Белорусское Полесье в первой половине I тыс. н.э.

В раннеримское время почти на всей территории Полесья доминирова­ла зарубинецкая культура, которая повсеместно прекращает свое существова­ние в середине — начале второй половины I в. н.э. Причины ее исчезновения в настоящее время труднообъяснимы, за исключением среднеднепровского ва­рианта. Там, бесспорно, отток населения был связан с сарматской угрозой, в результате которой часть «зарубинцев» переместилась на северо-восток, в бассейн Десны, где в результате смешения с местными племенами происхо­дит формирование памятников почепского типа (деснинский вариант заруби­нецкой культуры). Эта миграция, судя по находкам позднелатенских и ранне­римских фибул, по пряжке типа U и фаянсовой бусине-плакетке можно от­нести к середине — второй половине I в. н.э.

Вторая волна носителей среднеднепровского варианта зарубинецкой культуры устремилась на юго-запад, в область среднего течения южного Буга, где во второй половине I в. н.э. происходит формирование южнобугского варианта (горизонт Рахны), который диагностируется серией глазчатых и причерноморских фибул [1, с. 233, 234].

Более сложной и до конца еще невыясненной остается ситуация, сло­жившаяся в Припятском Полесье после распада классической зарубинецкой культуры. Одно время складывалось впечатление, что ее носители исчезают бесследно. Одним из первых, кто попытался объяснить причины этого явления, был Ю.В. Кухаренко. Ему представлялось, что распад припятского варианта культуры, мог быть вызван притоком нового, в частности, готского населения, чьи погребения были зафиксированы сначала на могильниках Велемичи I и II, а затем и Отвержичи. Гипотеза Ю.В. Кухаренко, несмотря на достаточно очевидные хронологические несоответствия, нашла поддержку среди части исследователей [2, с. 118; 3, с. 47, 48; 4, с. 71; 5, с. 15, 16]. Однако детальный анализ материалов и уточнение датировки ряда вещей заставили отказаться от этого предположения.

Тем не менее, идея о внешнем разрушительном толчке, вызвавшем кризис зарубинецкой общности в Полесье, остается доминирующей. Е.В. Максимов, пересмотревший свое отношение к вельбаркскому участию в этом процессе, склонен полагать, что полесский регион был оставлен прежним на­селением в результате переселенческой активности носителей пшеворской культуры [6, с. 37]. Однако это проникновение не затронуло основной тер­ритории полесского региона. Самыми восточными пшеворскими памятника­ми позднелатенского времени являются поселения на рр. Стоход и Вилия, левом притоке р. Горыни [7, рис. 1]. Севернее, в поречье Припяти, следов присутствия пшеворского населения не наблюдается.

Не может быть признана убедительной и концепция М.Б. Щукина о возможном переселении сарматами зарубинецкого населения Полесья далеко на восток в Среднее Поволжье [1, с. 237], где гораздо позднее формируется именьковская культура, имеющая определенные черты сходства с заруби­нецкой [3, с. 52-73]. Отсутствие каких-либо следов, свидетельствующих о проникновении сармат в бассейн Припяти и существенный хронологический разрыв (не менее 400 лет) между именьковскими и зарубинецкими древно­стями заставляют отказаться от подобного предположения.

Оригинальная гипотеза об уходе зарубинецкого населения из Полесья высказана А.М. Обломским, Р.В. Терпиловским и О.В. Петраускасом. По их убеждению, основной причиной этого явления стали природные факторы, как-то: подъем уровня грунтовых вод, выщелачивание земли и пр. [8, с. 25]. Од­нако, по справедливому замечанию М.Б. Щукина, высказанное предположение должно быть подкреплено специальными исследованиями [1, с. 232, 233].

Как бы ни решался в дальнейшем этот вопрос, сейчас уже есть все ос­нования утверждать, что носители зарубинецкой культуры в Полесье не ис­чезли бесследно. По-видимому, большая часть этого населения покинула места своего проживания и двинулась двумя волнами на юг и запад.

С одной стороны, пройдя Волынь, носители зарубинецкой культуры достигли Верхнего и Среднего Поднестровья, где в результате смешения с племенами пшеворской и липицкой культур происходит формирование зубрицкой культуры [7, с. 49; 8, с. 108, 109; 4, с. 16]. С другой стороны, обитатели Припятского Полесья, бесспорно, ушли на запад, на территорию Люблинщины, где сложились памятники черничинской группы. Открытые там зарубинецкие погребения (Колония Гусинне, Путновице, Стжелце, Чер­ничин) и поселения (Вербковце-Которув, Масломенч, Стжелце) с классиче­скими поздними полесскими фибулами (вариант IV) и горшками с «подков­ками» могут быть датированы серединой — началом второй половины I в. н.э., т. е. временем исчезновения полесских памятников [9, с. 60; 10, с. 300]. Хронологически выделяется из группы памятников Люблинщины, имеющих зарубинецкие черты, погребение в Дронгжуве, в котором фибулы IV вариан­та сочетались с фибулой А80 и полукруглой пряжкой, характерных для фазы В2/ С1 [10, с. 300]. Мне представляется, что именно из этого района, а не из Полесья, происходит инфильтрация какой-то незначительной группы населе­ния на Белосточчину, где в могильнике Гриневичи Вельке найдены захоро­нения, содержащие зарубинецкие фибулы IV варианта и глазчатые типов А59 и А62, позволяющие отнести эти комплексы к фазе В2а.

По-видимому, южное и западное направления были решающими, но не единственными. Отдельные немногочисленные группы зарубинецкого насе­ления просачивались к северу от Припяти, в Верхнее Понеманье, Предполесье и на Березину. Находки, позволяющие судить об этом, немногочислен­ны, но достаточно симптоматичны.

Так, в Верхнем Понеманье при раскопках стоянки 5 у пос. Красносель­ский были выявлены две зарубинецкие фибулы, одна из которых находилась рядом с кальцинированными человеческими костями. А.М. Медведев отнес их к варианту IV, однако по форме щитка, расположению тетивы эти фибулы ближе стоят к варианту V, который датируется А.М. Обломским концом I в. н.э. Еще одна фибула классического V варианта обнаружена неподалеку от этого места, в урочище Пискош в насыпи древнерусского кургана [11, с. 95, рис. 65: 4].

На некоторых городищах культуры штрихованной керамики, находя­щихся в Предполесье (Ивань) и на неманско-днепровском водоразделе (Мысли) и датирующихся временем не позднее фазы B1b, имеется многочис­ленная серия вещей, которые однозначно сопоставимы с зарубинецкой куль­турой. Это — прежде всего поздние лощеные миски, стеклянные бусины, наконечник копья и др. [12, рис. 19; 20; 33: 1; 34: 1-8]. Ранее предполагалось, что они представляют собой следы торговых контактов между носителями зарубинецкой культуры и культуры поздней штрихованной керамики [13, с. 37, 38; 14, с. 149, 150]. Однако нельзя исключать и возможности прямого проникновения части зарубинецкого населения к северу от Припяти по левобережным притокам через лесную зону.

Аналогичная ситуация могла наблюдаться и на Средней Березине. Эта территория в І в. н.э. принадлежала носителям культуры поздней штрихован­ной керамики. На некоторых городищах наряду с прочими обнаружены вещи зарубинецкого происхождения [15, рис. 19: 1, 9]. Среди древностей этого вре­мени особого внимания заслуживает серия вещей, хранящихся в Археологи­ческом музее в Кракове и происходящих якобы из Слободки Борисовского р-на. В состав этой коллекции входят зарубинецкая фибула IV варианта, очко­видная фибула варианта В II типа по Р. Ямке, пряжка, ключ, наконечник поя­са, бронзовые височные кольца с насаженными на них янтарными бусинами и т.д. Анализ этих находок показывает, что зарубинецкая фибула хронологи­чески более ранняя по сравнению с остальной частью находок. Ее нужно от­носить ко времени не позднее фазы В1 а. Остальные вещи относятся к фазам В2/С1 — С1b [16, рис. 1, с. 54]. Более того, большая часть коллекции, как мне представляется, представляет собой инвентарь погребения или нескольких погребений пшеворской культуры, связь которых с территорией Цент­ральной Беларуси маловероятна. Складывается впечатление, что это — част­ное собрание вещей, в которое попали находки из-за пределов белорусского региона.

Высказанное мной предположение в настоящее время нуждается в уточнении. Не исключено, что зарубинецкая фибула все же может быть связана с территорией Средней Березины. Это тем более вероятно в свете последней находки из этого района. В 2001 г. недалеко от д. Бытча в колее лесной дороги обнаружена не имеющая аналогов зарубинецкая фибула с богато орнаментированным щитком, характерная для полесского варианта. У нее прямое основание щитка и нижняя тетива, как у фибул V варианта, однако четко оформленная ножка и система орнаментации сближают ее с фибулами IV варианта. По-видимому, найденная застежка представляет собой переходный вариант и, следовательно, может быть датирована второй половиной I в. н.э.

Процесс какой-то слабой инфильтрации зарубинецкого населения мог происходить не только по Березине, но и ее притокам. Об этом свидетельст­вуют находки из городища Турец Червеньского р-на Минской обл. Там, в слое с поздней штрихованной керамикой обнаружены две фибулы, связь ко­торых с зарубинецкой культурой представляется несомненной. Одна из них с коротким щитком и длинным выступом внешне напоминает фибулу из погребения 20 Беляусского могильника. От второй уцелел только щиток, который можно сопоставить с щитками зарубинецких фибул IV варианта. Учитывая условия залегания этих находок, их можно датировать I в. н.э.

Таким образом, конец классической зарубинецкой общности в Полесье связан с оттоком населения в различных направлениях. На новых территори­ях зарубинецкие черты продолжают проявляться на протяжении второй по­ловины I — возможно, начала II вв. н.э., после чего эти остаточные явления в результате ассимиляции позднезарубинецкого населения окончательно угаса­ют. Западная и центральная части Белорусского Полесья на длительный срок (не менее 100 лет) остаются незаселенными. По крайней мере, полевые исследования последних десятилетий так и не привели к открытию на этой территории каких-либо четко зафиксированных памятников второй полови­ны I — II вв. н.э.

Следующий этап наступает в конце II в. н.э., когда в западной части По­лесья распространяются памятники вельбаркской культуры, а в Поднепровье и в части Восточного Полесья происходит формирование и расселение но­сителей киевской культуры. Однако эти явления, фиксируемые в близкое вре­мя (фазы В2/С1 — С 1а), по-видимому, не затронули основной части Полесья.

Сфера активных действий носителей вельбаркской культуры охватыва­ла в основном бассейн Западного Буга и область Волыни. Наиболее ранние памятники здесь появляются в фазе В2/ С1 (Брест-Тришин, Величковичи, Любомль, Могиляны-Хмельник). Позднее, начиная с фазы С1, в Побужье закладываются новые могильники (Петровичи, Скорбичи). С этой стадии начинается частичное освоение поречья Припяти вплоть до впадения в нее р. Горынь. Вельбаркские погребения отмечены на зарубинецких могильниках Велемичи I и II, Отвержичи в низовьях Горыни [5, с. 263-282]. Там же вельбаркские элементы и находки зафиксированы В.С. Вергей на селищах Струга I, Лемешевичи и др. [17, с. 302].

Уникальная и пока что необъяснимая находка обнаружена во время по­верхностных сборов на песчаных раздувах неподалеку от Турова [18, мал. 2]. Это — спинка бронзовой фибулы 16 типа пятой группы (вариант 2) по класси­фикации М. Риа [19, s. 153, 154. taf. 45; 20, s. 137, 138. taf. 32], не имеющая аналогов ни в бассейне Припяти, ни в соседних, ни даже в достаточно удаленных регионах. Подобные застежки встречаются в северогальских провинциях Римской империи, а также в германских землях по Рейну и датируются серединой I — началом II вв. н. э. [19, s. 113, 153, 154. taf. 78; 20, s. 137]. Вопрос о том, каким образом эта фибула попала так далеко на восток и к какой культурной группе могла принадлежать, остается открытым.

В свою очередь памятники киевской культуры в настоящее время фиксируются только в восточной части Полесья вплоть до нижней Березины [21, мал. 85]. К сожалению, они мало выразительны и не имеют надежных хронологических индикаторов.

Таким образом, в фазах С — D Припятское Полесье характеризуется в западной его части слабым присутствием носителей вельбаркской культуры, в восточной — киевской. Между ними располагалась зона, не фиксирующая следов присутствия носителей обеих культур. К северу от Припяти, по ее левым притокам лежала сильно залесенная и частично заболоченная террито­рия, которая на протяжении столетий оставалась практически не освоенной.

На неманско-днепровском водоразделе и в Предполесье вплоть до ниж­него течения Березины в раннеримский период известны городища культуры поздней штрихованной керамики. Фаза В1 была временем расцвета этой общности, после чего наступает ее постепенный закат. Складывается впечат­ление, что ареал этой культуры постепенно сокращается в северо-западном направлении. Во II-III вв. прекращается жизнь на большинстве городищ, за исключением, быть может, крайнего северо-запада Беларуси и части Верхне­го Понеманья [13, с. 40; 22, рис. 91]. В этой связи предполагать участие классических «штриховиков» в этнокультурных процессах Поднепровья и правобережной Припяти, как это делают некоторые исследователи [23, с. 31-52; 24, с. 60; 1, с. 281; 25, с. 112], мне представляется маловероятным.

То, что происходит с носителями культуры поздней штрихованной ке­рамики, явно сопоставимо с исторической ситуацией в ареале пшеворской культуры. Как показано К. Годловским, там происходит значительное сокра­щение количества памятников в фазах С — D, которое он связывал с оттоком населения на юг [26, s. 114, 115; 27, s. 328, 329]. Анализ памятников в Север­ном Полесье и прилегающих районах, указывает на постепенное запустение этой территории, начавшееся уже в раннеримское время и продолжавшееся еще в начале эпохи великого переселения народов.

1. Щукин М.Б. На рубеже эр. — СПб., 1994.
2. Максимов Е.В. Зарубинецкая культура на территории Украинской ССР. — К., 1982.
3. Матвеева Г.И. О происхождении именьковской культуры // Древняя и средневековая культура Поволжья. — Куйбышев, 1981.
4. Каспарова К.В. Поздняя фаза зарубинецких могильников // Культуры Восточной Евро­пы I тыс. н. э. — Куйбышев, 1986.
5. Каспарова К.В. Соотношение вельбарской и зарубинецкой культур в Припятском По­лесье // Kultura wielbarska w mіodszym okresie rzymskym. — Lublin, 1989.
6. Максимов Е.В. Хронология и периодизация позднезарубинецкой эпохи в Украине // Те­зи доповідей украінської делегації на VI Міжнародному конгресі слов’янськоі археологіі. – К., 1996.
7. Козак Д.Н. Пшеворська культура у Верхньому Подністров’ї і Західному Побужжі. — Київ, 1984.
8. Козак Д.Н Волынь в первой половине І тыс. н. э. // Труды V Международного Кон­гресса археологов-славистов — Т.2. — Киев, 1988.
9. Каспарова К.В. О соотношении зарубинецкой культуры Полесья и черничинской группы Юго-Восточной Польши // Насельніцтва Беларусі і сумежных тэрыторый у эпоху жалеза. — Мн., 1992.
10. Каспарова К.В. О хронологии и связях зарубинецкой культуры // Zemie polskie we wczesnej epoce їelaza i ich powi№zania z innymi terenami. — Rzeszуw, 1992.
11. Поболь Л.Д. Древности Белоруссии в музеях Польши. — Мн., 1979.
12. Егорейченко А.А. Древнейшие городища Белорусского Полесья. — Мн., 1996.
13. Егорейченко А.А. Центральная и Северная Беларусь в первой половине I тыс. н.э. // Славяне и их соседи (археология, нумизматика, этнология). — Мн., 1998.
14. Егарэйчанка А.А Культура штрыхаванай керамікі // Археалогія Беларусі. — Т. 2. — Мн., 1999.
15. Митрофанов А.Г. Железный век Средней Белоруссии. — Мн., 1996.
16. Егорейченко А.А. Находки римского времени из Слободки // ГАЗ. — 1996. — № 6.
17. Вяргей В.С. Помнікі вельбарскай культуры //Археалогія Беларусі — Т. 2. — Мн., 1999.
18. Белявец В., Егарэйчанка. А. Фібула з Чэрніч — рэдкі правінцыяльнарымскі імпарт // Матэрыялы па археалогіі Беларусі. — Мн., 2001.
19. Riha M. Die rуmische Fibeln aus Augst und Keiseraugst // Forschungen in Augst. 1979. — Bd. 3.
20. Riha M. Die rуmische Fibeln aus Augst und Keiseraugst. Die Neufunde seit 1975 // Forschungen in Augst 1994. — Bd. 18.
21. Мядзьведзеў A.M. Кіеўская культура // Археалогія Беларусі. — Т. 2. — Мн., 1999.
22. Медведев А.М. Белорусское Понеманье в раннем железном веке. — Мн., 1996.
23. Мачинский Д.А. Миграция славян в I тыс. н.э. // Формирование раннесредневековых славянских народностей. — М., 1981.
24. Щукин М.Б. Семь миров древней Европы и проблема этногенеза славян // Славяне: эт­ногенез и этническая история. — Л., 1989.
25. Лебедев Г.С. Археолого-лингвистическая гипотеза славянского этногенеза // Славяне: этногенез и этническая история. — Л., 1989.
26. Godіowski К. Przemiany kulturowe i osadnicze w poіudnowej i њrodkowej Polsce w mіodszym okresie predrzymskim i w okresie rzymskim // Prace Komisji archeologicznej. — 1985. — № 23.
27. Godіowski K. Zemie polskie w okresie wкdrуwek ludуw // Pierwotne siedziby Sіowian. — Krakуw, 2000.

Автор: А.А. Егорейченко
Источник: Славянский мир Полесья в древности и средневековье. Материалы международной научной конференции 19-20 октября 2004 г. Гомель. 2004. С. 76-81.