://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues- doc/1019518. — Дата доступа : 15.01.2017.
12. Об организации и деятельности комиссий при обэкоссо и губэкосо по борьбе с взяточничест­вом [Электронный ресурс]: положение от 5 октября 1922 г. — Режим доступа : http://scicenter.online/ kniga-istoriya-rossii/polojenie-vedomstvennyih-komissiyah-borbe-79245.html. — Дата доступа : 14.12.2016.
13. О ведомственных Комиссиях по борьбе со взяточничеством : положение от 13 сентября 1922 г. [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://www.ereading.club/chapter.php/1003119/88/Mozohin_- _VChK OGPU_v_borbe_s_korrupciey.html. — Дата доступа : 11.01.2017.
14. ГАГО. — Ф. 100. — Оп. 1. — Д. 245. Документы о работе губкома и губисполкома. 1922 г.
15. ГАООГО. — Ф. 1. — Оп. 1. — Д. 1244. Протоколы заседаний бюро губкома РКПб № 1-23. 1922 г.
16. ГАООГО. — Ф. 1. — Оп. 1. — Д. 1858. Протоколы заседаний бюро губкома РКПб № 24-25 и документы к ним. 1923 г.
17. ГАГО. — Ф. 158. — Оп. 1. — Д. 97. Дело комиссии по борьбе с взяточничеством. 1922 г.
18. ГАГО. — Ф. 24. — Оп. 1. — Д. 477. Резолюции губернского совещания по советскому строи­тельству 6-10 мая 1925 г.
19. ГАГО. — Ф. 100. — Оп. 1. — Д. 51. Декреты, положения, приказы, циркуляры и инструкции ВЦИК, НКЮ РСФСР, Верховного Трибунала при ВЦИК и губревтрибунала. 1920-1922 гг.

Автор: С.А. Елизаров
Источник: Известия Гомельского государственного университета имени Ф. Скорины : Сер. Гуманитарные науки. — 2017. — № 4 (103). Ст. 17-22.

The experience of fight against malfeasances in the Gomel province 1919-1926 is analysed. In the first decade of Soviet power, the struggle was typically «campanian» and class character. The most wide­spread in the province were thefts, bribery, speculation, mediation, discrediting power. The leadership of the province considered official crimes not as a systematic phenomenon inherent in any state, but as a temporary one, connected with the initial stage of the construction of a new society. Various measures of punishment were used — from educational to execution.